Страница 22 из 246
Запись 5-я, интерлюдия 6
Крепкие люди — эта советская профессура! Вот представьте — подъезжает машина, нормальный такой седан от Ниссана (чёрный), сопровождающие комментируют: вот тот, кто вам во всём поможет разобраться. И из машины выбирается… шкет. Хорошо, что доктор Зальцман ещё не настолько знал японский быт — иначе бы понял, что на мне школьная форма: понятия не имею, как бы учёный отреагировал, но большой шанс, что на этом бы всё и кончилось. А так — ну раскосая азиатская рожа — так для европейца бывает тяжеловато отличить и пятнадцатилетку от тридцатилетнего порой. Ну рост маленький — так японцы не самая высокорослая нация. Ну а почтительные глубокие поклоны и уважительная интонация кому угодно показали бы — это «ж-ж-ж» неспроста! Так что док сделал над собой усилие… и со сдержанной улыбкой пожал мне руку. Окей — пока мы обменивались немудрёными приветствиями на английском (которым Аарон Леонидович, как выяснилось, владел куда лучше меня), всё было нормально. Но вот как пошли вопросы… акцент учёного, незнакомые, хоть и угадываемые на слух термины, да ещё и моё сильно подпорченное японской практикой восприятие языка… Причём «технический» переводчик из Политеха (английско-японский, разумеется) смог «объяснить» мне от силы треть терминов… ксо. Что ж, видимо, придётся продемонстрировать свою… гм, «попаданческую крутизну».
— Уважаемый Аарон Леонидович, я предлагаю всё-таки перейти на ваш родной язык — так получилось, что я владею русским относительно хорошо, будет проще и мне, и вам.
Вот тут я зацепил доктора Зальцмана серьёзно — секунд пять он молча хлопал глазами, разглядывая странного собеседника как внезапно выкопавшийся и отправившийся гулять кактус! Да-да,
— Таки, молодой человек, вы мне сейчас сделали порядком удивительно!
— Эм… — построение фразы сбило меня с толку. Нет, ничего такого, просто за пять лет преимущественно японского общения сложные лексические конструкции уходят из «активного словаря». Я уже и не упоминаю про то, что даже думать по-русски начинаю далеко не сразу после начала общения с носителем означенного языка. И ещё раз спасибо Михаилу Кемерову — практика «вживую» у меня всё-таки была регулярной, благодаря чему неудобный словесный конструкт я с некоторым скрипом, но переварил. И брякнул первое же, что пришло в голову. — Это сейчас была фраза, которая называется «одесским говором»?
— А почему вы спрашиваете? — мужчина, похоже, «ляпнул» ответ «автоматом».
— А вы всегда отвечаете вопросом на вопрос? — тут же «мимо сознания» среагировал я.
— А вы всегда задаёте столько вопросов?
Мы молча уставились друг на друга, пытаясь понять, что только что наговорили… и пытаясь понять, что же говорить дальше. Зальцман успел раньше меня:
— Однако, молодой человек! Мы с вами случайно не родня?
— Кха-кха! — вот что значит — опыт. Я аж даже подавился заготовленной фразой — на одно долгое мгновение я выпал в осадок, представляя «виртуальное» собрание «родственников», куда с одной стороны входят наследственные истребители демонов, а с другой — не менее наследственные «таки деловые люди» с запада бывшего СССР… и машинально потрогал нос. Нет, не отрос — как была японская «кнопка», так и осталась: недаром же гайдзинов в период европейской торговой экспансии прозвали «носатыми чужаками». — Думаете, стоит поискать родичей на малой Арнаутской [4]?
— Как вы такое могли про меня подумать, молодой человек! Я из Херсона! — как-то даже оскорбился ученый.
Мы опять уставились друг на друга, напрочь игнорируя японский этикет… и давя медленно выползающий на лица идиотские улыбки!
— Вы действительно великолепно знаете русский язык… эм, молодой человек. — уже гораздо свободнее и, главное, нормальным слогом проговорил собеседник.
— За это стоит сказать «спасибо» родителям. — ответил я учёному той же отмазкой, что когда-то Кемерову-старшему [5].
— Но этого всё-таки может не хватить, чтобы решить… гм, некоторые вопросы. — наконец вспомнил, с чего меня выдернули к нему, Зальцман.
— Давайте хотя бы попытаемся, Аарон Леонидович. — опять строя из себя «вежливого японского подростка», предложил я, и, видя его замешательство, напомнил. — Меня зовут Юто Амакава, думаю, вы вполне можете звать меня «Юто-сан» или «Амакава-сан», этого будет достаточно.
Ну да, если учесть, что имя будет чуть ли не единственным, что будет понятно в чужой речи моей свите — пусть лучше оно звучит по правилам японской фонетики и разговорной этики: если не ошибаюсь, нам с доктором наук в физике предстоит долгое сотрудничество…
— Итак, какие у вас были вопросы?