Обретенная

— Сразу после выхода в нормальное пространство вколи мне нейроблокатор, я отрублюсь, но не так надолго, как обычно. Если я правильно понимаю его действие — он в том числе и антагонист этой нейроактиваторной мерзости… — Я почувствовал, как у меня перед глазами всё плывет и поспешил договорить: — Я буду «выталкивать» тебе воспоминания, те, что мне покажутся самыми важными для тебя, если получится. Главное — не перенапрягайся, тебе ещё переговоры с диспетчером вести и всё остальное. Тайна тебе перекинет контакты детей, вызовешь их, как только сможешь. Пусть готовятся — наверняка нельзя просто так взять и уйти с уроков. Они сразу тебя узнают и обра…

Многоярусной железно-дорожной станции, сплошь заставленной товарными вагонами всех мастей и видов, я порадовался, как родной: ещё не хватало заплутать в собственном мозгу оттого, что в этот раз подсознание визуализировало мне нечто незнакомое*… Но нет — всё осталось по-старому, кстати, я даже обнаружил так и не прицепившиеся ни к какому составу отдельные редкие «вагоны» памяти безымянного мерха: видимо, ассоциации так и не смогли образоваться, и воспоминания оказались мне недоступны. Ну и пофиг — сейчас не до них. Ага, а вот и знакомый тоннель-мост — виртуальные рельсы протянулись к чужому сознанию. Значит, мои «вагоны» надо толкать туда, главное, самому себе «жесткий диск» не форматнуть… ага, вот как это делается, оказывается: воспоминание одновременно начинает двигаться к «выходу» и остаётся… наверное, это даже забавно… будет осознать. Если вспомню. Момент, когда виртуальная логистика сменилась темнотой, я не уловил.

[*Подробнее о том, что чувствует человек под нейростимулятором «Грань» описывается в первой части первой книги «Космооперы»]

— Вот теперь мы точно в одной лодке. — Я сжал ладонями адски «трещащую» голову. Боль была такая, что я почти не мог думать… впрочем, спустя почти бесконечные десять минут, начало «отпускать». Да, теперь я понимаю, почему Ната говорила о дяде с такой ненавистью! Я тоже за такое самочувствие убить готов… кого-нибудь.

— Ната? — Когда способность более-менее связно воспринимать окружающий мир вернулась, я обнаружил, что мы в медотсеке катера, причём я лежу на спине на столе-кушетке, а жена обнимает меня за голову, прижимаясь грудью к затылку, заглядывает в глаза… ммм, так приятно, что даже боль отступила на задний план. И лицо такое испуганно-ожидающее, что я не удержался, и притянул её голову к своей. Может, врачом стать… потом, в смысле? Сам себе прописал… ммм, лекарство — и принял, по строгому расписанию!

— Всё в порядке? — Спросил я, неохотно отпустив голову любимой. Горька участь медика: лекарство надо дозировать!

— На планете, приземлились по плану, сняла остров с посадочной площадкой и коттеджем, кроме нас тут никого. — Скороговоркой отчиталась Ната. — Я… видела… прости. Прости! Прости меня!

— Это мне надо извиняться. — Я шевельнул кистью руки, отмечая, что стоило бы полежать ещё: мышцы, как ватные. — А дети как?

— Терминалы на прямой вызов не отвечают. — Ответ жены заставил меня подобраться… точнее тон, с которым она это сказала. — Тай скачала почту, отправленную ими для тебя… Вот.

Я принял очки-терминал, раскрыл помеченное сообщение… и вскочил, забыв про всякую слабость.

Пап! Мы нашли маму!!!

Да что за чертовщина в этой проклятой Вселенной происходит⁈

08.

— Мы опоздали меньше, чем на сутки. — Оповестил я вернувшуюся Нату, и только потом поднял голову. Девушка в тонком чёрном облегающем платье смотрелась до того сногсшибательно, что мне даже удалось на пару секунд отвлечься от гнетущего чувства, оставленного чтением переписки с Гором и Лиссой. Точнее, не совсем уже переписки: она же подразумевает обмен письмами, а я последние семь суток, по известным причинам, не мог ответить на их сообщения. Тон посланий менялся от бравурно-восторженного в последний выходной день прошлой недели, когда детям всё-таки удалось обойти явно специально урезанную систему контроля периметра пансионата и «случилось кое-что очень-очень важное, пап!», до всё более и более встревоженного каждый следующий день моего молчания. Последнее письмо из одной строчки было, как я понимаю, актом отчаяния. И теперь вот — молчание. И на прямые вызовы, и на отправленную почту… — Всё купила?

— Да. — Супруга мимолетно улыбнулась, почувствовав мои эмоции при демонстрации наряда, и тут же опять помрачнела. — Это точно было нужно? Мы могли просто заказать…

— И такой заказ в такое место неминуемо привлек бы внимание СИБ. — Закончил я за неё. — Можешь считать меня параноиком, но скрипт, отслеживающий перемещение сочетаний разных товаров, пишется криворуким программистом за пять минут — и никакие искины не нужны.

— А так я купила это сама. — Пожала плечами девушка. — Это что-то меняет?

— Купила в восьми разных местах, сама. Как я и говорил, отслеживаются сочетания, а по отдельности всё вполне безобидно. А суммировать корзину покупок гражданина — уже вмешательство в личную жизнь, которое нельзя оправдать, пока этот гражданин не даст повод. Ты поставила такси на удержание?

— Да, всё, как договорились.

— Отлично. Дай мне десять минут — и можете лететь в школу. Уже придумала, что скажешь про цель визита?

— Ничего такого. — Пожала плечами супруга. — Скажу, что теперь, после увольнения, думаю о том, что делать дальше, и размышляю — не устроиться ли преподавателем туда? Красноголовых учат максимально раскрывать свой дар, не это ли нужно детям, у которых с псионикой проблемы?