Страница 35 из 42
Арни: Привет, я Арни.
Сэм: Я Сэм. (Посмотрев на меня, он вновь опускает глаза).
Арни (я поворачиваюсь к Джиму и остальным): Почему он так быстро примчался сюда?
Джим: Он сейчас в приюте, но не выдержал там. Он сбежал в субботу и попал в переделку. Он не знал, как ему быть. Хорошо, что он пришёл сюда со своими проблемами.
Арни (Сэму): Что, в приюте так плохо?
За Сэма отвечает Джим.
Джим: Да, он не знал, что делать.
Сэм отвечает так горячо и торопливо, что трудно даже расшифровать его по записи, а тем более понять при разговоре. Движения его рук красноречивей его слов. Очевидно, он описывает какой-то сильный эпизод.
Сэм: Я могу и постоять за что-то… Просто… что-то… пошло не так… но… потом… что-то получилось не так… или, и… и быть… о чём-то… говорят, но это не получается.
КРАЯ
Спокойно просматривая запись, я понял, что у него незанятый канал отношений. «Я могу и постоять за что-то… Просто… что-то… пошло не так…» подразумевает, что с ним что-то произошло в отношениях, которых он не создавал. Проблемы отношений случаются с ним, поэтому мы говорим, что этот канал не занят.
Должно быть, в этом канале у него край (см. Глоссарий), поскольку он формулирует то, что считает невозможным: «То, о чём говорят… это не получается». Когда появляется край, единственный способ справиться с ним — прямо проверить его, сказав (независимо от того, знаете ли вы, о чём речь): «Конечно, получится». Локализация канала, в котором находится край клиента — важная задача, поскольку именно здесь происходит его психологическое развитие.
Я игнорирую содержание того, что пытался сказать Сэм, поскольку понять его очень трудно, и реагирую лишь на общее беспокойство Сэма.
Арни: Как мило, что вы пришли поговорить, Сэм. В каком вы сейчас состоянии — нервном?
Сэм, находясь в возбуждённом состоянии, не отреагировал на мой прямой вопрос или не сумел понять значение слова «состояние», полагая, что я имею в виду «место».
Сэм: В этом доме не моё место. Это место, где… где человек работает, живёт и ест. Это не моё место. Это работный дом.
Я всё ещё пытался установить с ним контакт и поэтому переключился со своей темы на его тему, то есть его «дом».
Арни: Разве там не хорошо?
Сэм: Нет, там есть агрессивные и противные люди, и наркоманы тоже.
СТРУКТУРА ПРОЦЕССА
В конце концов, эта тайна начала проясняться. Первичный процесс Сэма — быть беспечным, приятным парнем, который знает толк в чувствах и выражает себя кинестетически. Он утверждает, что хочет до конца разобраться в вещах, но испытывает в этом затруднение. Он одевается как весьма общительный человек.
Его вторичный процесс состоит из агрессивных, противных и невоспитанных людей из приюта, откуда он сбежал. Его собственная агрессия для меня очевидна; я вижу, как он сидит в позе ковбоя, положив правую ладонь на бедро. Чем конкретно вызван это приступ гнева?
Арни: Почему вы там живёте?
Сэм (отрицательно качая головой): Там есть люди, которые делали ужасные вещи… приехали из других мест… (Сменив тему)… за столом я не мог больше этого выносить, такие мерзкие придурки… Они ведут себя и едят ужасно, бросают еду на пол. Я несколько раз выходил из-за стола… и мне пришлось уйти.
Арни: Как они едят?
Сэм: Бросают еду на пол, не аппетитно… понимаете? Или бросают еду… ужасно.
Поскольку я не мог понять рассказа Сэма, то не концентрировался на содержании сказанного им. Я не думал об этих противных парнях как о части мира, с которой ему надо научиться ладить, или как о части его процесса, его собственной агрессии или небрежности.
Арни: Зачем вы там живёте?
Сэм: Мне сказали, что это для меня лучшее место… ах… о-о… я был вынужден уйти.
Арни: Но почему вас туда послали, разве вы крали? Вы кого-то ударили? Я не стал бы там жить, даже если бы меня заставляли.
Сэм (прерывая меня, назидательным и негодующим тоном): Прежде чем ударить, я всегда разговариваю с людьми!
АНАЛИЗИРУЯ СОБСТВЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ
Расшифровывая интервью, я замечаю, что смущён тем, что говорит Сэм. В результате я пропускаю проблему отношений, то есть с кем же он дерётся? Я в поисках обретения основы игнорирую очевидную информацию и затем делаю нечто, вероятно, весьма типичное для людей, окружающих Сэма. Я разговариваю о нём с присутствующими, словно его здесь нет или он не в состоянии принять участие в нашем разговоре.
Сэм воспринимает это пассивно, не понимая, что с ним обращаются так, словно он отсутствует. Для него, как и для любого другого, очень унизительно и обидно, что его постоянно игнорируют. Хотя он не относит это к нашему теперешнему взаимодействию, но позже в разговоре он рассказывает мне, как ужасно было быть младшим, да к тому же умственно неполноценным из восьми детей, быть не в состоянии выучиться нормальной профессии и чувствовать, что тобой всегда пренебрегают.
ГИПЕРАКТИВНОСТЬ УМСТВЕННО ОТСТАЛЫХ
Гиперактивность маленьких детей и их агрессивность в дальнейшей жизни объясняются отчасти тем, что их игнорируют и ими пренебрегают. Повышенная гиперактивность таит в себе гнев и унижение. Хотя Сэм взрослый, с ним обращаются как с ребёнком. Такое обращение для него оскорбительно, хотя он сознательно этого не понимает. Таким образом, его агрессивность — это защита от оскорбления. Вышеприведённое взаимодействие показывает нам, что он не отождествляется с невербальной кинестетической личностью. «Прежде чем ударить, я всегда разговариваю с человеком!» Это означает, что аффект и агрессия овладевают им отчасти потому, что ему трудно обсуждать вещи, и ему надо учиться вербально выражать свой гнев.
Чтобы избежать игнорирования умственно отсталого человека, который не может общаться вербально, необходимо научиться понимать его коммуникацию. Чувства и жесты Сэма в некотором смысле более развиты, чем у других людей. «Умный» коммуникатор (в данной ситуации такого человека не нашлось!) научится переключать каналы и работать с жестами и эмоциями. Большинство из нас не обладают от природы этим умным коммуникатором, которому приходится обучаться. Чтобы научиться невербальной коммуникации, я рекомендовал бы снимать на видео все взаимодействия с необычными клиентами в экстремальных состояниях.
РАБОТА С СЭМОМ
Будь у меня время серьёзно поработать с Сэмом (времени не было, потому что в тот день в центре была другая неотложная ситуация), я показал бы ему, что мы игнорируем его частично потому, что он пассивно воспринимает, когда о нём говорят, и не требует от нас понимания своих чувств. Я сказал бы ему, что его очевидный дефект интеллекта может проистекать из того, что его эмоции нуждаются в более свободном выражении. Если он их сдерживает, они мешают его способности концентрироваться и думать.
Чтобы выяснить этот вопрос, я спросил бы его, обижается ли он, если люди плохо с ним обращаются. Если бы он сказал «нет», я бы намеренно стал его игнорировать, чтобы привести к осознанию того, что он позволяет людям взять над ним верх. Если бы ему удалось рассердиться на меня в ответ на моё пренебрежение к нему, я помог бы ему сразу же вербализировать свой гнев на меня. Или, с другой стороны, я мог бы сказать ему, чтобы он развивал в себе чувство собственного достоинства. Ему следовало бы не только носить красивый пиджак, но и относиться к себе с уважением. Его задачей было бы остановить нас, спросить, о чём мы разговариваем, и сказать нам, если чего-то не понимает. А если мы не стали бы этого делать, ему пришлось бы научиться постоять за себя. Чтобы помочь ему освоить это, я бы отвёл его в угол комнаты, как делал с другими подобными клиентами, а затем умышленно перестал бы обращать на него внимание с тем, чтобы он физически почувствовал, что его игнорируют. Если он не научится защищаться, то станет бессознательно делать это неконструктивным способом вроде драки, а это может стоить ему его отношений с людьми, которые для него что-то значат. Возвращаясь опять к интервью, мы видим, что проблемы отношений являются для него основными.