Рыжики для чернобурки

— Тогда давай быстрее, пока они не вернулись, — велел волк.

Светозар поправил ремень автомата, посмотрел на совок, на Валериана, и проговорил:

— Слышь, ты, сивый...

Валериан зарычал. Светозар сделал над собой усилие и заговорил чуть вежливее:

— Мне тут Анджей названивает. Каждый день. До твоего начальства добрался, все сведения из него вытряс. Мы хором подумали, и вот что решили. Наверное, эта Адель тебя приворожила.

— А хоть бы и приворожила, — отступая к совку, ответил Валериан. — Не ваше собачье дело об этом хором думать.

— Слышь, — Светозар снова тронул ремень автомата. — Анджей правильно предложил. Давай я тебе по башке дам, мы тебя свяжем и увезем. Положим на недельку в каком-нибудь подвале. Если она тебя приворожила, ты за неделю очухаешься.

— А если нет?

— Ну, значит, Анджей ошибся.

— Ага, — кивнул Валериан. — Думали хором, ошибся Анджей, а тебе бы только по башке кому-нибудь дать.

— По сивой — с особенной радостью, — заверил Светозар. — Короче. Мы тебя сейчас...

Изложение плана прервала появившаяся на горизонте знакомая машина.

— При ребенке не надо, — напомнил инспектор. — На меня потом жалобу напишут. За сарай его заведите, что ли.

— Я на всех вас жалобы напишу, — пообещал Валериан. — Всю жизнь в подвале не продержите. Выйду и напишу заявление о разбойном нападении.

Вероятно, Адель заметила визитеров, потому что машина начала приближаться с максимальной для ухабов скоростью. Волк-инспектор забеспокоился:

— Коваль, а оно тебе надо? На вид он нормальный. Ты ему сейчас дашь по башке из лучших побуждений, и заработаешь реальный срок. И мне прилетит. За пособничество.

— Анджей попросил...

По Светозару было видно, что его одолевают сомнения. Хотелось и по башке настучать, и обойтись без неприятностей. Что там они с Анджеем обсуждали и придумывали, Валериан в точности знать не мог, но Светозар явно ожидал от него другого поведения — возможно, несвязной речи и агрессии, которая бы позволила написать рапорт о нападении на проверяющих. Рапорт-то и без нападения можно было написать. А вот примут его без придирок или начнут потом расследование после жалоб Валериана — вопрос.

Волчьи раздумья длились долго. Адель успела доехать, остановиться, выйти. Открыть заднюю дверь машины, выпуская Лютика. Мелкий выпрыгнул на землю на лапах, с бусами в зубах. Подбежал к Валериану, запросился на руки, царапнув колено.

Улыбка появилась помимо воли. Валериан подхватил шуструю огненную мелочь, вытерпел укус за ухо и спросил:

— Бусы можно померить? Дашь? Или ты сегодня жадина?

Лютик зафырчал, отдал ему пластиковую низку — разрешил. Адель о чем-то негромко говорила с инспектором. Валериан нацепил на шею бусы, погладил Лютика по носу и заявил:

— Теперь мы оба красивые.

— В машину, — скомандовал своим волкам Светозар.

— А за сарай? — удивился Валериан, готовый ввязаться в драку — то, что рядом были его лисица и ребенок, придало сил.

— Розочка ошибся, — Светозар сплюнул под ноги и посмотрел на Лютика. — К прицепу не привораживают. Никто. Никогда. Ни за какие деньги.

Инспектор тоже не пожелал задерживаться. Скороговоркой напомнил Адели, что она не должна покидать ферму, сел за руль и увез волков в сторону трассы — не попрощавшись ни с Лютиком, ни с Валерианом.

— Странно, — сказала Адель, провожая взглядом машину. — Обычно, если проверяющий со спецназовцами приезжает, то все сараи переворачивают, под каждый клок сена заглядывают, бочки перетряхивают. А в этот раз даже в дом не зашли. Но это кто-то новенький. Я его никогда не видела. Может быть, ленивый. А, может, не слушал инструкции.

На язык попросилось: «А если бы старенький? Как бы ты оправдывалась, если бы винтовку в погребе нашли?». Как попросилось, так и спряталось — Лютик снова укусил за ухо, да и грибов со сметаной хотелось. Зачем отношения обострять?

Они дружно выгрузили продукты — Адель привезла и сметану, и молоко, и картошку, и отменный кусок баранины. Мясо отправилось в ледник, туда же переехали приваренные грибы, Валериан продолжил борьбу с тыквой, на сковородке зашипел жарящийся лук. Лютик превратился, оделся и начал украшать комнату: прицепил птичек к бахроме коврика, развесил бусы на гвоздики, удерживающие карту, рассадил игрушки по полочкам. Порезанные опята оседали в огромной чугунной сковородке, тыква поддалась усилиям, потеряла шкурку и явила наполненное семечками нутро. Валериан резал оранжевую мякоть на крупные куски, складывал в кастрюлю, между делом прижимался к Адели — не рассчитывая, что его допустят к телу прямо сейчас, но напоминая о своем присутствии.

Ужинать сели при свете тусклой лампочки. Лютик макал хлеб в густую сметанную подливку, игнорируя грибы, Адель с Валерианом ели так, что за ушами трещало. Тыкву решили оставить на завтра — чтобы постояла, пропиталась сахаром.

Ночью они любили друг друга лениво, долго, нежно — приступ бурной страсти остался позади. В пять утра Валериан проснулся, чтобы отлить, пробрался на кухню и съел еще тарелку опят в сметане. Уж очень они были вкусные.

Со следующего дня на ферму потянулись визитеры. Безмятежное одиночество закончилось. Сначала однорукий Рой пригнал фургон, и приехал не один, а с каким-то волком, желающим купить маленький бочонок соленых рыжиков. Адель вяло сопротивлялась — «для себя оставила» — а потом согласилась продать за чуть большую сумму. Вслед за Роем явился Джерри с невестой, привез два ящика морковки и забрал груду пустых банок — у его родителей была острая нехватка тары для молока и сметаны. Через пару дней приехал деревенский староста, собиравший заявки на уголь, какие-то бурые лисы привезли грузовик дров, и Валериан здорово упахался, сортируя поленья и раскладывая их по сараям.

Дом Морана Валериану по-прежнему не нравился, при взгляде на порожек появлялось чувство: «Не мое, не для нас». Тем не менее, жить было можно — теплая печь, шумный Лютик, вкусная еда, которую готовила Адель. Окрестные лисы относились к нему настороженно — Рой скалился, бурые и огненные открыто рычали. Только бестолковый Джерри, по уши провалившийся в свои ухаживания, здоровался и спрашивал: «Как дела?»

По ночам начало подмораживать. Поля и дорожки дважды укрывал тонкий слой снега, таявший под дневным солнцем. Они успели совершить еще одну вылазку за грибами, и на этом тихие охоты закончились.

Снег-то и выдал посетителя, наведавшегося в погреб. Валериан регулярно окидывал взглядом пейзаж, потому и увидел следы двуногого. Позже, принюхавшись и присмотревшись, понял — лисица. Маленький размер обуви. Лисица пришла со стороны поля, с грунтовой дороги. Открыла погреб, забрала винтовку — это Валериан выяснил, спустившись по лестнице. Ушла и уехала — отпечатки ног привели к следу шин на грунтовке.

Точное время определить не удалось. Скорее всего, лисица приезжала рано утром, одновременно с Джерри, его братьями и племянниками. Шумели они так, что хоть Камул в охотничий рог затруби, все равно ничего не услышишь.

— Почему без куртки? — окрикнула его Адель. — Не гуляй в рубашке, простудишься.

— Как простужусь, так и выздоровею, — отмахнулся Валериан. — О! Опять машина. Кого это еще несет?

Очередными гостями были Тёма с Даной, желавшие ускорить покупку. Дана бурно поздоровалась с Лютиком, вручила ему пакет конфет, плюшевого медведя и яркий шейный платок, вытащила фотоаппарат и отправилась на очередную экскурсию по сараям. Валериан снял с вешалки куртку и предложил Тёме прогуляться к поленнице. Пусть оценит, как правильно и красиво сложены дрова. Между прочим, старания достанутся ему в наследство.

Рука скользнула в карман, ладонь оцарапал жесткий угол бумаги. Валериан вытащил глянцевый прямоугольник — отпечатанную фотографию — не сразу понял, что на ней запечатлели, а когда понял, остолбенел. Сразу по возвращению в Чернотроп, в свой первый визит в Управление, он получил от сослуживца фотографии мраморной плиты с фамилиями погибших, установленной возле тоннеля. Разжалованный комроты поставил памятник за свой счет, и отчитался перед выжившими, передав матовые карточки. На той фотографии плита была целой, золотившейся буквами. Сейчас Валериан увидел обломки мрамора, валявшиеся в смеси грязи и снега. И не сообразил бы, но за фамилию напарника взглядом зацепился. Фамилия уцелела.