Дело давнее

  На кладбище летом хорошо: тихо, кружатся пчелы над цветами, стоят скамеечки, чтобы можно было посидеть, вспомнить усопших, погрустить.

  Уход за могилами - это особый ритуал в жизни русского человека. Покрасить оградку, выдернуть траву, поправить холмик, да мало ли дел? Эти хлопоты не только выражение скорби и уважения, но ещё и неосознанная попытка удержать связь с тем, кто ушёл уже настолько далеко, что ему абсолютно всё равно, какой дороговизны поставлен памятник и какие цветы посажены возле последнего пристанища.

  В тот день бабушка повела Ксюшу на кладбище, чтобы в очередной раз сдернуть там траву. Когда-то семья Федоровых была большой, а потом, как водится, кто-то уехал, кому-то вечно некогда, а кто-то и сам уже отправился на погост. Вот и получилось, что Ирине Петровне и Ксюше пришлось убирать множество могил, где лежали, как близкие, так и дальние родственники.

  Пятнадцатилетней Ксюше было немного не по себе среди могильных крестов, и она стремилась, как можно быстрее закончить неприятную работу. А вот Ирина Петровна чувствовала себя на кладбище не менее вольготно, чем дома.

  - Давай, присядем, - предложила она, - что-то голова у меня закружилась.

  - Давление? - всполошилась внучка. - Где твои лекарства?

  - Не надо лекарств. Давай, на лавке в тенечке отдохнем да поговорим. Хочу тебе рассказать о тех, кто здесь похоронен. А то ведь уйду, и некому будет.

  - Потом расскажешь, бабушка. Давай я сначала тебе воды принесу.

  И она побежала к колонке за оградой кладбища.

  Вернувшись с бутылкой воды, Ксюша придирчивым взглядом окинула холмики и железные кресты 'фамильного' угла, и тут ей бросилось в глаза захоронение неподалеку от дедовских могил. Там в зарослях ещё прошлогодней травы скрывалось бетонное надгробие с гранитным валуном вместо креста.

  - Наверное, все умерли... никто не ухаживает. Может, траву сдернуть? А то как-то...

  Бабушка проследила за её взглядом, и даже поперхнулась водой.

  - Даже не приближайся к ней. Ведьма там лежит!

  - Чего? - девушка не поверила собственным ушам. - Какая ещё ведьма? Ты чего, бабушка?

  - Самая что ни на есть настоящая. Видишь, самую крайнюю к ней могилку, где памятник с красной звездочкой?

  - Ну.

  - Там мой дядя похоронен - Авдей Сергеевич, Царство ему Небесное. Золотой был человек. Всегда нам помогал.

  Вообще-то, бабушка с внучкой только что убирали и эту могилу, но, к стыду своему, девушка никогда не интересовалась давно умершими родственниками. Однако услышав про ведьму, сразу же поспешно уселась на скамейку рядом с бабушкой.

  - А какое отношение имел дед Авдей к этой ведьме?

  - Жизнь она ему искалечила, - вздохнула Ирина Петровна.

  - Ой, бабулечка, расскажи.

  - Ладно, стрекоза, - улыбнулась старушка. - Дело давнее, конечно. Как рассказывала мне мать, началась эта история ещё до войны...

  Несмотря на все тяготы коллективизации, люди в Ивановской слободе старинного городка Замостье любили жить весело. По праздникам выставляли на улицах общие столы с немудрящей снедью и гуляли от души всем миром. Но и даже в будни из конца в конец по вечерам прогуливались стайками девушки. За ними увязывались парни: смех, шутки, песни. У кого-то всегда находилась гармошка, и парочки азартно отплясывали под незамысловатый мотив, забыв про изнурительную дневную работу.

  И вот как-то сошлись на такой танцульке Авдей Медунов и Груня Стрельцова. Авдей был парнем хоть куда: высокий, жилистый, синеглазый, надо лбом вился кучерявый чуб. Да и Груню никто не назвал бы дурнушкой. То да сё... дело молодое, ну и проснулись как-то вместе на сеновале.

  Между тем, родители Авдея собрались его женить.

  Семья Медуновых была не то, чтобы зажиточной (опасно было в ту пору демонстрировать достаток), но крепкой. Сергей Матвеевич работал извозчиком на городской бирже. В свое время Пелагея Ивановна родила ему семь сыновей. Некоторые из них погибли в гражданскую: кто от пули, а кто от тифа. Старшие сыновья были уже женаты и жили своими домами. В семье оставался только младший сын - Авдей. Как и положено матери такого огромного мужского семейства, Пелагея Ивановна была старухой грозной и властной. А вот Сергей Матвеевич слыл человеком немногословным, добрым и богобоязненным. Однако если набрасывалась его вторая половина с руганью на сыновей, Сергею Матвеевичу было достаточно тихо окликнуть: 'Пелагея!'. И женщина тут же смущенно умолкала.

  Жили Медуновы дружно, хотя до свадьбы даже не были знакомы. По сговору родителей поженились. В семье ходила легенда, что когда отец Сергея поехал в соседнее село сватать юную Пелагею, то сына с собой не взял. 'Да зачем тебе? Сам всё как следует рассмотрю - обижаться не будешь. А ты пока по хозяйству управляйся!'

  Вряд ли, конечно, так и было, но всё же понятно, почему родители, когда собрались женить Авдея, невесту ему выбирали, исходя из собственных соображений о подходящей кандидатуре.

  - Маша Коробова, говорят, хорошая девушка: работящая, послушная, искусная швея. Да и внешне: всё при ней, сбитая как слиток, коса до пояса. И в сундуке кое-то имеется. Швейную машинку в приданое дают.

  - Семья хорошая: пьяниц или воров нет. К тому же, уважительная девушка, - согласился Сергей Матвеевич, - приветливая. Дундук-то кому нужен, если даже в приданом швейная машинка.

  Надо сказать, что прежде чем засылать сватов к Коробовым, родители всё же решили спросить мнение сына.

  - Мы вот, Авдейка, решили, что пора тебе жениться.

  Сын густо покраснел. В ту пору между родителями и детьми в порядочных крестьянских семьях всегда соблюдалась уважительная дистанция. И мнение отца и матери даже в таких интимных вопросах не только имело огромный вес, но и являлось решающим.