Страница 2 из 15
Лифт, словно прозрачный жук, медленно полз по отвесной стене мимо шестигранных секций Улья, собранных в стотридцатиметровое здание. За сероватым стеклом — ударостойким монолитом из стекла и аргона — летели крупные снежинки.
Мирон пытался вспомнить, когда в последний раз выходил на улицу. В прошлом месяце? В позапрошлом? Помнится, тогда было тепло. В воздухе кружил тополиный пух, лица прохожих прятались под масками из нанопоры…
Лифт прошел мимо зависшего на уровне пятнадцатого этажа полицейского дрона. Чёрное стрекозиное тело, с прижатыми к металлическому брюшку лапками сенсоров, четко вырисовывалось на белесом фоне зимней пурги.
Мирон сочувственно посмотрел на окно, в которое через секунду ударит пневмо-таран.
Все мы ходим по грани, чувак, — беззвучно обратился он к тому, кого вот-вот скрутит полиция. — Просто у некоторых не получается удержаться…
Отвернувшись, он стал смотреть, как медленно приближается земля.
Вестибюль встретил тихой музыкой и запахом мочи. Источник запаха обнаружился у стены — бесформенная куча драной плёнки, под которой темнел силуэт бомжа. Лицо у него было точно такого же цвета, как пол под ногами, усыпанный упаковками от презервативов, пневмошприцами и одноразовыми смартфонами. Тонкие пластинки хрустели под подошвами ботинок, как панцири диковинных прозрачных жуков.
Проходя мимо, он заметил чёрных пиявок у мужчины в ушах. Нирвана.
Сам он, что греха таить, тоже зависал в Нирване. Но только в Ванне и не больше пары часов в день — этого хватало на оплату счетов и самого необходимого, вроде настоящего зернового кофе…
А от пиявок, полуживых киберорганизмов, его всегда бросало в дрожь. Это ж как совокупление, но только без секса, верно?
Как только он подошел к двери, ветер впечатал в лицо порцию снежной крупы. Запах снега ошеломил, поднял вихрь воспоминаний, а потом… Мирон замер. В темном углу, там, куда не долетал свет уличного фонаря, кто-то стоял.
Тень не имела шеи — грубый нарост головы торчал прямо из плеч, как какой-нибудь гриб. И не пропускала свет. Просто сгусток тьмы, отдалённо напоминающий человека…
Моргнув раз, другой, сделав глубокий вдох, Мирон сделал шаг. Затем еще один, еще… Никого в том зассаном углу не было. Показалось.
Ударостойкая, такая же, как и стенки лифта, дверь была разбита. В проёме всё еще торчали осколки. Камера же, призванная следить за порядком, слепо таращилась в потолок.
Мирон посмотрел вверх, вдоль шероховатой стены Улья — черная стрекоза полицейского дрона пропала. Или, выбив стекло, всё-таки залетела внутрь, или убралась в своё гнездо на крыше полицейского управления…
Он вновь усмехнулся. Камеру отвернули, скорее всего, малолетние хакеры. Долбаная дверь, поди, до сих пор думает, что находится в полном порядке.
Переступив обломки, он оказался на улице, прямо в желтом круге фонаря. В двадцати метрах призывно мигал зеленый огонёк такси. Его фары освещали табличку, приваренную к стене дома: Улей-42. Его нынешний адрес. Такие, блин, дела.
Кое-как устроившись на жестком сиденье и не желая смотреть, как такси пробирается по узкому, похожему на прорезанную лазером щель, проезду между домов-ульев, Мирон ушел в Плюс. Нацепил обычные — не такие, как у бомжа — наушники, и оказался в своём особняке, на улице Вязов.
Это — его настоящий дом. Устроенный так, как ему хотелось: просторные комнаты, квадраты солнечного света на ясеневом полу, прекрасный вид на четыре стороны света из просторных окон. Южные выходили на Средиземное море, северные — на заснеженный пик Джомолунгмы, восточные — на Москва-Центр с высоты птичьего полёта а западные — на холмистую равнину перед Илионом.
Всё это он сделал сам, своими руками. Потрясающе реалистичные текстуры, искусно сгенерированная игра света и тени, блики на воде и сочных зеленых листьях…
Небо над бассейном походило на заполненный белым шумом экран, вода — на сухую амальгаму старого зеркала, а искусно подстриженные деревья — на детские пластиковые игрушки.
Почти с криком Мирон вынырнул из Плюса, сдернул наушники и что есть силы потёр лицо ладонями. М-да… Всё, что ты имеешь: набитый роскошной мебелью особняк, бассейн в форме человеческого сердца, коллекция винтажных тачек — всё это не более, чем кучка вокселей.
СГР — синдром гиперреализма.
Двадцать лет назад японцы изобрели новый интерфейс, который позволял входить в Сеть напрямую. Полный эффект присутствия. Человеческий мозг — удивительно гибкая система. За считанные мгновения он умеет подстраиваться к любым изменениям и «выдавать» на трехмерный экран сознания идеальную картину вымышленного мира. Мозг очень быстро учится не замечать искусственность объектов, размещенных в киберпространстве. Дерево для него остаётся деревом, вода — водой, а стена дома приобретает удивительно основательную кирпичность.
Но иногда, временами, мозг как бы «выныривает» из целлулоидной лжи и начинает подавать истеричные сигналы: — Всё это не настоящее! Нет никакой воды, деревьев и особняков! Всё это только кучка вокселей, которая транслируется на зрительный нерв!
Это и называют СГР. С ним даже пытаются бороться. Придумывают мудрёные лекарства, способные глушить голос разума. Да, способность мыслить критически — не самый популярный навык для завсегдатаев Плюса… От неё стараются избавиться.
И Мирон делал это совершенно сознательно и целенаправленно. Он вкладывал деньги, заработанные в киберспорте в виртуальную недвижимость, и в Минусе старался появляться лишь ненадолго, набегами. Поесть настоящей еды — чтобы не выпали за ненадобностью зубы и не атрофировался желудок, принять душ, сходить в нормальный туалет…
Физическое тело — лишь придаток, который должен обеспечивать энергией разум. Но, пока не создали совершенный электронный носитель этого разума, оболочку нужно поддерживать в хорошем состоянии. Хотя бы — в удовлетворительном.
Такси, тихо пощёлкивая, ползло по маршруту. Стёкла залепил снег, но навигатору было плевать. Мирон почувствовал прилив спокойствия: рассеянный свет фонарей едва пробивался сквозь снежную шубу, и можно было представить, что сидишь не в пластиковом салоне Тошиба-мобиля, сером, безликом, а в уютной утробе Ванны, на сорок втором этаже. Дома…