Пишется история Сибири

Одним словом, это было выражение хорошо известной теории, согласно которой человечество делится на народы «избранные» и «неизбранные», «исторические» и «неисторические», прогрессивные и такие, которые представляют собой «живые окаменелости», обломки прошлого, неизменные среди всего остального живого и непрерывно меняющегося мира.

Такой взгляд, в крайнем выражении доходящий до расизма, в корне ошибочен. Конечно, в силу исторически сложившихся условий некоторые группы народов, членов великой семьи человечества, резко отстали в своем развитии от остальных, более счастливых.

Но это не значит, что у них не было истории, ибо история для нас вовсе не исчерпывается, как когда-то писал старый Шлёцер, завоеваниями. И это совсем не означает, что они не создавали своих культурных ценностей.

Замечательным примером этому может служить история одного из самых малых народов, который несмотря на его малочисленность живет на территории двух континентов, американском и азиатском, и давно уже привлекает внимание ученых своей загадочной судьбой. История этого народа, или, как иногда говорят, племени, интересна уже тем, что в сознании ученых она давно сплетается с историей исчезнувших палеолитических племен Европы — загадочных мадленцев, создавших удивительную культуру ледникового периода. Тех мадленцев, которые оставили в глубине пещер потрясающие своей реалистической силой изображения мамонтов, носорогов и диких быков Альтамиры и Фон де Гома.

Этот народ — эскимосы. Еще Бойд-Даукинс, один из основателей современной науки о палеолитическом человеке, воскликнул: «Эскимосы — это мадленцы, покинувшие Францию в погоне за северным оленем!».

Следуя за своей пищей — табунами северных оленей, которые уходили вместе с отступавшими ледниками все дальше и дальше на север, мадленцы, думал этот исследователь, пришли в Арктику и дожили здесь до наших дней.

Одним из оснований для таких смелых выводов, послужило реалистическое искусство эскимосов, на первый взгляд удивительно напоминающее искусство палеолитических скульпторов Европы.

Сходство между мадленцами и эскимосами не ограничивается одним искусством. Это относится и к сходству образа жизни и домашнего уклада людей, разделённых веками и тысячами километров, — это относится к очень схожим поселкам из глубоко опущенных в землю полуподземных жилищ, к гарпунам — как у первых изобретателей этого хитроумного оружия мадленцев. Даже обнаженные женские фигуры, вырезанные из кости, поразительно близки к найденным в развалинах палеолитаческих жилищ на Дунае и на Дону.

Однако оказалось, что первое впечатление тождественности древней палеолитической культуры с эскимосской — поверхностно и потому обманчиво. Действительная же история эскимосов и их культуры оказалась несравненно сложнее и интереснее.

Более трех веков назад, в 1648 году, горсточка русских, возглавляемая знаменитым мореплавателем, землепроходцем Семеном Дежневым, упорно пробиралась из устья Колымы к небольшой реке Анадырь. Сначала они плыли морем, усеянным глыбами льда, до тех пор, пока их не выбросило бурей на голое чукотское побережье к югу от устья Анадыря. Оттуда казаки шли десять недель пешком («голодно и холодно, ноги босы»), пока не достигли цели своего похода — устья Анадыря.

Вслед за ними сержант Степан Андреев и его спутники — служилые люди, отправленные на далекий северо-восток для изучения арктического побережья Азии, увидели на неведомых до того и безлюдных островах, затерянных в Ледовитом океане, поразившие их остатки древних жилищ эскимосского типа.

Пробиваясь сквозь льды арктических морей, утопая в жидкой грязи и болотах приморской тундры, карабкаясь по ледяным обрывам и голым скалистым возвышенностям в безлюдной пустыне, раскинувшейся на тысячи километров, русские путешественники — мужественные и любознательные люди с интересом изучали древние развалины; оставленные исчезнувшими племенами. С глубоким вниманием рассматривали они искусную резьбу по кости, своеобразную утварь, черепки грубой глиняной посуды и множество других предметов, рассеянных среди заброшенных землянок и свидетельствовавших о былой жизни их обитателей.

Андреев впервые отметил тот факт, что древние постройки на островах были срублены не металлическими, а именно каменными топорами. По словам Андреева, — топоры эти даже не резали и не рубили, а скорее как бы «грызли» дерево. Он так и записал: «было как бы зубами грызено».

28 июня 1787 года русское судно, находившееся под командованием мореплавателя Гавриила Сарычева, бросило якорь в маленькой бухте с отлогим песчаным берегом на западном берегу Баранова мыса, примерно в 70 километрах к востоку от устья Колымы.

Вдоль небольшого ручейка с чистой водой в зеленой долине, представляющей, по его словам, «лучшее место по всему Ледовитому морю», Сарычев увидал «обвалившиеся земляные юрты». Раскопав эти древние жилища приморских зверобоев, которые по местному назывались шелагами, русские моряки нашли в них «черепья от разбитых глиняных горшков» и два больших каменных ножа полу-лунной формы.

Раскопки Сарычева и сегодня представляют собой одну из самых замечательных страниц в истории мировой археологической науки. Они явились первыми раскопками первых памятников Арктики, предпринятыми с научной целью, и положили начало полярной археологии как науке.

Теперь мы знаем, что уже две тысячи лет назад вдоль берегов и на островах Берингова пролива были поселки охотников на морского зверя, тех, кто заложил фундамент позднейшей эскимосской культуры, вблизи современного поселка Уэлен.

Море полностью обеспечивало жителей арктического побережья мясной птицей, тюленями и моржами. Мясо и сало морских животных употреблялось в пищу, из шкуры шилась одежда и приготовлялась домашняя утварь, охотничьи снасти. При недостатке хорошего дерева кость, особенно челюсти, позвонки и ребра кита, использовалась в качестве строительного материала: из нее сооружали каркасы землянок. Сало моржей и тюленей, горевшее в выдолбленных из камня или вылепленных из глины лампах, согревало и освещало хижину.

Морской промысел, связанный с определенными, наиболее удобными для него пунктами, привел к еще более прочной и постоянной оседлости. В местах, богатых морским зверем и водяной дичью, на выдавшихся в море мысах, по островам и бухтам, обильным наносным деревом плавником, густо разместились многочисленные поселки берингоморцев, от которых уцелели вырытые в земле основания жилищ и обвалившиеся ямы для запасов мяса.

Внутри полуподземных жилищ их хозяева проводили долгую полярную ночь. Женщины при скудном свете ламп-жирников готовили пищу и шили одежду. Мужчины в свободное от охоты время выделывали различные вещи, чинили охотничье вооружение и утварь. С утомительно длинной полярной ночью связано поразительное обилие художественных изделий, в которых нашла свое выражение живая фантазия и жажда деятельности сильных, ловких и находчивых охотников Арктики. В этих изделиях отразилось свойственное этим людям упорство, потому как вырезать скульптуру животного или сложный орнамент на твердом куске моржового клыка, а то и бивня мамонта простым каменным острием было нелегко. Весь свой многовековый технический опыт обработки кости вложили древние берингоморцы в художественную резьбу. В результате раскопок в мерзлой почве Арктики, в Сибири и на Аляске было установлено, что древняя культура эскимосов вовсе не осколок мадленской культуры Западной Европы, а нечто сложное, имеющее свою собственную длительную историю формирования, которая распадается на ряд местных локальных культур.

Эти жители далекого Севера взрастили необычное по стилю богатое искусство, поднялись до наиболее высокого технического уровня, которого могло достичь человечество, пользуясь средствами каменного века. И их культура, веками существовавшая на побережье ледовитых морей, дошла до нашего времени в таком виде, что подлинно глубокие исследователи северных народов считали ее настоящим «арктическим чудом».

Выдающийся русский исследователь культуры сибирских племен В. Г. Богораз писал: «Культура полярных племен вообще представляется своеобразной, я сказал бы, почти чудесной. Мелкие группы охотников, живущих на самой окраине вечного льда и вылавливающих ежедневную пищу гарпуном из холодного и бурного моря, сумели из китовых ребер и глыб снега создать себе теплое жилище, сделали кожаную лодку, лук из костяных пластинок, затейливый гарпун, сеть из расщепленных полосок китового уса, собачью упряжку, сани, подбитые костью, и разное другое. Многие из этих полярных изобретений проникли далеко на юг к племенам, обитающим в более счастливых широтах, и даже позаимствованы европейцами. …Художественная одаренность арктических народов, их вышивки, рисунки… — значительно выше общего уровня племен, обитающих на юге, и может выдержать сравнение с лучшими образцами» (этнографического искусства. — А. О.).