Комиссар Дерибас

Только когда стало темнеть, вдали показался лес.

— Вот и приехали, — сказал Володя, до сих пор не проронивший ни слова. — Пожалуй, утомились?

— И утомились, и проголодались, — ответил Муравьев.

— Здесь вас накормят и скажут, как быть дальше.

На опушке леса виднелось несколько построек. Среди них выделялся большой бревенчатый дом, крытый железом. «Богатый хозяин, — подумал Муравьев. — Что-то нас ждет? Жестокий допрос или сытный ужин? Рассказал ли Донской о возможном прибытии воронежских эсеров или никто ничего не знает и начнется проверка? Это он там говорил после диспута: «Как у вас замечательно. Я буду докладывать Александру Степановичу». А что сделал на самом деле? Как восприняли его доклад антоновские главари?»

Возле дома Муравьев и Тузинкевич с трудом слезли со своих лошадей. К длительной езде верхом они не привыкли и теперь стояли пошатываясь. Володя привязал лошадей и повел гостей в дом, окна которого ярко светились в наступившей темноте.

Когда вошли в помещение, то сразу поняли, что там идет какое-то собрание. Подвешенные к потолку большие керосиновые лампы-молнии хорошо освещали просторную комнату, или, как ее называли, «залу». Такие комнаты были только у богатых кулаков. За несколькими столами, составленными вместе, сидело много крестьян, одетых в полувоенную форму. Все повернули головы в сторону вошедших.

Муравьев был ослеплен светом, прищурил глаза в надежде что-нибудь рассмотреть. Неожиданно услышал знакомый голос:

— Проходите к нам. Вот замечательно, что вы приехали. Как это здорово! — Навстречу им бросился высокий молодой человек. Теперь Муравьев его тоже узнал: «Да ведь это Донской!» Муравьев искренне обрадовался встрече.

Тепло поздоровавшись с прибывшими, Донской громко объявил:

— Товарищи, вот он, тот самый мой большой друг, председатель Воронежского комитета эсеров, о котором я вам рассказывал.

Он взял Муравьева под руку и повел к столу президиума. Муравьев улыбнулся из последних сил, остановил Донского, и тихо сказал:

— Подымай выше!

— А что? — удивленно спросил Донской.

— Я теперь не только председатель воронежской организации, но и член Центрального Комитета.

— Как так?

— Помнишь, когда ты был в Воронеже, к нам приезжали два члена ЦК?

— Помню.

— Помнишь, о чем они говорили?

— О чем?

— Они известили меня, что будет съезд и я должен буду выступать содокладчиком по вопросу о политическом моменте.

— Да, да, припоминаю…

Присутствовавшие на совещании командиры частей антоновской армии с интересом прислушивались к разговору.

— Так вот, съезд состоялся и меня выбрали в состав Центрального Комитета. — И совсем тихо, чтобы не слышали окружающие, Муравьев добавил: — Сейчас я прибыл к вам под фамилией Петрович. Называй меня, пожалуйста, Петровичем. Сам понимаешь, для чего это нужно…

— Понимаю, — радостно рассмеялся Донской. — Ну и молодец же ты, Петрович! — И громко объявил: — Товарищи, у нас теперь свой член ЦК!

Донской усадил Муравьева за стол президиума.

— Скажи несколько слов, Петрович, — предложил Донской.

Муравьеву ничего другого не оставалось, как выступить с информацией о политическом моменте. Преодолевая усталость, он рассказал о состоянии экономики России и о работе партии левых эсеров.

Когда Муравьев закончил, кто-то крикнул:

— Пора от разговоров перейти к делу! Помогите достать оружие!..

Муравьев снова поднялся, оглядел присутствующих и спокойно сказал:

— Товарищи, я затем и приехал к вам в армию, чтобы помочь. Но, прежде чем принять меры, я должен разобраться в обстановке. Наша партия социалистов-революционеров знает о ваших нуждах и послала меня к вам, чтобы на месте выяснить, в чем вы нуждаетесь, какое требуется вооружение и сколько. Скажу вам по секрету, — Муравьев посмотрел на Донского, тот согласно кивнул головой, — предварительно мы уже согласовали вопрос о выделении вашей армии оружия, которое нужно получить в Воронеже и в Туле. О деталях мы договоримся с вашим командованием.

Закончив совещание, Донской повел гостей ужинать. Хозяйка накрыла богатый стол, поставила самогон. Но Муравьев попросил:

— Убери, пожалуйста. Я, как член ЦК, не имею права пить спиртное.

Донской понимающе кивнул и сам отнес бутылку в буфет.

— Ну как там, в Москве? Расскажи, пожалуйста, Евдоким Федорович, — попросил Донской, когда они утолили первый голод.

— Что ж, расскажу. — Муравьев отложил вилку в сторону. — В Москве все бурлит. Большевики подложили нам большую свинью, заменив продразверстку продналогом. Это сильно осложнило нашу работу.

— Да, да. Откуда-то проникают эти сведения и в нашу армию, хотя мы и принимаем меры к тому, чтобы этого не допускать. Кое-где уже поговаривают, что нужно прекращать борьбу, идти с повинной. С такими настроениями мы боремся самым решительным образом. Но приток новых сил прекратился. А что еще в Москве?

— Кроме эсеровского съезда, на котором я был, в ближайшее время состоится съезд всех антибольшевистских армий и отрядов. Туда от вас тоже должен кто-то поехать.

— Я тоже намерен выехать в ближайшее время в Москву! — воскликнул Донской. — Это задание Антонова. Сейчас могу тебе открыться: я — начальник его контрразведки… Мог бы я присутствовать на этом антибольшевистском съезде? Сумеешь устроить?

— А почему же нет?!

— Как это организовать? — Донской был воодушевлен новой идеей.

— Это несложно. Мой связник, Бронислав Смерчинский, живет сейчас в Тамбове… Да, впрочем, ведь ты его знаешь!

— Бронислав?! Ну конечно!

— Поговоришь с ним от моего имени, и он сделает все, что нужно. Немного подумав, Муравьев продолжал: — Мы сделаем лучше. Я пошлю в Тамбов вместе с тобой Михаила. — Муравьев указал кивком головы на сидящего напротив Тузинкевича. — Он должен выполнить некоторые поручения для нашего воронежского комитета. Михаил и Бронислав договорятся о твоей поездке в Москву и дадут тебе нужные явки. Но Михаил после этого должен возвратиться сюда, он мне будет нужен. Ты можешь организовать его возвращение?

— О чем говорить! Я дам указание нашим связным в Тамбове, и они доставят его обратно. А что намерен делать здесь ты?

— Прежде всего хотел бы встретиться с товарищем Антоновым и с членами его штаба. Побывать в частях, посмотреть армию, побеседовать с командным составом, чтобы потом я сумел достаточно компетентно доложить о виденном членам нашего Центрального Комитета. А главное — организовать выборы на «всероссийский повстанческий съезд».

— Все это я тебе организую. Завтра же мы с тобой поедем по полкам. Потом я познакомлю тебя с первым заместителем Антонова Иваном Ишиным. Не знаю, удастся ли тебе встретиться с Александром Степановичем, так как он все время в разъездах. Но Иван Егорович Ишин — это тоже фигура! Думаю, что он тебе понравится. Не человек, а гранит!.. Ну, ты ешь, ешь, — любезно угощал Донской.

Спать легли за полночь. Муравьеву и Тузинкевичу отвели небольшую, но чистую комнату. Через открытое окно комнату наполнял душистый лесной воздух. Он пьянил. После напряженного дня было особенно приятно улечься в постель. Муравьев и Тузинкевич перемигнулись, друг друга поняли, что все идет как надо, разделись и улеглись спать.

Разбудили их рано, только светало. Вошел Донской.

— Извини, Евдоким Федорович, — сказал он тихо. — Если хотите ехать со мной, то нужно собираться сейчас, так как у меня много дел и нужно еще сегодня повидать Василия Матюхина.

Хотелось спать, не прошла еще вчерашняя усталость. Но Муравьев понял, что нужно согласиться с предложением Донского. «Быть с ним как можно дольше, так как он является надежным щитом. С ним безопасно, а главное — можно многое сделать, используя его расположение».

— Сейчас встаем, — сказал он твердо.

Пока умывались, завтрак был подготовлен, и все стояло на столе. Здесь, у антоновцев, Муравьев и Тузинкевич питались не так, как в Воронеже. У бандитов было все: и хлеб, и сало, и мясо. Кулаки снабжали продуктами в достаточном количестве. Чекисты уминали и только изредка обменивались на этот счет взглядами.