Страница 32 из 82
На остальных снимках была Амели. Маленькая девочка с огромным бантом — уже тогда у неё было особенное, чуть сумасшедшее выражение лица. Ребенок чуть постарше кормит чёрных лебедей в парке Уэно — Мирон даже узнал крышу монастыря, ещё не спрятанного за железной стеной.
Подросток с ядовито-синими волосами и таким количеством туши на глазах, что напоминает панду.
Он действительно любил внучку, подумал Мирон. Поколебавшись, вытащил из пачки фотографию Амели — ту, что с бантом, и снимок, где был его отец. Эти положил в карман, остальные — на место.
Затем еще раз оглядел содержимое сейфа. Всю нижнюю половину занимали золотые слитки — с стилизованными буквами «Т» и «Z».
Выше было еще три полки. Кроме пачки фотографий там лежали: резиновый мяч, синий, с красной полоской; деревянная расчёска с несколькими седыми волосками, коробка сигар — Мирон узнал марку, которую курил Такеши. Книга — на глянцевой обложке был нарисован ворон, сидящий на ветке; и пачка детских рисунков: девочки ростом с дом, деревья, похожие на отпечатки ладошек, солнце с торчащими во все стороны, как спицы из клубка, лучами… Всё.
Мирон осмотрел полки два раза, ощупал всю внутреннюю поверхность руками — на случай незамеченных или скрытых пакетов. Ничего.
— Обманула, — выдохнул он. — Мать её за ногу, она опять меня наебала.
Накатило. Сделалось жарко, в глазах помутнело, в нос ударил запах мерзкой лавандовой шипучки — ею до сих пор пахла рубашка.
Но какой в этом смысл? — думал Мирон. — Зачем? Чтобы позлить родню, не нужно было отпускать меня в свободное плавание по дому…
«Я полагаюсь на твою память, — сказала она. — И на твою наблюдательность».
Мирон еще раз оглядел полки. Приподнял мячик — тот был размером с крупный апельсин и спокойно умещался в ладони. Просмотрел рисунки. С одной и с другой стороны. Перетряхнул фотографии — с тем же результатом. Повертел в руках расчёску.
Томик поэзии — открыв первую страницу, Мирон увидел чёткие столбики иероглифов и понял, что это стихи. Пролистав несколько страниц, он окаменел. Затем рассмеялся. Вытер вспотевший лоб свободной рукой, запоздало сообразив, что размазывает по коже книжную пыль.
Вот оно, — подумал он и решительно сунул книжку в карман.
В страницах было безжалостно вырезано квадратное углубление. В нём, как в гнёздышке, лежала флэшка. Мирон понял, что это такое, когда взял предмет в руки: стилизованная под зажигалку «зиппо» — он видел такую у Такеши — но это без сомнений была флэш-карта. Носитель информации, устаревший лет двадцать тому.
Нужно будет еще придумать, как считать эту самую информацию, думал Мирон, задвигая стеллаж на место.
Услышав за спиной лёгкий шорох, замер. Прямо на него смотрел человек в чёрном смокинге и белых перчатках. Слуга. Не тот, что проводил его наверх — этот без сомнения был японцем.
Не говоря ни слова, слуга выхватил катану — Мирон не успел заметить, откуда, — и со свистом рассёк воздух у самой его шеи.
Мирон отскочил и упёрся в стеллаж. Его меч остался в Минске. Город казался таким мирным, что ходить с оружием там показалось глупым… Он оставил его в комнате.
Оглядевшись, и не найдя ничего лучше, Мирон вытащил свиток и швырнул его в голову слуги. Тот отклонился, но Мирон обрушил на него целый шквал свитков. Поднять меч и рассечь пополам хоть один, у японца не поднялась рука.
Мирон попытался приблизиться к выходу, но сёдзи были закрыты, и чтобы откатить массивную деревянную раму в сторону, требовалось время.
Слуга еще раз взмахнул мечом. Мирон заскочил за стеллаж, стоящий свободно, наподобие шкафа. Лихорадочно оглядываясь в поисках хоть какого-нибудь оружия, он увидел вазу — громадное напольное украшение, почти с него ростом.
Не подойдёт… К тому же, наделает много шума.
В уголке, отделенном лёгкой ширмой, он обнаружил бамбуковый столик. Лёгкий, как бумажный самолётик. Но вот на столике…
Обхватив массивное пресс-папье в виде золотой жабы рукой, Мирон притаился за стеллажом.
Почему слуга не поднимет тревогу? — подумал он. — Ответ очевиден: потому что он её уже поднял. Теперь остаётся лишь удерживать его, Мирона, до подхода подкрепления…
В отдалении послышался глухой топот — кто-то бежал по лестнице.
Ждать больше нельзя, — решил Мирон и выскочил из-за стеллажа. Меч полоснул его по руке — вдоль по кости, до самого плеча, но он успел бросить импровизированный камень. Слуга рухнул на пол.
Перешагнув через тело, Мирон бросился к сёдзи, взявшись за створки, потянул в разные стороны… В коридоре, лицом к нему, в своём роботизированном кресле сидел Массимо Карамазов.
Когда Мирон сделал движение, чтобы пройти мимо, кресло молниеносно переместилось, закрыв ему проход.
Бить калеку я не могу, — подумал Мирон. — В то же время в его каталке могут таиться чёрт знает какие сюрпризы… Вплоть до миниатюрной ракетной установки.
Мирон посмотрел в глаза отцу Амели. Но тот, не обращая на него никакого внимания, настойчиво смотрел в окно.
Мирон оглянулся. Окно как окно. Деревянная рама из тёмного дерева, стекло… Он вновь посмотрел на Массимо. Тот перевёл взгляд на Мирона, затем снова посмотрел мимо его плеча. И еле заметно, буквально на миллиметр, приподнял бровь.
Мирон сделал шаг назад, вглубь библиотеки. Взгляд Массимо потеплел.
В коридоре уже звучали шаги. И лязгал металл.
— Никакой техники, — сказала Амели. — Только слуги…
Кресло Массимо развернулось, встав к библиотеке спинкой и полностью перегородив проход.
Надеюсь, стекло не бронированное, — подумал Мирон и с разбегу врубился в раму.
Три этажа, подумал он в последний момент. — Надеюсь, там не сад камней…