Комиссар Дерибас

Заночевавшие на хуторе участники совещания поднимались и готовились к дальнему переходу. Кто чистил скребками лошадей, кто поправлял седла. По всему было видно, что здесь никто не останется, кроме хозяина дома. Все разъедутся по своим частям.

После завтрака Муравьев вышел на улицу. Собственно, улицы здесь не было, а была проложена дорога между домом, сараем и подсобными постройками. По этой дороге Муравьев прошел на лужайку и стал прохаживаться, поджидая Донского и Тузинкевича, которые задержались в доме. На траве лежала блестками крупная роса, а из леса тянуло прохладой.

Неожиданно к Муравьеву подошел человек, Одет в костюм городского покроя, а поверх пиджака, на ремне, висел в деревянном чехле маузер. Незнакомец остановился рядом и, улыбаясь, как Муравьеву показалось, загадочно, произнес:

— Здравствуйте, товарищ Муравьев, а я вас знаю…

У Муравьева сердце сжалось: «Где виделись? Что он знает? — Посмотрел внимательно, строго. — Нет, человека этого я не помню». Ответил сухо:

— Здравствуйте.

А сам продолжал лихорадочно думать: «Откуда ему известна моя фамилия? Ведь Донской представил меня всем, как Петровича… Как с ним держаться?» Взяв себя в руки, Муравьев еще раз внимательно оглядел его и сказал:

— Извините. Не помню…

— Да вы могли меня и не знать. — Незнакомец держался дружелюбно, и улыбка его была, как теперь рассмотрел Муравьев, не загадочной, а немного смущенной.

Тревога отступала не сразу, и, чтобы разобраться в ситуации, Муравьев протянул руку и повторил:

— Здравствуйте. Где мы встречались?

— Я жил в соседнем с вами селе. Лавка у меня там: лопаты, грабли, ведра, мыло — в общем, все, что нужно крестьянину. Отец-то ваш хорошо меня знает. Морев я, Алексей Морев. Большевики хотят отобрать у меня лавку, вот я и подался к Антонову. Нужно защищать свое добро.

— А-а… Теперь вспоминаю. Отец мне рассказывал. Вы отпускали ему иногда в кредит. — Хоть Муравьев этого не помнил, но решил расположить Морева к себе. Он был рад, что все обернулось так удачно. — Приятно с вами познакомиться.

— Вы обязательно приезжайте к нам в полк. Мне тоже приятно повидать тут земляка. Уж мы-то вас встретим!

— Спасибо, приедем. А семья-то ваша как?

— Осталась там, под Рязанью. Никто не знает, что я здесь.

Из дома вышли Донской и Тузинкевич. Морев вскочил на коня, попрощался и поскакал вдоль опушки леса.

— Земляка встретил. — Муравьев показал на удалявшегося Морева.

— А-а, Морев. Хороший парень, — сказал Донской и заторопился: — Нужно и нам побыстрей — дел невпроворот. — Он подвел своих гостей к лошадям, привязанным возле дома, и по-хозяйски предложил: — Выбирайте. Чего-чего, а лошадей у нас достаточно. — И опять посетовал: — А вот с оружием беда!..

— Ничего. Оружие будет, — твердо пообещал Муравьев. Он подошел к приглянувшейся ему лошади, потрогал поводья и вскочил в седло. Группа тронулась в путь.

Ехали часа три по жаре. Порядком устали. Наконец прибыли в большое село. Там и сям виднелись сожженные дотла жилые дома и хозяйственные постройки.

— Что это такое? — указав плетью на один из полусгоревших домов, спросил Муравьев ехавшего рядом с ним Донского.

— Это халупы тех, кто был связан или подозревался в связях с большевиками, — ответил Донской. — Одних расстреляли, другие сами убежали. А дома сожгли.

В селе их ждали. На площади собралось войско, расквартированное здесь. Стояли шум и гам. Муравьева попросили на трибуну. И снова он должен был рассказывать о политическом положении, о целях и задачах партии эсеров. Говорил о тяжести продразверстки, о свободе торговли.

После выступления Донской познакомил Муравьева с Василием Матюхиным, грузным, солидным человеком, начальником охраны антоновских войск, братом Ивана Матюхина, командира полка, особенно отличавшегося своими жестокостями.

— Дальше вас будет сопровождать товарищ Матюхин, — объявил Донской. — А я должен собираться в Москву. — И, посмотрев на Тузинкевича, спросил: — А как Михаил?

— Миша, тебе придется поехать с товарищем Донским, чтобы помочь ему, — сказал Муравьев. — Тебе все понятно?

— Да.

Договорились, где они встретятся, и Муравьев распрощался с Тузинкевичем и Донским.

* * *

Вторую неделю ездил Муравьев в сопровождении Василия Матюхина и охранников по селам, в которых обосновались антоновцы. Части заранее были извещены о их прибытии и встречали, как важных гостей. Муравьев выступал на митингах, сам выслушивал ораторов. В то же время внимательно присматривался к вооружению антоновской армии, подсчитывал примерное количество бойцов. Но он прекрасно понимал, что многое от него скрывают, да он и не был военным специалистом.

Василий Матюхин, который пользовался в армии большим влиянием, ограждал Муравьева от различных неприятных «случайностей», устраивал его быт так, что у Муравьева не было никаких претензий. Однако на вопрос Муравьева о том, когда же он встретится с Антоновым и другими руководителями «главного оперативного штаба», как они называли главарей этой банды, Матюхин неизменно отвечал:

— Подожди, товарищ Петрович. Всему свое время.

Муравьев терпеливо ждал.

Часто, проезжая по дорогам вдоль заброшенных необработанных угодий и пашен, Муравьев с болью в сердце видел, как зарастают они сорной травой. Те самые поля, которые давали хорошие урожаи… И ему становилось горько оттого, что пропадает земля, не тронутая рукой человека, в то время как в России люди голодают.

Однажды под вечер они прибыли в Шаболовку. Большое село раскинулось на двух холмах. На одном из них, на дальнем, там, где чернела кромка леса, возвышалась церковь. С их въездом забил колокол. Было ли это случайное совпадение?

Василий Матюхин незадолго до этого куда-то отлучился.

— Стой! — задержала их на окраине села группа вооруженных всадников. — Кто такие?

— Свои. — Ответил один из охранников.

— А ну, слезай с коней! — скомандовал всадник.

Обычно их встречали с почестями. Это было что-то новое и насторожило Муравьева.

Пришлось подчиниться. Их под конвоем повели по улице села, где столпились любопытные. Привели в богатый дом. Навстречу вышел крупный мужчина лет под пятьдесят, в темном костюме, в сапогах гармошкой, с маузером в деревянной колодке на боку.

— Кто такие? — спросил строго.

— С Василием Матюхиным мы. Это товарищ Петрович из ЦК, — ответил все тот же охранник, оставшийся, очевидно, за старшего.

— Так вы Петрович? — Незнакомец подошел к Муравьеву. — Извините. Здравствуйте. Я Ишин. — Он протянул свою большую руку, которую Муравьев с трудом пожал. — Почему же Матюхин меня не предупредил? Ну это неважно. Я о вас знаю. Проходите, давайте вместе ужинать.

Разговаривая с Ишиным, Муравьев думал: «Ведь неспроста все это! Что-то задумал Ишин!»

Ишин держался спокойно и даже, казалось, сожалел о происшедшем недоразумении. Но Муравьев был настороже. За ужином они долго говорили о политической ситуации, об эсеровском съезде, о планах партии, о ее намерениях вступить в коалицию с другими партиями. Говорил больше Муравьев, а Ишин все слушал и задавал вопросы. Потом, когда они уже собрались лечь спать, Муравьев спросил:

— Вы не скажете, когда и где я смогу повидать товарища Антонова?

— Скажу… — как бы раздумывая, ответил Ишин. — Повидать Александра Степановича вам не удастся. Сейчас он лечится после тяжелого ранения. Все вопросы вы можете решить со мной.

Муравьев уже знал, что Иван Ишин является второй фигурой после Антонова. Но ему было дано задание вести переговоры с Антоновым и, если удастся, вывезти его в Москву. «Поживем — увидим», — решил Муравьев.

На следующий день в поездку по селам он отправился вместе с Ишиным — ничего другого ему не оставалось.

Прошел день, другой. Ишин находился с ним неотлучно. Это было самое тягостное время. Ишин все время присматривался к Муравьеву, и последний это чувствовал. Теперь Муравьев должен был особенно тщательно обдумывать и взвешивать каждое слово, прежде чем сказать что-либо. Иногда он ловил на себе такие взгляды Ишина, что внутри у него все переворачивалось.