Страница 49 из 82
Глава 13
3.13
— У тебя нормальный кофе есть? — спросил Мирон.
И поймал себя на мысли, что боится. Какое послание мог оставить отец? Как он, Мирон, его воспримет? Что почувствует?
— Заказал, пока вы трахались.
— Эй, побольше уважения, — Мирон хотел дать парню подзатыльник, но сдержался.
— Да всё норм. Вы же взрослые, так чего париться-то?
— Надеюсь, у тебя в спальне нет никаких камер? — рассеянно спросила Амели.
— Конечно есть, — пацан глумливо захихикал. — А вы на что рассчитывали?
— Дашь потом посмотреть, — Амели подмигнула.
Мальчишка стремительно покраснел.
— Ну это… Вообще-то я их отключил. Я ж не извр какой-нибудь.
— А зря, — протянув руку, она провела ноготками по щеке мальчишки, перешла на шею — там, где билась жилка, запустила руку ему под майку… — Мог бы поучиться.
— Оставь его в покое, — Мирон убрал руку Амели с груди мальчишки. — А то у него эякуляция сделается. Одновременно с инфарктом. — Где, говоришь, нормальный кофе?
Капюшончик сглотнул, и замотавшись по пояс в плед, неловко поскакал к кухонному уголку.
Оказалось, он успел навести порядок. По крайней мере, выгреб все пустые банки, упаковки и прочий мусор. Стойка больше не была липкой и сияла светлым синтетическим шпоном. Раковина была девственно пуста. Лишь в углу громоздилась коробка, обляпанная стикерами с логотипом «Т-Z».
На стойке сверкало никелированными ручками и кранами нечто, похожее на кухонный комбайн. Мирон как-то подумывал купить такой: больше тысячи программных блюд, опция мультиповар, встроенная кофеварка. Но решил не связываться. Пришлось бы заморачиваться доставкой продуктов, холодильником…
— Вот, решил прислушаться, — смущенно пояснил пацан. — Научусь готовить. Так, на всякий случай.
Подставив под сопла кружки, он нажал пару рычагов. Машина загудела, в скрытых ферропластиковым корпусом потрохах что-то забулькало и в кружки полились черно-тягучие струйки. Запахло молотыми кофейными зёрнами.
— Молодец, — Амели взъерошила прозрачные волосы на макушке пацана. — Быстро схватываешь.
Кофе был именно таким, как хотел Мирон. Он пил его мелкими глотками, закрыв глаза и повторяя в голове последовательность Фибоначчи. Смех, конечно, но детское упражнение дало возможность отключиться от реальности хотя бы ненадолго.
— Итак, новости, — Капюшончик по обыкновению взгромоздился на высокий табурет, Мирон сидел рядом, Амели — напротив.
С завидным аппетитом девушка обгрызала оставшиеся от ужина крылышки — острые, пряные, коричневые от соуса. Подбородок, щеки, пальцы — всё у неё было в этом соусе. Мирон подавил желание слизнуть его с уголка ярких губ…
Чтобы не оказаться в положении Капюшончика — с замотанной в плед нижней частью тела — отвернулся к заклеенному плёнкой окну.
— Начинай с хорошей, — скомандовала Амели и с аппетитом хрустнула хрящиком.
— Флэшку удалось прочитать.
— Йоу, красава! — девушка протянула измазанную ладошку и хлопнула по ладони пацана.
— Но это не дневники Орловского-старшего.
Мирон почувствовал, как мышцы пресса сжимаются, будто в ожидании удара.
— Откуда ты знаешь о дневниках?
В голове мгновенно составился сценарий: мальчишку подкупила Минск-Неотех, или другие корпы, или еще кто-то, от кого Мирон прятался на протяжении шести месяцев… То, что пацан знает о дневниках… Это — оговорка по Фрейду, к оракулу не ходи. Он намеренно себя выдал. Зачем?
— Слушай, даже обидно как-то. Ты что, жопой слушал? Я же говорил: тот, кто обитает в Плюсе, один из левиафанов, разговаривал со мной. Забивал дорожки кода прямо мне в череп. Он сказал освободить вас из лап фашистов и переправить в Будапешт…
— Это я помню, — кивнул Мирон. Его немножко отпустило. Но всё же не до конца. — Я спрашиваю про дневники. Откуда ты знаешь про моего отца?
— Да блин, чел, включай уже мозг! Ты — Мирон Орловский, брат Платона Орловского. Он — Будда. Бодхисаттва, который открыл новый мир. Стал первым представителем электронной формы жизни.
Он говорит со мной, как с ребенком, — подумал Мирон. Но наверное, так мне и надо. Пацан прав: пора включать мозг.
— Нетрудно сделать крошечную очевидную параллель: твой папа носит ту же фамилию, — продолжил Капюшончик. — А про дневники — он называл их записями — сказал левиафан. Или, как ты его называешь, Призрак.
Мирон бросил короткий взгляд на Амели. Та безучастно обсасывала последнее крылышко, сосредоточив взгляд на точке в пустоте, левее Капюшончика.
Она-то сразу догадалась, — решил он. — А теперь хихикает про себя…
— Ладно, извини, — Мирон встал и отправился в обход барной стойки к кофе-машине — дополнительная доза кофеина будет очень кстати. — Я и вправду тормоз. Ступил.
— Но там вообще что-нибудь есть? — спросила Амели. — На флэшке?
— Это видео, — пожал плечами пацан. — Сильно ужатое. Какой-то японский старикан, говорит тоже по-японски.
— Ты перевёл?
— Приватное сообщение, не предназначенное для моих ушей? Разумеется.
— Отлично, — по её виду не скажешь, — подумал Мирон.
Это Такеши, — мысль была простая и очевидная, как кирпич. — В замке, принадлежащем Карамазову, в его личном сейфе, в томике любимых стихов… С какого перепугу я решил, что это — послание отца? Амели. Это она мне сказала. Тогда, в Минске, она сказала, что нашла отцовские дневники. Я и повёлся, как дурак.
Пора валить, — внезапно понял он. — Что нас связывает? Кроме хорошего траха?.. Общие скелеты в шкафу? Да не такие уж они и общие. Она меня использовала. Натянула, как одноразовую перчатку, покопалась в чужом дерьме, а теперь снимет и выбросит. Так что пора валить.
Он поднялся с табурета, и даже открыл рот, чтобы сказать: — Всё, мол, было круто, но пора и честь знать, — когда заметил её взгляд. Не просто заметил, а натолкнулся на него с размаху, с разбега, как на бетонную стену. Даже больно стало.
Она знает, о чём я думаю. И выжидает: как я себя поведу? Может, ей это важно. Или просто интересно. А скорее всего — просто наплевать. Собачка принесла палку. Больше шавка не нужна.
И в этот момент он ощутил… упрямство. Такое противное шебуршание за лобной костью, между глаз. Хватит. Хватит убегать.
Именно поэтому его и таскают за шкирку все, кому не лень. Кому надо БОЛЬШЕ, чем ему… Пойди туда, сделай то, принеси это… Да какого хера?
Заебали все.