Страница 40 из 78
Глава 11
11
Похоже, старший братец меня обставил.
Несколько секунд Мирон переводил взгляд с Мелеты на японца, и только убедившись, что они не шутят, покачал головой.
— Вы сошли с ума.
— Это не мы придумали, — тихо сказала девушка.
— Да я, блин, знаю, что не вы! — взорвался Мирон. — Слепой козе ясно, чьи уши торчат из-за забора. Моего разлюбезного братца… Только он забыл, что меня — по его милости — объявили в розыск. Так что это будет охуенный безам подарочек: сам, своими ножками, пришел сдаваться. Дайте вместо этих шмоток красную ленточку и пару метров оберточной бумаги — в самый раз будет.
— Он на них работал, — так же тихо сказала Мелета.
— Технозон держит в тайне исчезновение господина Орловского, — кивнул японец. — Об этом никто, кроме нескольких высокопоставленных лиц, не знает.
— И вы хотите, чтобы я выдал себя за Платона, — догадался Мирон. — Пошел в сраное гнездо МОСБЕЗ, и прикинулся своим братом.
— Таков был план, — подтвердил Мышонок. На его лице читалось явственное облегчение: наконец-то до этого тупого русского дошло.
— И нахрена это всё?
— Там находится одна вещь, — сказала Мелета. — Без которой будет невозможно проникнуть в Технозон. Ты должен её вынести.
Мирон посмотрел на девушку.
— Ты всё знала, — сказал он. — Ты с самого начала всё знала. И ничего не сказала…
— А ты бы поверил?
Скорее всего нет, — подумал он про себя. — Я бы счёл всё это бредом и постарался свалить как можно дальше. Нашел способ активировать парочку плавающих счетов и уже, скорее всего, жарил задницу где-нибудь на Гоа, в свободной торговой зоне…
— Какова вероятность успеха по шкале моего братца? — спросил он, обращаясь к японцу. Тот пожал могучими плечами. Синяя ветровка натянулась и пошла мелкими складками.
— Входа — девяносто девять. Выхода — пятьдесят два.
Мирон мысленно перевел цифры в слова.
— То есть, войду я туда свободно — по документам Платона… У вас же есть его документы? — японец молча наклонил голову. — А вот смогу ли выйти — зависит от того, насколько успешно я буду его изображать.
— Вот видишь, — улыбнулась уголком рта Мелета. — Ты и сам всё прекрасно понимаешь.
— И что же там хранится? Надеюсь, не оружие?
— В некотором роде — да, оружие, — качнул хвостиком Мышонок.
— Плюсы нового поколения, — сказала Мелета. — Прототип.
Мирон присвистнул. В век, когда почти любую схему или технологию можно просто скачать через Плюс, новые разработки компаний оберегались тщательнее, чем смерть Кощея.
— Наверняка братец и там приложил лапку, — сказал он вслух. — Иначе откуда бы такие сведения?
— Он — главный технолог проекта, — кивнул Мышонок.
— Кто б сомневался… — буркнул Мирон себе под нос. — Наш пострел везде поспел.
Вдруг охватил азарт. Предчувствие охоты, которого он не испытывал уже много лет. Жаркая волна эндорфина поднялась по позвоночнику, расплескалась по плечам и груди и схлынула, оставив налёт куража и предчувствие удачи.
Он вдруг обнаружил, что не испытывает никакой дексаминовой ломки. Никакой тяги принять что бы то ни было — литий, аддерол… А ведь еще сутки назад не мыслил своей жизни без этих маленьких штучек.
— Ладно, хрен с вами, — сказал он и поднялся с топчана. — Что я должен делать?
В детстве они с Платоном нередко проделывали этот трюк: прикидывались друг другом. К сожалению, долго это продолжаться не могло — прогрессирующий синдром Платона не позволял ему имитировать беспечного младшего брата, но Мирон и в старших классах иногда выдавал себя за брата — когда хотел откосить от физкультуры, например.
— Для начала… — японец включил лазерный карандаш, который ловко, как боевой веер, вертел в пальцах. — У Платона не такие длинные волосы. И он никогда не ходит небритым.
Что верно, то верно… — Мирон усмехнулся про себя. — Однажды дядю Лёшу, мастера, который стриг их с братом с самого детства, увезли с аппендицитом. Так Платон чуть не сбрендил дожидаясь, когда тот вернется в любимую парикмахерскую на углу… А так как папины гены наградили их чёрными как смоль вихрами и общей повышенной волосатостью — какие-то дальние греческие корни — чтобы иметь чистые щеки, бриться приходилось каждый день. Потому что депилирующий гель, по мнению того же Платона — дикая ересь и вообще вызывает рак…
— Вы что, хотите проделывать всё это здесь? — удивился Мирон, наблюдая, как Мышонок водружает один из табуретов посреди каптёрки.
— До конца рабочего дня осталось два с половиной часа, — сказала Мелета. — В здание МОСБЕЗ нужно войти ближе к концу, минут за тридцать-сорок.
— Ясно, — кивнул Мирон. — Сотрудники торопятся домой и не будут уделять слишком пристального внимания проверке…
— К тому же, отсюда — с ближайшей станции суперметро — всего десять минут на мобиле, или двадцать — пешком.
— Платон никогда не ходит пешком, если можно доехать на мобиле, — пробормотал Мирон и уселся на табурет.
Мышонок навис сзади, как тёплая дышащая гора. От него слабо пахло эвкалиптовым маслом и почему-то воском для полировки дерева…
Когда японец развернул перед ним лист гибкой зеркальной плёнки, Мирон и вправду поверил, что может сойти за брата. Вынужденное голодание последних суток придало остроты скулам, лихорадочного блеска глазам и наложило синие тени на впалые щеки. Короткая стрижка открыла высокий выпуклый лоб, небольшие, плотно прижатые к голове уши и белую, давно не видевшую солнца кожу на шее. С такой стрижкой даже плечи казались шире… И так выглядит мой брат? Удивление — не совсем то чувство, что Мирон испытал.
Он вспомнил Платона десятилетней давности. Синий спортивный костюм, выцветший от долгой носки и тесноватый, застёгнутая на все пуговицы рубашка — уголки до того жесткие, что загибаются кверху. Сутулые плечи, зачёсанная на лоб, будто приклеенная, прядь волос… А сейчас? Мирон еще раз оглядел отражение в зеркале.
Похоже, старший братец меня обставил.
С тех пор, как ушел из дома, он подсознательно избегал любого намеренного сходства с Платоном. Отрастил волосы, перестал бриться, даже добавлял в биогель протеины и лизин — чтобы нарастить мускулы. Стиль одежды, привычки, даже выбор профессии — всё делалось для того, чтобы доказать: я — не он.