Град разбитых надежд

По движениям и выучке угадывались бывшие охотники. Значит, им повезло, значит, стимуляторы имели смысл. Только… Ли верно опасался рогов и перьев. Но ему не случилось испытать ужас роковых изменений. Он всю жизнь боялся сделаться сомном, с жалобной мольбой просил не отдавать на мыло, заставлял поклясться, что напарник убьет его сразу после обращения. А сам пал жертвой Легендарного Сомна, чьи обращения никто не замечал целых семь лет.

— Нет, никто из нас уже не станет мылом, никто, любимые, никто. И не останется никого, — шептал Джоэл, выкатывая свою колесницу мертвых из заброшенного сада, проезжая мимо сожженной кузницы. Бой затихал вдали: Секта Дирижабля стремилась к Кварталу Богачей, как мотыльки на яркий свет, к своему заветному воздушному шару с пропеллерами. Сны давно подсказали, какой исход ждет всех отправившихся на зов зеленого маяка, этого огонька ложной надежды. И в последнее время приходилось верить снам. Но не легендам. Они не сбывались.

— Белым Драконом станет тот, кто всех потеряет, но не сдастся отчаянию… Я не Белый Дракон. Я в отчаянии, — говорил с тенями Джоэл, подходя, почти подползая, к ступеням Айгрежи, явившей картину оскверненной святыни. Ничто не пощадило пламя восстания.

Высокие арочные двери наполовину снесли с петель, искорежили, подожгли. На ступенях лежали убитые, приверженцы всех лагерей, уже без знаков различий. Разве что на более старых, уже посеревших телах угадывалась форма гарнизона. Здесь, у собора, они встретили революционеров. Военные сражались друг с другом и с Сектой Дирижабля, в разных частях расколотого города шла разная война, подведенная единой чертой конца эпохи доживания. Конца прошлого без начала будущего.

Джоэл неуверенно потянулся к знакомой калитке в воротах, точно пробуждаясь, терзаясь новым витком нескончаемой пытки чувством вины: он уже давно не навещал старика, а если навещал, так дерзил и насмехался. А теперь даже не попытался прорваться к святителю. Хотя Гарф не променял бы свою крепость веры на мнимую безопасность пекарни. Теперь же он не вышел навстречу, не предстал застывшим монументом возле каменного алтаря, где неизменно светилась золотистая мозаика с изображением Стража Вселенной.

Внутри Айгрежи царствовала привычная темнота, но из пробитой снарядами крыши стекал нестройный гнойно-желтый свет, выхватывающий очертания предметов. Джоэл неуверенно втащил тачку с телами внутрь. Он уже не понимал, для чего пришел, на что рассчитывал, и только потерянно озирался. А потом увидел распластанную подле алтаря фигуру, скрытую густыми тенями — не горело ни единой свечи.

— Гарф! Старик!

Кровь, снова запах крови. Он так густо пропитал улицы, что в соборе не сразу удалось различить присутствие еще живого святителя Гарфа. Он лежал на полу, обессилевший, истерзанный болью. Из спины его торчал обломок ржавого меча. Кто-то поднял руку на немощного старца, кто-то увидел в нем угрозу.

Похоже, фанатики из Секты Дирижабля, которые устремились в своих заблуждениях дальше, чем «Иные» и Цитадель, собрав вокруг себя самых ненормальных. Нормальный человек не посмел бы так поступить со стариком Гарфом. Джоэл наклонился над ним, перевернул, подхватывая, вслушиваясь в замирающее свистящее дыхание.

— Джоэл! Ты пришел… Я успею… Успею сказать…

— Тише, тише, Гарф, береги силы. Я приведу помощь! — твердил Джоэл, но уже не пытался рвать рубашку на жгуты. Все вокруг заливала кровь святителя, его темная кожа светилась в полумраке землистой серостью. Он таял, как догоревшая свеча, капля за каплей истекала жизнь, но Гарф все еще стремился что-то донести, оттиск своего смысла существования. Он прохрипел из последних сил:

— Дождись явления Стража Вселенной. Позови. Позови его в самый темный час. И вместе вы справитесь со Змеем…

— Нам бы здесь с людьми справиться. Гарф, я надеялся, что ты вызовешь Стража Вселенной, я надеялся… я поверил! Силы праведные, я верил! Гарф… — то шептал, то кричал Джоэл, все еще не принимая истину того, что все сложилось именно так. Но старик покинул его, замерев у алтаря разрушенной церкви. Покинул, как и все, кем он дорожил. Джоэл закрыл ему глаза, а потом собственные руки безвольно опустились.

Он застыл в немоте поверженной вечности, под мозаикой с изображением спасителя, который не пришел к ним. Молитвы не доходили до цели в граде разбитых надежд, а принцессы вместо балов получали лишь удары свинцовых плетей. Все поглощало отчаяние и бессмысленность любых движений.

Собор заполнялся едким дымом: горел архив в подвале, истлевали древние манускрипты, свитки, пергаменты. Целый пласт знаний о прежнем мире, история сект и рукописи запрещенных мыслителей. Исчезала их цивилизация, их история. Они сами жгли ее, забывали, вытравляли из сердец. Та самая Секта Дирижабля, которая твердила устами Рыжеусого, будто форма не важна, а важна культура. Так для чего они теперь ее уничтожали, а не брали с собой? Айгрежа на время превратилась в поле битвы, в удобную крепость, а не хранилище бесценных знаний. Теперь ее на прощанье просто подпалили, как паршивый сарай. Как и Королевский Театр.

«Какое это уже имеет значение? — подумал Джоэл, бережно перекладывая тела Ли и Джолин с тачки к замершему телу святителя Гарфа. — Я останусь рядом с ними. Посижу и подожду. Скоро все заполнит дым. Просто подожду. Мы не станем мылом, не достанемся и Змею. Мы останемся в яблоневом саду в самый светлый и радостный день. И так на веки вечные. Да, так и будет».

И он остался, но не в саду, а в удушливом полумраке Айгрежи, уставившись на неестественно светящуюся мозаику с изображением Стража Вселенной. Белые линии под растопыренными пальцами наворачивались петлями легкой паутины, колышущейся в углах. Но лицо Стража оставалось серьезным и скорбным. Лицо человека, который всех потерял — теперь Джоэл увидел истинный смысл картины, как отражения себя, окропленного взглядом со стены, с этой застывшей мозаики. Он сидел, как пчела в разоренном улье, где всех пожрали осы-убийцы. Сидел и ждал своего исчезновения.

— Скоро все закончится, и нам больше никогда не будет больно, — твердил Джоэл, глядя то на тела дорогих ему людей, то на изображение над алтарем. Снедала душащая горечь утраты и ненужности, дрожали руки, а дым все не спешил уносить из мира живых — мешали развороченные, распахнутые настежь двери, но не было сил даже чтобы подняться и затворить их. И от этого противоречия горло окольцовывал дурной тяжкий смех. Джоэл кашлял, погружаясь в полубред.

Он слышал, как над Айгрежей проплыла громадина дирижабля, заслоняя скупой свет отсутствия солнца. Окровавленное небо прочертила темная полоса корабля беглецов, мелькнувшего прощальным силуэтом в прорехах обрушенной крыши. Гудели, напоминая шумные насосы, гигантские пропеллеры. Ковчег безумцев поднимался все выше, медленно прорываясь через незримый барьер, рассыпая его золотистыми искрами, и в дырах блестел свет далекого лилового солнца.

В это время со стороны Квартала Богачей донесся новый взрыв. Там грабили и разоряли поместья, в этом даже не оставалось сомнений. Голодная измученная толпа влилась через провал в стене, оставленный Сектой Дирижабля, и накинулась на тех, кого больше всего ненавидела, тех, кто обещал защитить город, сберечь очаг порядка в Хаосе, а вместо этого уничтожил его. Но последователи Рыжеусого покидали бурлящее месиво, оставив за собой кровавый след, посеяв рознь и непонимание даже меж тех, кто не примкнул к их числу.

Джоэл невольно закрыл глаза, покачиваясь круговыми движениями, как в ритуальном танце неподвижного жреца новой секты сожженного собора. Он не заснул, но увидел — стену, зеленый маяк и дирижабль, рассекающий Хаос. Воздушный корабль стремились на сигнал ложной надежды, как и все они, мотыльки своей неверной свободы.

Отозванный от жизни, как лопнувшая струна — от звука, Джоэл грезил наяву, выходя чутким зрением из тела за грань барьера. Он парил следом за дирижаблем и слышал, как сначала ликует, а потом затихает сбежавшая Секта. Они освободились от проклятья вечного града, но скоро поняли, что маяк — сигнальная ловушка за стеной, как у сухопутных пиратов прошлых веков. Никакого поселения за ним не возникало, никакой второй стены. Только Змей распахнул им объятья погибели.