Дело давнее

  Вся семья выбежала в сенцы в тот момент, когда лезвие уже пробило прочные доски уличной двери.

  - Да что же это делается? - схватилась за ухват возмущенная Пелагея Ивановна. - Неужели на эту безобразницу и управы не найдется?

  Но когда изувеченная дверь распахнулась, то на пороге оказался их сосед - Игнат Головин.

  - Ты зачем, Игнат, - опешил Сергей Матвеевич, - нашу дверь сломал?

  - Дык... не отзывались вы. Мы уж испугались, что угорели. А что не открывали-то?

  - Спали крепко. А какое дело-то к нам было, что дверь пришлось ломать?

  - Так ...

  И тут из-за его спины в сенцы прошмыгнула Груня. И, схватив висевшую на стене 'кошку' (приспособление для вытаскивания, утонувшего в колодце ведра), выскочила на улицу.

  - Ведро у меня утонуло, - крикнула она на ходу. - Кошка была нужна.

  - Да что же, кошки поближе ни у кого не нашлось? - удивился Игнат. - Ты уж прости, сосед. Мы действительно испугались, когда Аграфена сказала, что вы угорели.

  - Да я тебя не виню - всё сделал правильно. Соседи должны друг другу на помощь бежать.

  Полночи чинили Медуновы дверь, а наутро Сергей Иванович отправился на биржу. Там ему дали заказ от военкомата - какого-то важного чина нужно было встретить на вокзале.

  По дороге Сергей Матвеевич разговорился с местным военкомом, и тот, узнав, что Авдей хорошо разбирается в устройстве тракторов, пообещал дать парню направление в танковое училище.

  И хотя Пелагея Ивановна сразу же заголосила, старик Медунов был настроен решительно:

  - Уезжай, Авдей! Не даст тебе эта змеюка жизни. Может, вдали отсюда встретишь какую-нибудь хорошую женщину да жизнь с ней построишь. А мы уж как-нибудь проживем.

  Сказано - сделано. Уехал Авдей в Киев в танковое училище. И только он отучился, как сразу же началась война. Прошёл Авдей Сергеевич Медунов со своим полком и через окружения, и через переформирования, и в подбитых танках горел, и друзей хоронил. Закончил он войну подполковником в Праге, за четыре года кровопролитных боев не получив даже царапины.

  После войны направили его в Дальневосточный военный округ, и там Медунов отслужил ещё десять лет - вплоть до 'хрущевского' сокращения в армии. Однако, несмотря на то, что мужчина он был видный, Авдею так и не удалось создать семью. Вроде бы и женщины находились неплохие, но всё время вмешивались какие-то досадные обстоятельства, вроде и не связанные друг с другом, но дольше месяца никто рядом с Авдеем не продержался. Зато, когда Медунов приезжал на родину в отпуск, вокруг него кругами ходила Аграфена, также оставшаяся незамужней.

  - Я - твоя судьба, - говорила она мужчине при каждой встрече. - Да когда же до тебя это дойдет? Упрямый ты, мой любушка, но моя любовь ещё упрямее.

  Но Авдей даже смотреть в её сторону не хотел - на дух не переносил назойливую женщину. После демобилизации он вернулся в Ивановскую слободу и возглавил всё ту же МТС, где раньше работал трактористом. Мужчина оставил попытки жениться, и посвятил свою жизнь уходу за престарелыми родителями и многочисленным племянникам. Умер Авдей Сергеевич от пневмонии в возрасте шестидесяти трех лет...

  Закончив свое неспешное повествование, Ирина Петровна перекрестилась.

  - А что же Груня? - поинтересовалась Ксюша.

  - Она его ненадолго пережила, и, несмотря на наше сопротивление, сестры все равно похоронили её в нескольких шагах от Авдея Сергеевича.

  - А почему захоронение такое странное?

  Ирина Петровна тяжело вздохнула.

  - Было много разговоров, что выходит она из гроба и плачет ночами над могилой Авдея Сергеевича. Дескать, люди видели. Ну её родня и установила такое надгробье, чтобы языками перестали молоть.

  - А почему за могилкой никто не следит?

  - Кто умер, кто уехал. Да и кому она нужна? Доброй памяти-то о себе не оставила.

  Ксюша подошла к могиле и, несмотря на предостерегающее ворчание бабушки, раздвинула траву. На неотесанном гранитном валуне не было таблички с надписью. Ксюша смела с плиты прошлогодние листья и прочий сор. На позеленевшем от сырости и времени бетоне виднелись черные от набившейся грязи высеченные слова: 'Никому тебя не отдам, сокол мой ясный, и даже смерть не разлучит нас'.

  - Ой, как же мне её жалко, - расстроилась Ксюша и выдернула траву, пробивающуюся сквозь трещины в плите. - Ведь Груня пострадала от несчастной любви. Как ни крути, но дед Авдей с ней плохо обошелся. Бросил, да ещё и на другой женился. Это же так больно, так обидно!

  Ирина Петровна тоже подошла к могиле.

  - В жизни всякое бывает, - строго посмотрела она на внучку. - Может, и тебя какой-нибудь ухарь по молодости да по глупости обманет. Значит, не твой это человек. Плюнь ему вслед, если тебе от этого легче станет, а лучше прости его и живи дальше. И не пытайся цепляться за парня - толку всё равно не будет. Отпусти его с миром, и вскоре увидишь: наступит новый день и придет новая любовь.

  Бабушка и внучка ушли с кладбища уже во второй половине дня, тщательно оборвав траву и вокруг захоронения Аграфены Стрельцовой. Каких бы ошибок не совершил в своей жизни человек, он достоин прощения, даже если сам прощать так и не научился.