Последний хранитель

— Чем раньше обо всем этом забудешь, тем лучше, — наставительно произнесла старуха. — А вообще, я бы на твоем месте уехала в Занадворино, там пока безопаснее.

Марго молча проводила взглядом удаляющихся стариков и только потом вспомнила, что не рассказывала бабке о Занадворино. Она вообще никому о родной деревне в городе не сообщала, даже в анкете по трудоустройству указала соседнее село из соображений статуса. Занадворино было той еще дырой мира и иметь с ней связь, живя в Поморске, было непрестижно.

Когда прибыла полиция и скорая, Маргарита Рыжова честно выложила все, что сообщила ей бабка, и почти не удивилась, когда ей предложили бесплатный курс психиатрического лечения. Официантов увезли в больницу в бессознательном состоянии, Марго же от госпитализации отказалась. Лучше она возьмет отпуск, и пусть свадьба подождет. Когда судьба так круто вмешивается в твою жизнь и дарит тебе второй шанс, стоит остановиться и подумать, правильным ли путем ты идешь.

Глава 7. В берлоге Егора

С таксистом пришлось расплачиваться Мире, так как Егор соображал плохо, и на вопрос, есть ли у него деньги, промямлил что-то неопределенное. Мысленно добавив к долгу Хрусталева еще пару сотен, Мира выбралась из такси с повисшим на ее плечах одноклассником. Что подумал о них таксист, было неважно, так как машина быстро уехала, зато от бабушек, сидящих плотными рядами у подъезда, отделаться оказалось труднее.

— Это наш Егорка, что ли? — спросила бойкая сухая старушенция, вскакивая с насиженного места. — Что ты с ним сделала? Это ж надо средь бела дня так бедолагу напоить.

— Ты, кажись, из соседнего дома будешь? — подхватила пухлая, как разварившийся вареник, вторая бабулька. — Я тебя где-то видела.

— Девоньки, а может, полицию вызвать? — вставила третья.

У насмотревшихся сериалов бабушек в жизни наметилась интрига, а значит, без объяснений от скучающих соседок Егора было не уйти.

— У него давление низкое, скакнуло на погоду, попросили до дома проводить, — буркнула на ходу Мира, не сбавляя шага.

— Что в мире творится! — заохала первая старушка. — Такой молодой и уже давление. А вообще верно, я с утра себя неважно чувствую, говорят, как их там, солнечные бури сегодня.

— И то правда, надо пойти давление смерить, — захлопотала вся скамейка, и Мира поняла, что препятствие пройдено.

Егор жил на первом этаже, и Мира порадовалась, что тащить его предстоит недолго. По мере того как они преодолевали ступеньки, все более навязчивой становилась мысль — что делать дальше? Оставлять Хрусталева одного без помощи и без присмотра? Или настоять на своем и вызвать скорую?

Еще в такси внезапно очнувшийся Егор объяснил, что бабушка уехала к подруге, но о случившемся знает и вечером о нем позаботится. Тогда все сказанное показалось бредом, но, стоя у знакомой двери, Субукина начинала подозревать заговор. Что-то не сходилось.

— Ключ в брюках, в заднем кармане, — прохрипел Егор и привалился к стене, видимо, предлагая Мире запустить руку себе в штаны. Если он хотел ее смутить, ему следовало придумать что-нибудь посмелее. В кармане оказалась целая связка ключей, и Мира еще раз подивилась свойству мужского рода запихивать неудобные предметы по карманам, когда можно было сложить все в одну сумку.

Выключатель света на привычном месте не оказался, пришлось в потемках затаскивать Хрусталева в прихожую и на ощупь запирать дверь на замок. Ей по-прежнему казалось, будто за ней наблюдают. Молясь, чтобы в темноте с потолка не попадали тараканы, Мира потащила Егора в его комнату. Она не раз бывала в квартире Галины Федоровны, но дальше гостиной никогда не проходила. Комната Егора с детства была для нее предметом особого любопытства, так как он никогда ее к себе не приглашал, оставалось лишь пожалеть, что секрет открывался в таких печальных обстоятельствах.

Дотащив почти беспамятного одноклассника до кровати, Мира нащупала прикроватный светильник и, включив его, принялась изумленно рассматривать обиталище друга. Большая кровать, покрытая стеганым одеялом с модным геометрическим принтом, заполняла почти все пространство. На ней можно было спать и вдоль, и поперек, и кувыркаться, и прыгать. Отогнав нескромные мысли о том, зачем Хрусталеву кровать на шестерых, Мира уставилась на ряд крестов самых разных форм и размеров, украшавших собой противоположную стену. Под крестами на деревянном столике замерли колонны черных и белых свечей, среди которых виднелись как огарки, так и блестящие новые свечи, еще в упаковке. Красная лакированная тарелка и кривой кинжал рядом наводили совсем уже на нехорошие мысли.

Перед кроватью виднелся коврик, подозрительно похожий на тот, что использовали местные мусульмане, совершая намаз. Мусульманская мечеть находилась недалеко от Мириного дома, и такие коврики Мира знала. У изголовья кровати примостился стол, на котором восседала огромная статуя позолоченного Будды. У ног божества лежала горсть винограда и пара апельсинов, а благовонную палочку, воткнутую в основание у статуи, явно зажигали.

В углу комнату возвышался огромный монитор, облепленный по краям наклейками с ангелами, чертями и демонами. Под столом виднелся такой же «заклеенный» системник, на крышке которого валялась колода карт в коробке с надписью: «Таро Тота».

Переведя взгляд на картину над кроватью, Мира уставилась на синего Кришну — точно такого же, как на стенах кришнаитского кафе, куда они с Викой заглядывали полакомиться экзотичными десертами. Шкаф у окна ломился от книг и фолиантов, и Мира, обладающая хорошим зрениям, удивилась незнакомым названиям — Веды, Зогар, Тетраграмматон, Книга Змея.

Если бы она не училась с Хрусталевым в одном классе, то подумала бы, что он вырос в семье сектантов. Егор никогда не проявлял особой религиозности, называл себя атеистом и смеялся над Пашкой, их одноклассником, который рос в семье вайшнавов и впитал в себя веру родителей с молоком матери. Возможно, Хрусталев вляпался в какую-то секту совсем недавно. Возможно, по вине бабули, которая всегда вызывала у нее подозрение.

— Не обращай внимания, — просипели с кровати. — Интересуюсь мифами, — Егор с трудом махнул рукой на свои религиозные артефакты. — Ты меня здорово выручила, помоги только раздеться. Вряд ли я сам быстро справлюсь, а мне ужасно мешает плащ. Он еще и чертовски воняет, где ты его нашла? Впрочем, ладно, оставь, лучше уходи. Все, мне больше от тебя ничего не нужно.

Какое-то время Субукина переваривала услышанное, потом молча подошла к Егору, сорвала с него плащ, стараясь не замечать стоны и задумалась над увиденным. Когда-то белая рубашка Хрусталева была равномерно покрыта бурыми и свежими пятнами крови, которой также были измазаны его руки и шея. Мира рассудила так: если он еще не умер от болевого шока и потери крови, значит, не все так серьезно, как кажется. Она ему не мать и не нянька. Возможно, даже уже и не подруга. Не хочет вызывать скорую — она и пальцем не шевельнет.

— Я дверь захлопну, ключи положу в прихожей, — сказала она, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на крик. — Если что-то нужно, выкладывай сейчас, потому что мне не хочется задерживаться в этой берлоге сектанта ни секунды.

— Пожалуйста, не рассказывай Карине, — едва слышно произнес Хрусталев, пряча от нее лицо. — Не хочу, чтобы она расстраивалась.

Мира поняла, что должна была сделать еще десять минут назад. Она все-таки хлопнула дверью — громко, с пылью, посыпавшейся с косяков, и с эхом, прокатившимся по всем лестничным площадкам подъезда. Выбежав из дома на залитый вечерним солнцем двор, Мира с трудом сдержала желание отряхнуться и расчесать волосы. Она всегда так делала после общения с людьми, слова которых пробивали брешь в ее душевном балансе. Сегодняшний день был определенно лишним в ее жизни.

Вспомнив о времени, Мира заторопилась. В глубине души она уже жалела, что согласилась на подработку у Карины, одно имя которой вызывало у нее стойкую неприязнь. Но подвезти Вику было нельзя.