Мама, не плачь

Глава 17

— Вы обвиняетесь в превышении должностных полномочий и убийстве двух работников Гуманитарного Конвоя.

Больше получаса меня бездарно пытаются пугать. Фотографии показывают, параграфы цитируют, на планшете статьи уголовного кодекса перебирают. Бездельники. Сюда бы егерей, с которыми рубились. Те убивать умели, этого не отнять. Их можно было уважать за звериную жестокость и умение идти до конца. Этих бумажных червей даже презирать лень. Дремлю, на сон упорно пробивает. Видимо, мое флегматичное нежелание сотрудничать урода с чубчиком окончательно выбесило и он меня под столом пнул. Как раз по больному колену.

— Ты, отрыжка сифилитика, совсем берега попутал? Тебе дисциплинарный устав прочитать и правила калечащего допроса? Санкцию на него получил? В макулатуре не заметила… Кто вас, болванов, учил дознание проводить? Где представитель отдела внутренних расследований? Без его визы вы не имели права меня в машину паковать.

— Внештатные работники проходят по отдельным правилам.

— С чего бы это? Даже если половину официальных параграфов забыть на время, здесь должен присутствовать мой непосредственный начальник. На любые вопросы о работе отдела могу отвечать только после его письменного разрешения. Слышишь хорошо? Письменного.

— К капитану Лаубе у нас тоже есть замечания.

— Не забудь оформить в трех экземплярах. Она их в трубочку свернет и забьет каждому без смазки… Хотя, нет. Когда вас признают очередными бракоделами, то позовут в комнату с мягкими матами на полу. Отстирываются плохо, поэтому их разом поменяли. Вместе со стенными панелями. Видели, как два других идиота закончили?

— Фотографии этого преступления уже включены в дело.

— Фотогра-а-а-афии? — усмехаюсь. — Значит, вы там лично не присутствовали. Не нюхали, как оно пахнет: «окончательное решение». Ничего, я разрешу монетку подбросить. Кому не повезет — будет лично смотреть, как я второму мошонку через глотку выдеру. Зрителю перед этим руки-ноги переломаю и веки срежу, чтобы глазки не закрывал.

Очень мое краткое выступление не понравилось. Лысый даже предпочел встать и сбоку от стола унылым столбом застыл.

— Вы забываетесь, гражданка Блютих! Думаете, покровители вас спасут? На вас уже статей столько, что два пожизненных заработала! Лучше сотрудничать…

— Пошел ты, попка щипанный. Значит, без офицера внутренних расследований и моего босса говорить ничего не буду. А еще кто грабки потянет, прямо здесь покалечу. Буду пальцы по одному ломать и на яйцах прыгать. Конечно, колено побаливает, но я тогда на одной ноге постараюсь. И не промахнусь, не надейтесь.

— Да я тебя!..

Дверь справа раскрылась, внутрь вошел сначала господин Мориц, в любимом черном костюме и с огромной папкой в руках. Следом промаршировала злая как черт фрау Лаубе.

Кстати, еще один минус клоунам. Допрашивали меня не в специально оборудованной комнате, а в каком-то левом кабинете для совещаний, который был не занят другими работниками. Дверь должна быть за спиной, чтобы задержанный не знал, кто это входит и выходит. Стол — стальной, намертво прихваченный к полу. Наручники надо было надеть и цепь от них в замке зафиксировать. Что и говорить — два идиота решили на шару галочки на новом месте отработать. Тоже из «сбитых летчиков». Сначала где-то под прикрытием из себя политическую оппозицию изображали, потом спалились бездарно и продолжили в том же духе с другими модными корочками.

— Допрос закончен, — Мориц как всегда краток. Он вообще не любит зря языком трепать. Серьезный дядька — если кого-то в оборот взял, то обязательно на руках у него железобетонное признание, которое человек подписывает и к расстрельной стенке бежит быстрее собственного визга.

— У нас директива…

— Я сейчас эту директиву, — начинает набирать побольше воздуха Лаубе. Но Мориц ее перехватывает на взлете:

— Вы, придурки. Кто вам вообще позволил брать в разработку госпожу Блютих? Мы ее карьеру выстраиваем уже полгода, готовим к будущей должности начальника службы технического контроля. А вы на глазах всего кампуса хватаете, обвинения какие-то нелепые выдвигаете… Я подам рапорт о полном служебном несоответствии. Можете быть свободны… Папочку оставьте. Я ее включу в дело о ваших художествах.

Медленно поднявшись со стула, спрашиваю у фрау Лаубе:

— Мне, как будущему орденоносцу, простят маленькую шалость?

— Если без трупов — то да, — моментально соображает куратор.

Перехватив поудобнее трость, с короткого замаха бью по морде чубатого. Он улетает за стол. Так тебе и надо. Не успел мимо просочиться, зараза. Отсюда повезут прямиком в челюстно-лицевую хирургию. Командую второму:

— Хватай урода и топай быстро, пока и тебе не досталось. Пинать официального инвалида вздумали, ублюдки…

Ковыляя по коридору, хвастаюсь Лаубе:

— Слушай, хорошую тросточку я себе отхватила. Она тоже по списку специального оборудования проходит?

— Нет, просто делают надежно, у нас на пенсию обычно люди выходят раз в пять тебя тяжелее. Простая палка сломается. Поэтому используют армированный пластик и вставки… Слушай, ты мне зубы не заговаривай! — сбивается с шага «гренадерша». — Лучше объясни, что они к тебе прицепились? Я Морица с любовницы сдернула, когда твое сообщение получила. Чего хотели?

— Похоже, компромат на тебя пытались добыть. Но вербовали через пень-колоду. Мое дело точно не читали. Пугать меня пожизненным — это даже не смешно.

— Твое дело под гриф ушло после покушения. Теперь во внутреннем доступе минимум: студентка, спортсменка, сирота после конфликта. Даже сертификаты попрятали.

— Знаешь, тогда это мне надо возмущаться. Что за начальник отдела? Я диплом ядерщика хочу, я семью собираюсь лет через десять заводить!

Набрав ход, Лаубе расслабленно машет рукой:

— Забей. До этой должности тебе еще лет тридцать пыхтеть. Успеешь и поработать, и все ступеньки пройдешь. Думаешь, просто так посадят сразу в теплое кресло и дадут в подчинение две сотни патлатых оборомотов? Разбежались… Ты еще лямку не меньше меня потянешь. И кучу дополнительных курсов пройдешь, чтобы понимать, чем именно яйцеголовые заняты.

— Все спросить хотела — почему гики компьютерные волосатые? Как молодой человек кнопки давит, так обязательно зарос хуже ершика для чистки посуды.