Отец Пепла

В памяти всплыло ещё одно заклинание, он выучил, но никогда не испытывал его прежде, одно из тех, что достались после экспедиции в Шангрун. Оно связывало призывателя с Идом, что было особенно опасно. На этот раз Туарэй не стал создавать чарограмму и произносить словоформулы, лишь чётко представил все составляющие ритуала. Через истончившуюся ткань реальности в Валемар прибыли существа, которых маги звали просто «злобными шершнями». Всего восемь особей, но намного крупнее ос, их чёрные хитиновые тела с редкими жёлтыми вкраплениями имели жуткие обводы, лапки оканчивались когтями, с жал капал яд, а в узорах виднелось нечто пугающее: то кричащие лица, то оскаленные черепа, зависело от смотрящего. Во многом эти твари напоминали низших эмблем Тьмы, но являлись кошмарами, — существами из концентрированной энергии мириад страшных снов, которая тысячами лет стекалась в одну из прослоек реальности, что звалась Идом. Маги редко призывали существ оттуда, слишком мало осталось знающих секреты, и слишком уж монстры из Ида были строптивы. Но вот помощник Геда Геднгейда Узхет был мастером обращения даже с самыми жуткими тамошними обитателями.

Впрочем, охваченные божественной волей, шершни вели себя покорно. Не прошло много времени прежде чем их чёрные тела начали тлеть, источая ядовитый дым, и Туарэй небрежным движением руки отпустил тварей обратно в мир кошмаров.

Подумав ещё, он сотворил заклинание, которым пользовался раньше особенно часто. Равноправные Братья разделяли применившего их мага пополам, создавали полную копию, а ещё делили между копией и оригиналом магический Дар. Поровну. Чем больше волшебник создавал своих двойников, тем меньше был запас гурханы у каждого. Тем не менее, несколько копий могли славно нести дозорную службу, чувствуя друг друга, либо участвовать в бою с множеством противников.

Сначала от Туарэя отделилась одна копия, затем сразу три, семь, восемнадцать, тридцать три. Под взглядами смертных бог наполнил своими точными двойниками всю чашу амфитеатра. Семьдесят тысяч одинаковых красно-серебряных отражений расселись там в молчании и следили за оригиналом. При этом он мог видеть, слышать и чувствовать каждым из них как одним, было похоже на расщепление сознания внутри Первого легиона, однако, в гораздо большей мере. Туарэй так и не смог понять, насколько делился общий энергетический потенциал, да и делился ли он вообще? Каждой новой частью он ощущал всю полноту могущества, и не испытывал напряжения, управляя всеми ими. Только одно было отличие: Доргонмаур не желал разделяться. Копьё, выкованное первым Императором-драконом, вместилище его души, оставалось единственным. По воле оригинала все копии создали иллюзорные копья и стали неотличимы.