Вышедший из ночи

– Ты пришла за мной?

– Нет, за тобой приходил ночью несчастный Проклятый, но я шла мимо. И он, почувствовав моё приближение, убежал в лесную чащу. Ты погибла бы сегодня, если бы случайность, что вы зовёте судьбой, и великое время, что было благосклонно к тебе, не привели меня к твоему дому. Я шла к тебе напиться, не более. Но так редко бывает, что Смерть, сама не ведая этого, своим появлением спасает чью-то жизнь, что я уже не могу просто так уйти. Отныне ты избрана мной, дочь ночи, дитя света, тебя полюбила жизнь, и в то же время, ты так близка к смерти… Я пройду мимо, будто меня и не было, но ты, за свою спасённую жизнь, окажешь мне услугу.

– Какую?..

– Ты спустишься в Нижний мир, найдёшь властелина тьмы и передашь ему от меня послание: «вышедший из ночи всегда столкнётся со светом, и чтобы не сгореть в огне солнца, нужно облачиться в доспехи, отбросить тень, что заставит пылать землю. Но есть и другой путь: можно просто вдохнуть… в себя… солнце».

– Почему ты сама не можешь сказать ему этого? Что это значит?

– Не все дороги, по которым иду, выбираю я, а пророчества не говорятся прямо и ясно, ведь будущее изменчиво.

– Но я погибну по пути, даже куда идти не знаю, у меня нет ни денег на дорогу, ни оружия, а было бы оружие, я всё равно не умею сражаться!

– Ты сейчас со Смертью говоришь, не приди я, мы всё равно бы встретились. И встретимся в будущем, так зачем бояться неизбежного?

– Но если я откажусь? – Ра стояла прямо и смотрела в глаза Смерти, ей не было страшно, всё происходящее казалось сном, хоть она и понимала, что это явь.

Смерть подошла к двери, волосы её отливали серебром в неясном, призрачном свете, который излучало её одеяние, а вокруг клубилась, пугливо пряталась по углам дома и ползла по потолку, тьма.

– Откажешься, и я заберу тебя с собой, - произнесла гостья. - Откажешься, и смерть настигнет тебя, даже если видимой опасности для твоей жизни не будет. Откажешься, и тогда наверняка погибнешь, – она развернулась и в одно мгновение оказалась вплотную с Ра.

На удивление горячие губы Смерти прикоснулись к её губам, и ледяное дыхание ворвалось в лёгкие Ра. А затем сердце её больно кольнуло, и забилось с такой силой, что рёбрам стало больно.

Когда Смерть шагнула за порог, то не оборачиваясь промолвила:

– У тебя есть двенадцать дней, чтобы передать Вэриату моё послание. Если к тому времени не исполнишь этого, то лёд, поселившийся в твоём сердце, скуёт его, и ты погибнешь.

Дверь захлопнулась, в комнате воцарились тишина и спокойствие. Пыль, поднятая скользящим по полу лёгким ветерком, поблескивала под проникшим сквозь дверную щель солнечным лучом.

***

Онар переживала, но старалась этого не показывать, только Джон, её верный, любимый Джон, знал, как ей тяжело.

Арон так и не объявился. На его поиски послали отряд, который возглавил сам Армир, отец Онар.

Магию, что прервала бал, уже можно было не опасаться, но царевне так никто и не объяснил, откуда она взялась, и кто был виновником окончания торжества.

Чтобы хоть как-то справиться с волнением и выплеснуть накопившиеся эмоции, Онар, как она сама понимала, совершила наиглупейший поступок: сбежала из дворца, желая покататься верхом на вороном коне и отыскать поле, которое так знакомо ей с детства.

Поле она нашла: золотистое, большое, вдали него была видна синеватая полоса леса. Ветер гулял средь колосьев, и те плавно покачивались, напоминая Онар морские волны, казавшиеся золотыми под ослепительными солнечными лучами.

Она заулыбалась и совсем по-детски, кулачком, вытерла невольные слёзы.

Вороной, до недавнего времени смирно стоявший рядом, вдруг беспокойно заржал и, словно взбесившись, встал на дыбы. Онар схватила его за вожжи, но он вырвался и унёсся прочь, сбив царевну с ног.

Пышная юбка кружевного платья с шелестом развилась по ветру и веером укрыла траву. Локоны светлых, длинных волос освободились от сковывающей их заколки и разлетелись в стороны. Локоть тоненькой обнажённой ручки больно ударился о камень, и Онар вскрикнула.

Чтобы подняться, ей сначала пришлось встать на колени и освободить прядь волос, запутавшуюся в ветвях колючего куста. Она собиралась встать на ноги, но взгляд её ясных, голубых глаз упёрся в чьи-то туфли... Перед Онар кто-то стоял. Она подняла взгляд выше: кожаные штаны, свободная шёлковая рубашка, цепочка на шее из белого золота.

На Онар смотрел высокий мужчина лет двадцати пяти, может меньше. В его чёрных, как смоль, волосах, плясали на ветру ярко красные, словно кровь, пряди. Его кожа была настолько белая, прозрачная и тонкая, что немного отливала синевой, а у висков можно было разглядеть бледные узоры вен. Это добавляло его и так тонким, аристократичным чертам лица, изысканность и холодность.

Глаза, цвета дождя, серо-голубые, как небо над головой Онар, смотрели на неё высокомерно и жёстко.

Он, немного подавшись вперёд и наклонившись, протянул ей руку, обтянутую белоснежной шёлковой перчаткой. Край широкого рукава, на котором красовался разрез, обшитый золотой нитью, наполнился ветром, что прошёл под рубашкой незнакомца, с приятным шелестом всколыхнув лёгкую ткань.

Онар, затаив дыхание, взялась за его руку, и он помог ей подняться.

Какое-то время мужчина смотрел ей в глаза, и Онар видела в них своё отражение, только теперь его взгляд был мутного серого цвета, как пасмурное небо.

– Я… – хотела она что-то сказать, но запнулась, когда незнакомец, не затруднив себя даже представиться, развернулся и ушёл в сторону дубовой рощи, за которой находились зеркальца озёр.

Пребывая в растерянности, Онар медленно пошла в противоположную сторону, к своему дому.

«Он смотрел на меня высокомерно, но при этом учтиво… Нет, не учтиво, скорее снисходительно. Его глаза меняют цвет, они такие же изменчивые, как небо. В его волосах огонь, во взгляде жгучий лёд. Губы бледные, не тонкие, но и не пухлые. Гордая осанка, сильные руки», – она перечисляла про себя его качества, и удивлялась, как смогла заметить и запомнить столь многое за одно лишь мгновение, но уже понимала, что незнакомец отпечатался в её памяти неизгладимым шрамом.

«Кто же он? Даже имени не назвал…» – Онар обернулась на шум, и с радостью увидела своего вороного, который, будто извиняясь, покачивал головой, а по его длинной гриве плясали солнечные блики.

***

– Вэриат! – чьи-то неестественно длинные, тонкие пальцы закрыли ему глаза, и он досадливо отнял от себя девичьи руки.

– Роук… – голос был чистым, приятным, но чересчур правильным, что, в прочем, ему очень шло.

– Мой господин, – девушка вертелась за его спиной, не давая ему взглянуть ей в лицо, и это раздражало Вэриата, хотя он уже давно привык к характеру Роук. – Мой господин…

– Да, чего тебе?

– От вас веет человеком, – ответила она.

– Девчонку по пути встретил, – он снял перчатку и потёр её в руках, уничтожая человеческий запах, хотя от той девушки пахло лавандой и фруктами куда больше, чем человеком.

Вэриат сжал в кулаке перчатку, на фоне белого шёлка его матово-чёрные, будто накрашенные чернилами ногти выглядели контрастно и устрашающе.

Роук, наконец, вышла из-за его спины и пошла рядом. Она была невысокого роста, едва доходила Вэриату до плеч. Выглядела лет на четырнадцать, хотя было ей намного больше. Тоненькая, юркая, с короткими, зачёсанными на левый бок, золотистыми волосами. Жёсткими, как иглы, в нескольких местах, а в особенности на чёлке, окрашенными в салатовый цвет. Её жёлтые с зеленой глаза были узкими, но привлекательными за счёт коричневых, длинных ресниц.

– Мой господин… – обычно Роук, когда обращалась к нему, делала небольшую паузу и следила за его реакцией, зная, что Вэриат не всегда настроен на разговор с ней.

– Говори.

– Я до сих пор не могу понять, зачем мы были здесь и куда теперь идём?

– Ты здесь, потому что моя мать приказала тебе служить мне, – ответил Вэриат. – А я разбирался с Проклятыми, которых могли перебить люди, не приди я, и не спрячь их подальше отсюда. Теперь даже если о них узнают, то не найдут. А сейчас мы вернёмся ко мне в замок.