Чаровница

Взявшись за ткань, обнаружила записку, спрятанную в складках:

Беа Уолд.

Пока гнил в этом месте, не раз слышал о тебе и о твоем благородстве.

Приятно осознавать, что оно распространяется не только на аристократов. Если будешь в столице и тебе понадобится помощь, приходи на улицу Двух Змей и спроси любого ребенка о Сером Манне. Они проведут тебя ко мне.

Удачи, заклинательница.

 Скомкав листочек бумаги, задумалась о словах, написанных в нем. Что это значит? Как понимать сие послание? С детства я жила в Инберре, но никогда не слышала о подобной улице. О чем он говорит?

Забрав миску и все остальное, вернулась в комнаты. Как теперь жить спокойно, зная, что пригрела преступника?

Мама будто что-то почувствовала неладное.

– Что-то случилось? – спросила она меня, заслышав шаги.

– С чего ты взяла?

Определенно, я напугана и взволнована. Она быстро это поймет. С другой стороны, слабое зрение же не позволяет увидеть, насколько я озадачена.

– Ты дышишь чаще, говоришь по-другому, – села женщина в свое кресло. – Расскажи мне, не держи в неведении, – похлопала по подлокотнику. – От этого я еще больше волнуюсь.

– Может, тебе показалось? – мне хотелось избежать допроса. Если старая леди Уолдорф что-то чувствовала, то могла вцепиться в меня зубами и не выпускать, пока не узнает все подробности.

– Беатриса! – призвала мама меня к порядку. – Гораздо хуже будет, если узнаю от других!

Возможно, она права. Слишком много секретов скопилось за пару недель. Ей тоже следует знать, в какой мы опасности.

– Мам, – ласково начала, стараясь ее ободрить, – ты только не переживай.

– Пока не начинала, – напряглась леди Уолдорф.

– В город приехал Александр Бернгард и Себастьян Эгберт, – призналась на одном дыхании.

Из двух зол выбирают меньшее. Что еще может сделать младший принц и его прихвостень? А вот беглый преступник может.

– Почему ты не сказала сразу? – спросила матушка, выдергивая нитку из пледа, в который куталась.

– Тебе приятна эта новость?

– Конечно нет, – покачала та головой, – с некоторых пор я ненавижу всю их семейку. Вы уже встречались?

– Увы, да, – ответила ей, терзая свои ногти.

Еще чуть-чуть, и останутся кровавые следы.

– Что он хотел?

– Помощи в расследовании, – присела рядом, – ничего такого.

– А целитель? Это его рук дело? – надменным тоном спросила женщина.

Я решила не признаваться. Если так пойдет, она не примет помощь, которая так нужна. Для меня ее здоровье превыше всего, я приму любую помощь, но она – нет. Никогда не склонит голову перед Бернгардами.

– Нет! Он лишь платит за информацию и охрану.

– Ты рискуешь жизнью, ради юноши, предавшего тебя! – напомнила мне она.

Нет, я-то как раз ничего не забыла: ни ночей, проведенных рядом с ним, ни признаний, ни горьких слов, услышанных от чиновников императора.

– Это обычное соглашение. Такое же, как предлагали мэр и капитан, но более щедрое. Ты думаешь, я не осознаю его вины перед нашей семьей? – уже более резко отвечала. – Я все помню и коплю силы на то, чтобы они не запамятовали, какое злодеяние совершили.

– Трисси, – мама взяла мою ладонь, – я не хочу, чтобы ты жила местью. Забудь о дворце и этих предательствах. Найди себе хорошего мужа и живи, радуясь любви, полному дому и детям. Беги. Куда ты там хотела? Пересечь Лидорское море? Уходи, оставь меня, я проживу столько, сколько мне отмерено, но ты еще можешь быть счастливой.

Какая прекрасная перспектива – но разве можно забыть, как прервалась жизнь отца на моих глазах? Как сбежал брат, боясь за свое будущее? Нет, пока император не получит ***свое, я не успокоюсь. Это сейчас у меня мало сил, но, как показало время, расстановка всегда может измениться. Даже на берегах Восточных земель я не оставлю мысль о возмездии.

– Когда-нибудь, – похлопала ее по руке, – когда-нибудь.

– Ты совсем меня не слушаешься, – посетовала матушка.

– Прости, – чуть улыбнулась, радуясь ее настроению, – сегодня должен прийти лекарь. Ты же не откажешься?

– Конечно нет, – кивнула та, – пусть он докажет бедовой девице, что я почти здорова.

Если бы все было так.

***

Целитель зашел в дом после обеда. Я понимала, что он пришел по просьбе Алекса, но не противилась.

Постучавшись и сняв уличную обувь, он  отправился мыть руки, чем вызвал мое уважение. В столице так делали все, в провинции – никто, считая, что правила гигиены не распространяются на жителей удаленных городов.

– Где больной? – тут же услышала я вопрос.

– Я здесь, – отозвалась матушка, не вставая. Не желая признаваться, она ожидала этого визита. Ей тоже хотелось ясности. А еще больше хотелось быть здоровой.

Мужчина, не оглядываясь на меня, прошел на кухню, которая служила нам и гостиной.

Все казалось спектаклем. Я отвыкла от подобного обращения – слишком уверенный в себе лекарь и точно знающий, в каком финансовом положении мы находимся. Он мог вести себя проще, не так изысканно, но не вышел из образа. Рассыпавшись в поклонах, отвесив пару комплиментов болеющей женщине, приступил к осмотру. Матушка таяла, радуясь учтивому бхождению и светскому разговору, по которому сильно скучала.

– Как вас зовут? – спросила я, прерывая неспешную беседу, приблизившись, но стараясь не мешать.

– Беа? – удивленно отозвался тот, едва повернувшись. – Странно, что вы меня не знаете, ведь лечу почти весь гарнизон.

– Обычно когда я прихожу, лечение не требуется, – мрачно ответила я, наблюдая за за манипуляциями.

Он ловко обхватил запястье мамы, нащупал пульс, высчитывая удары сердца. Потом надел странный прибор, который я видела и на других целителях, чтобы прослушать легкие. Продолжая расспрашивать ее о питании, и образе жизни, составлял личное мнение, игнорируя мой вопрос. Зрение целителя не интересовало. Его не вернуть.

– Вы примечательная женщина, – улыбнулся он леди и взглядом указал мне, что хотел бы выйти. – Я сообщу вашей дочери, какие травы необходимо собрать.

– Со мной все в порядке? – грустным тоном спросила больная.

– Почти…

Мы оба удалились за дверь.

Внимательно оглядевшись, словно запоминая бедную обстановку, он напряженно вздохнул.

– Я Баррет Бомонт. Меня вызвал дознаватель, чтобы поставить диагноз, – начал мужчина.

– И? – тут же напряглась я, ожидая худшего.

И, по-видимому, не зря. Слова целителя мало кого могли обрадовать. Он мялся, переминался с ноги на ногу, но все-таки продолжил говорить.

– У вашей матери чахотка. Вы же знаете об этом?

Мне пришлось кивнуть. Конечно. Трудно не распознать болезнь, видя, как родной человек после затяжного кашля вытирается платком, оставляя кровавые следы.

– Это можно вылечить? – с надеждой воззрилась на мужчину.

– В данном случае нет, – отрезал тот, – затяжная форма. Я бы даже советовал вам есть из разной посуды. Не вкушать ту же пищу, избегать мокроты из горла. Того и гляди, сами заразитесь.

Мир вокруг рухнул. Все потухло и стало серым. Отчего мне досталась судьба – провожать семью к богам? За какие грехи? Что я успела натворить перед ликом Благороднейших?

– И нет никакой надежды?

– Беа, – склонился Баррет ко мне. – Я бы не стал врать ни вам, ни больной. Все очень серьезно.

– Стараюсь понять, – у меня выступили непрошеные слезы, – сколько ей осталось?

Баррет обернулся на прикрытую дверь.

– Год, пару месяцев, пару недель. Я не маг. Никто не спрогнозирует точно. Она с трудом дышит. Зараза поглотила легкие.

– То есть, – я тоже развернулась, – в любой момент мы можем попрощаться?

– Верно, – грустно заключил мужчина, – мне жаль.

Он написал на листке бумаги список трав, способных облегчить боль, дал общие рекомендации, посочувствовал и пожелал матушке выздоровления.

Наверное, все лекари – лицемеры, способные лгать, смотря в глаза. И я тоже могла. Видя приподнятое настроение матушки, не смогла сказать, что все настолько плохо.