Страница 47 из 64
Подкрепившись и немного отдохнув, Ланговой вместе со своими спутниками стал спускаться вниз. Перед ними был второй распадок, как местные жители называли небольшую долину. Тропа пошла южнее. Но как найти Мамоново болото? У кого спросить?
Солнце скрылось за вершинами сопок, покрытых лесом. Где-то рядом журчал ручей.
Неожиданно на небольшой луговине показалась облупившаяся китайская фанза. Заслышав путников, из фанзы вышел хозяин — невысокий китаец, одетый в синюю робу. Он попытался незаметно ускользнуть в заросли, но Ланговой его остановил:
— Не бойся. Мы сейчас уйдем. Скажи, где находится Мамоново болото?
Китаец остановился, осмелел и улыбнулся. Поднял руку и показал в сторону юга.
— Ходи туда, — сказал громко.
Только с наступлением сумерек путники увидели столб дыма, и тут же их окликнули:
— Эй, кто идет?
— Свои, свои. Нам нужно к вашему командиру.
Из лесу вышел высокий мужчина в сапогах и телогрейке. На голове у него накомарник, который сейчас он сдвинул в сторону. В руках — новенькая винтовка. Остановился шагах в десяти.
— Вам кого?
— Вашего начальника. От Силантия мы…
— А-а. Шагайте вперед.
По тропе, держа незнакомцев на расстоянии, охранник привел их через полкилометра на поляну, где стояло несколько палаток и дымились костры. Подвел к палатке в центре. Их окружили вооруженные такими же винтовками, нерусского образца, несколько человек.
— Стойте. Я доложу.
Через несколько минут из палатки вышел высокий мужчина в куртке иностранного покроя. Остановился у входа.
— Что вам нужно? — спросил строго.
— Продайте боеприпасы…
— Зачем они вам?
— В тайгу идем. Пропадем без них. — Ланговой отвечал за всех.
— Почему пришли ко мне? У меня не торговая лавка. — Мужчина отвечал с раздражением.
— Не можем мы купить в другом месте…
— Это почему же?
— На то есть свои причины. — Ланговой отвечал уклончиво.
— Ну если у вас причины, то шагайте отсюда. — Мужчина сказал резко и повернулся, чтобы уйти.
— Да постой ты. — Ланговой говорил спокойно, а у самого кошки скребли на душе: «Как все повернется. Слишком быстро скажешь — не поверит. Затянешь — уйдет». — Да постой ты. Силантий нам сказал, тебе я могу довериться.
Мужчина повернулся, пристально посмотрел.
— Ну, говори!
— От большевиков мы бежали. Хотим податься в тайгу. Пропадем без пороху и снаряжения. А в селе нельзя, сам понимаешь…
— Зайди в палатку, поговорим.
Ланговой пробыл в палатке долго. А когда вышел, сказал своим спутникам:
— Господин Куксенко прав. Не выдержим долго в тайге. Нужно остаться в его отряде.
Двое напарников, которые мирно беседовали с окружившими их казаками, закивали в знак согласия.
— Я останусь возле командира, а вас возьмут взводные.
Следующий день прошел в хлопотах и устройстве. Но не успели они отдохнуть как следует, как была подана боевая тревога.
— Занять оборону! — приказал Куксенко.
Двух человек он отправил в разведку, чтобы выяснить силы пограничников. Взводному приказал проверить состояние плотов на реке Уссури. Возвратившись в палатку, спросил Лангового:
— Ты как стреляешь?
— Стреляю немного… В городе вырос, я, — сказал он, словно бы извиняясь.
— И вот что, Арзамасов (по совету Невьянцева Ланговой изменил свою фамилию и назвал себя Арзамасовым), имей в виду, что скоро мы уйдем на ту сторону. Если не согласен, скажи сразу. Будем драться, сколько можно. Если у красных мало сил, то мы их перебьем и пойдем по селам поднимать восстание. Если много — то уйдем в Маньчжурию, наберем новых людей, пополним снаряжение и боеприпасы и придем сюда опять.
— Согласен я, — твердо заявил Ланговой.
Бой начался в середине дня.
Окружить банду или подавить приступом пограничники не могли: со всех сторон непроходимые болота, а впереди Куксенко подготовил укрепления, сделал завалы.
Ланговой стрелял в своих, но пули его летели поверх голов красноармейцев. К вечеру отряд внутренних и пограничных войск усилил натиск. То тут, то там падали сраженные казаки. Куксенко понял, что долго не выдержит, и дал приказ отступать. Известной ему тропой бандиты, а в их числе и Ланговой, пошли через болото. Стоянка осталась позади, выстрелы стали стихать.
Когда вышли на небольшую твердую площадку, Куксенко подал команду сделать привал и подсчитать потери. Пятеро казаков были ранены, трое пропали, — как видно, были убиты. В числе пропавших оказался один из напарников Лангового.
— Осталось версты три, не больше, — успокоил собравшихся казаков Куксенко. — Выйдем прямо к Уссури, а ночью переправимся на тот берег.
Дальше двигались не спеша. «Все равно днем переправляться нельзя, — пояснил Куксенко. — Могут заметить сторожевые катера, и тогда спасения не будет».
Подошли к берегу, когда наступили сумерки. Поели то, что успели захватить.
— Позавтракаем в гостях, — пошутил Куксенко.
Банда затаилась в кустах. Поблизости, замаскированные ветками и травой, лежали на земле два больших плота. Дважды прошел сторожевой катер. Ничего не приметив, ушел вверх по течению. Сумерки сгущались, над рекой стал клубиться туман.
Когда совсем стемнело, Куксенко подал команду:
— Стащить плоты в воду!
За работу принялись дружно. Ланговой помогал и напрягал силы, чтобы закончить быстрее. Когда оба плота покачивались на воде, Куксенко приказал грузиться.
Прошло совсем немного времени, и отряд ступил на землю Маньчжурии. Глубокой ночью вошли в небольшое селение. Куксенко с кем-то поговорил, им выдали большой горшок чумизы и мелко нарезанные ломтики мяса. Наевшись, все улеглись спать.
На следующий день отряд прибыл в поселок, расположенный вблизи Мулинских угольных копей. Отряд разместили в бараке казарменного типа, где рядами стояли железные кровати.
К вечеру пришел Куксенко и объявил:
— Устраивайтесь кто как может. Желающих могу порекомендовать в полицейский карательный батальон для борьбы с китайскими партизанами.
Несколько человек записалось в батальон, а Ланговой спросил:
— А можно устроиться на работу в Мулине?
— Разве что на шахту, — ответил Куксенко. — Я поговорю.
— Может быть, окажет содействие генерал Сычев? — неуверенно спросил Ланговой.
— А он вас знает?
— Нет. Но моя невеста привозила от генерала письмо Романишину.
— Как звать вашу невесту?
— Ольга Ремизова.
Спустя несколько дней Лангового зачислили учетчиком на Мулинских угольных копях. Там же дали ему комнату.
Дерибас, приходя на работу, каждый день требовал:
— Доложите, что сообщают из отряда, посланного в Чумикан.
«Отряд продвигается с трудом. Мешают густые заросли и бурелом. Снег хоть и неглубокий, но сильно затрудняет операцию» — такие сводки он получал ежедневно в начале апреля, когда зима была еще в силе и мороз не поддавался ни теплым ветрам, ни ярким лучам весеннего солнца.
«Наткнулись на болото, которое подтаяло. Чуть не провалились вместе со снаряжением… Нашли проход. Жертв нет», — сообщили через неделю.
А однажды утром, когда зазвенела капель и в ямках на дороге появились лужицы, радист, опустив к полу глаза, не решаясь смотреть прямо, доложил:
— Терентий Дмитриевич, связь неожиданно прервана… По техническим причинам. Что случилось, не знаю…
Дерибаса охватила тревога: «Что предпринять? Посылать курьера для связи? Но как найдет курьер в тайге отряд? Да и сколько пройдет времени. В такой глуши один курьер может пропасть…»
Он пригласил к себе Западного, объяснил ситуацию.
— Что будем делать?
Западный молчал, обдумывая неутешительные известия.
— Нужно готовить дополнительный отряд. Из числа чекистов, бывавших в тайге.
— Посылать сейчас нельзя. Не пройдет! Но ты прав, будем готовить людей не спеша… А пока — ждать.
И только спустя три недели с того дня, как ушел отряд, 26 апреля, Дерибаса в вестибюле встретил радист, который специально его поджидал.