Страница 20 из 29
И если Йуханна ал-Асад в 1522 году все еще был связан с домом Альберто Пио, то он мог встречать там андалузца Хуана де Сепульведа, чьи свежие переводы Аристотеля как раз тогда привлекли к себе внимание и покровительство князя. Несколько лет спустя Сепульведе предстояло использовать свое знакомство с учением Аристотеля в призыве к войне против жестоких и нецивилизованных турок в защиту «свободы и спасения христианского мира»179.
Йуханна ал-Асад трудился над переписыванием Посланий апостола Павла, живя на Кампо Марцио в Риме, при церкви Святого Августина и монастыре августинцев или рядом с ним. Здесь жил его крестный отец Эгидио да Витербо, оказавший на его жизнь более важное и продолжительное влияние, чем Альберто Пио. Кардинал Эгидио, реформатор ордена августинцев, «оратор» и папский легат, был, наряду с этим, поэтом и гуманистом, глубоко погруженным в мир Платона и неоплатоников – философский выбор, совершенно отличный от аристотелизма Альберто Пио. Кроме того, с годами он пришел к убеждению в скрытой мудрости еврейской каббалы, истинное понимание которой, как он верил, перешло от неподатливых израильтян к таким образованным христианам, как он сам. Эгидио обращался за советом и переводами к еврейским ученым. В 1515 году он пригласил талантливого еврейского грамматиста Элию бен Ашера Галеви, как его называли на иврите, или Элию Левиту, как сам он называл себя на латыни, – чтобы переписывать для него каббалистические тексты. Два года спустя он поселил Левиту и его жену-еврейку с детьми в своем собственном доме в Риме. Там Левита оставался до 1527 года, создавая труды о еврейской грамматике и лексикографии, об арамейском языке и о длительной традиции изучения текста Библии на иврите, а также объясняя кардиналу библейские слова и понятия180.
Что касается ислама, то Эгидио считал, что мусульманские книги, хотя и наполненные нечестием, могут в христианских руках вдохновить на благочестивое изучение и понимание божественных пророчеств. Такие тексты были особенно полезны для священных задач обращения и покорения враждебных турок. В 1518 году, находясь в Испании, он нашел некоего Иоаннеса Габриэля из Теруэля, который переписал для него Коран на арабском языке и сделал латинский перевод. Несколько месяцев спустя он попросил одного монаха нищенствующего ордена, Франческо из Тосканы, составить вводные заметки по арабскому языку и сам начал практиковаться в написании алфавита. Какая же удача, что по возвращении в Рим летом 1519 года он встретился с новообращенным в христианство ал-Хасаном ал-Ваззаном, и как хорошо, что он стал одним из трех крестных отцов марокканца, когда того крестили на Богоявление. Йуханна ал-Асад начал учить Эгидио арабскому языку, о чем вскоре стало известно небольшой группе европейских ученых, заинтересованных, как написал один из них, в распространении «достоинств арабской словесности среди христиан»181.
Отношения между крестным отцом и крестником продолжались в течение следующих лет. В 1525 году, теперь уже в резиденции кардинала в Витербо, Йуханна ал-Асад пересмотрел и прокомментировал арабский текст и латинский перевод Корана, которые Эгидио привез из Испании, разъясняя непонятные фрагменты «[своему] достопочтенному господину» и исправляя ошибки в переводе182.
Эгидио да Витербо также был активным членом гуманистических кругов Рима эпохи Возрождения, и по крайней мере три человека в этих кругах сочли бы для себя полезным поговорить с североафриканским наставником кардинала в арабском языке183. Анджело Колоччи председательствовал в одном из таких кружков, собиравшемся у него на вилле. Эрудит и папский секретарь, Колоччи, вероятно, мог заинтересоваться знакомством с хорошо осведомленным человеком, способным рассказать о применении арабских цифр как для вычисления, так и в качестве символов, а также об арабской системе мер и весов. Надеясь однажды написать солидный том о древних и современных мерах и весах как о ключе к божественному мироустройству, Колоччи жадно слушал бы Джованни Леоне, объясняющего (как впоследствии он сделает в своем труде), каким образом определяют в Африке расстояние между разными пунктами и как используются цифры в арабских оккультных науках. Североафриканец должен был отметить, что унция имеет одинаковый вес в Италии и в странах Магриба, но если в итальянской либре шестнадцать унций, то марокканский ратл составляет восемнадцать унций. На связь между этими двоими любителями метрологии указывает рукопись в библиотеке Колоччи «Жизнеописания арабов» («Vite de arabi») – по всей вероятности, экземпляр биографического словаря Джованни Леоне, о котором мы услышим позже184.
Пьерио Валериано, поэт и мифограф, с удовольствием обсудил бы с Джованни Леоне символику животных, поскольку составлял в то время свой латинский труд «Hieroglyphica» со множеством отсылок к древнеегипетским традиционным знаниям и верованиям. У этих людей было много общего: Валериано тоже являлся «слугой» семьи Медичи, так как состоял секретарем кардинала Джулио де Медичи, нотариусом у Льва X, а в дальнейшем наставником папских племянников Ипполито и Алессандро де Медичи. Он также получил открытую поддержку от Эгидио да Витербо за свои первые исследования. В благодарность за такое покровительство Валериано посвятил главу об аисте кардиналу Эгидио. Отвечая Валериано в письме от апреля 1525 года, Эгидио противопоставил осуществленную мифографом реконструкцию древней мудрости и священных таинств египтян недавнему «демоническому» разрушению памятников и древних зданий Египта Селимом, «принцем турок»185. При этом Эгидио вполне мог представлять себе картины этих событий со слов их очевидца Джованни Леоне.
Валериано прежде всего искал значения аллегорий, связанные с животными, и часто цитировал Плиния Старшего в поддержку своих толкований. Североафриканский факих в большинстве своих работ, скорее, описывал поведение животных, способы их ловли, вкус их мяса и находил, что у Плиния, известного в арабской традиции, много мелких ошибок, когда речь идет об Африке. Несмотря на все различия, отголоски бесед между этими двоими людьми обнаруживают себя. Так, размышляя о бесстыдстве, Валериано сравнил обезьян-самцов, демонстрирующих свои срамные части, с мужчинами, которые делают то же самое «сегодня, среди египтян, поблизости от Нила, и среди мавров и турок, где… их очень почитают, верят, что они наделены исключительной невинностью и простотой, и где считается благочестивым делом собирать для них деньги». Его источником здесь, несомненно, был Джованни Леоне, писавший в своих трудах, что он видел на улицах Феса, Туниса и Каира «мошенников», которые ходят обнаженными, «демонстрируя свой срам», и даже публично занимаются сексом с женщинами, но оболваненные зрители все равно считают их святыми186.
У историка Паоло Джовио тоже были разные животрепещущие вопросы к Джованни Леоне. В то время врач Джулио де Медичи, Джовио остался в числе его приближенных и после того, как в 1523 году кардинал стал папой Климентом VII и уже начал составлять «Истории его времени». Подобно написанным Джовио «Комментариям к делам турок», «Жизни Льва X» и «Панегирикам» – биографиям знаменитых людей, «Истории» появились в печати только много лет спустя. Но Джовио усердно собирал свидетельства, в том числе о недавней войне султана Селима I против персидского шаха Исмаила I Сефеви и о его завоевании мамлюкского Египта. Турки – враги христиан, и тем важнее, чтобы историк, пишущий о них, был хорошо осведомлен. Джовио расспрашивал купцов и путешественников, вытянул все, что мог, из Альвизи Мочениго – венецианского посла, ездившего с миссией «дружбы и мира» к Селиму, когда тот находился в Каире в 1517 году187.
179
Schmitt Ch. Alberto Pio. P. 61–63; Losada À. Juan Ginés de Sepúlveda a través de su «Epistolario» y nuevos documentos. Madrid, 1973. P. 37–46; Pagden A. Lords of All the World: Ideologies of Empire in Spain, Britain and France c. 1500 – c. 1800. New Haven; London, 1995. P. 99–101; Juan Ginés de Sepúlveda. Ad Carolum V. Imperatorem ut bellum suscipiat in Turcas cohortatio. Bologna, 1529.
180
Об Эгидио да Витербо в дополнение к ссылкам в прим. 2 на с. 100, см.: Secret F. Les Kabbalistes chrétiens de la Renaissance. Paris, 1964. P. 106–123; O’Malley J. W. Egidio da Viterbo and Renaissance Rome // Egidio da Viterbo, O. S. A. e il suo tempo. P. 67–84; Monfasani J. Sermons of Giles of Viterbo as Bishop // Ibid. P. 137–189; Martin F. X. Giles of Viterbo as Scripture Scholar // Ibid. P. 191–222; Rowland I. The Culture of the High Renaissance, гл. 6. Об Элии Левите см.: Weil G. E. Élie Lévita, humaniste et massorète (1469–1549). Leiden, 1963, особенно гл. 4, 9–10 и о его различных именах: P. 3–8. В числе других евреев, помогавших Эгидио да Витербо в его занятиях, был Барух де Беневент, который перевел для него несколько текстов из каббалистического «Зохара» (Secret F. Les Kabbalistes chrétiens. P. 109), но Элия Левита был его ближайшим и самым постоянным учителем.
181
O’Malley J. W. Giles of Viterbo. P. 72, n. 1. Martin F. X. Friar, Reformer. P. 173, 178, n. 45; Ibid. Giles of Viterbo. P. 218, n. 79. Коран на арабском языке с латинским переводом и резюме скопирован в 1621 году Дэвидом Колвиллом с рукописной книги в Эскориале, переписанной по заказу Эгидио да Витербо: Biblioteca Ambrosiana (Milan). MS D100 inf. F. 1a–2b; Löfgren O., Traini R. Catalogue of the Arabic Manuscripts in the Biblioteca Ambrosiana. Milan, 1975. 2 vols. Vol. 1. P. 41–43, no. 43; Biblioteca Angelica (Rome). MS SS. 11/4. Rudimenta Linguae Arabicae, excerpta per me Fratrem Franciscum Gambassiensem, a
182
Ссылка на «Иоаннеса Лео» из рукописного Корана 1518–1525 годов: Biblioteca Ambrosiana (Milan). MS D100 inf. F. 1a–2b; Löfgren O., Traini R. Catalogue of the Arabic Manuscripts. Vol. 1. P. 43. Работа ал-Ваззана над переводом Корана рассмотрена ниже в главе 8.
183
Об этих кругах см.: Gaisser J. H. The Rise and Fall of Goritz’s Feasts // Renaissance Quarterly. 1995. Vol. 48. P. 41–57; Bedini S. A. The Pope’s Elephant. P. 80, 154, 161, 207; Gouwens K. Remembering the Renaissance: Humanist Narratives of the Sack of Rome. Leiden; Boston; Cologne, 1998. P. 7, 14–19.
184
Ibid. P. 14, 105; CGA. F. 60v (rethl); Ramusio. P. 85–86; Épaulard. P. 90. Об интересе Анджело Колоччи к счету, нумерологии и метрологии см.: Rowland I. The Culture of the High Renaissance, гл. 5. Я признательна Ингрид Роуланд, показавшей мне раздел «Vite de arabi» в библиотечном собрании Колоччи, публикацию которого она готовит. Хотя единственная имеющаяся в настоящее время рукопись биографического словаря Йуханны ал-Асада озаглавлена «De Viris quibusdam Illustribus apud Arabes», сам он называл ее «Le Vite de li Philosophi arabi» (CGA. F. 418v, немного иначе в: Ramusio. P. 201); таким образом, Колоччи располагал другой копией. Колоччи также составил рукописное сочинение «Заметки об Оттоманской империи», которое могло включать в себя сведения, сообщенные нашим новообращенным христианином (Vat. 4820, цит. по: Lattès S. Recherches sur la bibliothèque d’Angelo Colocci // Mélanges d’archéologie et d’histoire de l’École française de Rome. Vol. 48. Rome, 1931. P. 343).
185
Gouwens K. Remembering the Renaissance, гл. 5; Pierio Valeriano. Hieroglyphica seu De sacris Aegyptiorum aliarumque genium literis commentarii. Lyon, 1602. Lib. 17. P. 167–168; Idem. Les Hieroglyphiques / Trad. par J. de Montlyart. Lyon, 1615. Lib. 17. P. 209–211. Рукопись «Hieroglyphica» была впервые напечатана в Базеле в 1556 году: Idem. Amorum Libri V. Venice, 1549. F. 81r–82v: «Ad Aegidium Viterbien. Hermitarum Antistitem De Vero Amore». Издание: Hexametri, Odae et Epigrammata. Venice, 1550, содержит множество стихов, посвященных Льву X, а также стихотворение в честь Альберто Пио, князя Карпи (F. 21v–23r).
186
Pierio Valeriano. Hieroglyphica. Lib. 6. P. 62; Idem. Les Hieroglyphiques. Lib. 6. P. 77; CGA. F. 183r–v, 441v–442r; Ramusio. P. 198–199, 439; Épaulard. P. 223–224, 554.
В данном случае речь вновь идет о марабутах, магрибинских «святых», которых население считало носителями бараки (божественной благодати). По мнению большинства жителей Магриба, барака была физической субстанцией и могла передаваться от человека к человеку, в том числе и при сексуальном контакте. Как образованный факих ал-Хасан ал-Ваззан осуждает подобные практики «народного» магрибинского ислама (Прим. науч. ред.).
187
Zimmerman T. C. P. Paolo Giovio: The Historian and the Crisis of Sixteenth-Century Italy. Princeton, 1995. P. 14–59. О подходе Джовио к работе над историческими и биографическими сочинениями и о датировке создания и публикации его трудов см.: Ibid. P. 24–227, 221–222, 268–274, 287–290; Paolo Giovio. Commentario de le cose de’ Turchi. Roma, 1532. F. 25v–26r; Turcarum rerum commentarius Pauli Iouii / Trad. par Francesco Negri. Paris, 1539. P. 60–61; Marino Sanuto. I Diarii. Vol. 24. P. 290–291 (инструкции для Альвизи Мочениго и Бартоломео Контарини: «monstrando la vera amicitia e paxe è tra soa excelentia et nui»); Vol. 25. P. 142–158, 626–632 (на с. 142: письмо султана Селима венецианскому дожу об успехе посольства, 24 шаабана 923 года хиджры/10 сентября 1517 года).