Вынужденная связь

Собственнически Привязанный.

— Я уверена, что тебе будет легче жить, если я буду хотя бы вежлива с ними со всеми. Мы можем… есть ли дома еда? Я смогу что-нибудь приготовить для себя… и для тебя, если ты готов есть нормальную еду, например, сэндвич, яйца или что-нибудь в этом роде.

Он насмехается надо мной и двигает, чтобы взять под руку, ведет к лифту и заводит нас обоих туда без особой моей помощи. — Я могу сделать кое-что получше и сам приготовить нам ужин.

На улицах тихо, пока мы возвращаемся в дом. Столовая — единственный реальный признак жизни: в ней горит свет, и небольшая толпа людей все еще ждет, чтобы попасть внутрь.

Норт поднимает руку, чтобы помахать кому-то, кто окликает нас, но я пригибаю голову и прижимаюсь к нему поближе. Я не лгала, когда говорила, что не хочу быть милой. Сегодняшний день начался как кошмар, и со временем становился только хуже.

Норт не пытается заговорить со мной или втянуть меня в разговор, за что я ему благодарна. Сейчас у меня нет на это сил. А когда мы возвращаемся в дом, он впускает нас обоих и не ругает меня, когда я скидываю свои ботинки и оставляю их поверх ботинок Атласа. Это небольшой бой, который я затеяла со своим другим Привязанным, в основном потому, что мы оба знаем, что это действует на нервы всем остальным, и иногда приятно вывести людей из себя таким незначительным способом.

Печально, какими мелочными мы были вынуждены стать ради собственного удовольствия.

В доме пусто и темно, поэтому я прохожу через него и начинаю включать свет раньше Норта, чтобы попытаться вдохнуть в это место немного жизни. Это все еще не похоже ни на что большее, чем на обычный дом, временное жилище. Мы все живем на чемоданах и коробках, и из-за этого трудно чувствовать себя обустроенными. Когда все остальные уехали, становится еще труднее притворяться, что здесь все нормально.

Норт снимает пальто и надежно убирает ноутбук в свою комнату, а я заглядываю в комнату Атласа и Гейба, чтобы проверить, не оставил ли кто-нибудь из них следов того, где они и что делают, но там ничего нет. Я посылаю Гейбу быстрое текстовое сообщение, чтобы проверить его, и использую мысленную связь с Атласом, чтобы сделать то же самое. Он немедленно отвечает мне. «Я нахожусь в офисе совета вместе с Грифоном, допрашиваю свою сестру. Мы скоро возвращаемся, сладкая».

Я вздрагиваю и посылаю ответ: «Будь осторожен. Мне жаль, что тебе пришлось это сделать».

Он не отвечает словами, только чувством тепла и любви, от которого мне хочется рухнуть на колени в коридоре и разрыдаться, как ребенок.

Норт подходит ко мне сзади и берет мои руки в свои теплые ладони, слегка потирая, бормоча: — Проблемы с загрязнением воды устранены. Иди прими горячий душ и забирайся в мою постель, Привязанная. Я принесу тебе туда ужин.

И вот почему я люблю этого мужчину.

* * *

Душ — это, по сути, спасательная мера.

Я провожу там слишком много времени, достаточно долго, чтобы к тому времени, когда я выключаю воду и выбираюсь из очень утилитарной кабинки, я уже чувствую восхитительный аромат ужина, доносящийся через дверь. Это помогает мне быстрее натягивать одежду. Под одеждой я подразумеваю пару трусов-боксеров, которые я украла у Атласа несколько недель назад и оставила здесь для себя, и одну из старых тренировочных футболок Грифона. Она немного непристойна, благодаря огромным проймам, обнажающим большую часть моей груди, но я уверена, что Норт не будет жаловаться. Это будет хороший маленький способ показать мою признательность за еду, хотя мне, вероятно, придется есть быстро, прежде чем он решит, что я десерт.

Когда я открываю дверь, Норт уже расставляет тарелки с едой на маленьких столиках по обе стороны его кровати. Он стоит с расстегнутой рубашкой, выставив напоказ грудь и великолепный загорелый пресс, и что-то набирает в телефоне. Он поднимает взгляд на звук открывающейся двери и улыбается мне, морщинки разочарования вокруг его рта разглаживаются.

Мое сердце странно колотится в груди при виде этого.

— Здесь пока не так много вариантов блюд из морепродуктов. Надеюсь, тебе нравится итальянская кухня.

Это вопрос с подвохом, он уже знает, что для меня это близкий третий вариант. Я люблю любые морепродукты, мексиканскую кухню, а если эти два варианта недоступны, то в любой день недели я выберу итальянскую кухню. Я до сих пор понятия не имею, как он узнал это обо мне, откуда ему известны все мои маленькие предпочтения и даже мой нелепый заказ в Starbucks. Когда я прищуриваюсь в его сторону, мужчина одаривает меня тем, что можно описать только как ухмылку пожирателя дерьма.

Он так чертовски самодоволен тем, что знает все мои прихоти.

Я сажусь на кровать, скрестив ноги, и набрасываюсь на гигантскую миску с пастой, мой голод, наконец, поражает меня в полную силу. Я бы, наверное, чувствовала себя неловко или смущенно, если бы Норт не наблюдал за мной с чистым, нескрываемым удовлетворением. Он всегда был кормильцем среди моих Связных, тем, кто хотел доказать свою состоятельность моим узам всем тем, что он мог дать нам обоим. Даже сейчас, когда мы оказались по одну сторону баррикад, он первый, кто решает каждую маленькую проблему, которая может возникнуть.

Я одариваю его дерзкой улыбкой, на моем подбородке сейчас определенно есть немного брызг, и он, наконец, кажется удовлетворенный тем, что обо мне должным образом позаботились, хватает свою миску и набрасывается на нее.

Поразительно, но мне удалось съесть все блюдо целиком. Когда я ставлю миску на место и потягиваюсь, я даже не чувствую вздутия или чрезмерной сытости. Как будто мой организм перерабатывал углеводы так же быстро, как они поступали в него, благодаря тому, что я использовала свой дар.

Удобная маленькая черта.

Мои глаза закрываются, руки складываются на животе, и я позволяю себе продумать планы на завтра, чтобы доказать невиновность Сейдж.

Никакой другой вариант недопустим.

Я слышу, как Норт забирает мою тарелку, когда заканчивает есть, чувствую как прижимает поцелуй к моему лбу, но мои глаза по прежнему закрыты и я тихо бормочу: «Спасибо». Я могла бы заснуть здесь, просто погрузиться в блаженное небытие и забыть обо всем, что нависло над моей головой… но в тот момент, когда я так думаю, меня охватывает чувство вины, и мои глаза снова открываются.

Что еще я могу сделать сейчас для Сейдж?

«Ничего. Ты ничего не можешь для нее сделать, просто отдохни, Привязанная», — посылает Грифон прямо в мой мозг, вечно лезущий в мою чертову голову, и я полностью его игнорирую.

Если кто-нибудь в ближайшее время не скажет мне, как его заблокировать, я брошусь прямо на солнце. Это слишком чертовски неловко, чтобы так продолжалось вечно.

Норт игнорирует кризис, который я так явно переживаю, когда возвращается в комнату, вместо этого направляется прямиком в ванную и, оставив дверь открытой, включает душ. Я не знаю, является ли это приглашением присоединиться к нему или нет, но, черт возьми, это заманчиво.

Только вот чувство вины снова накатывает, и я оказываюсь приклеенной к кровати, слушая, как он тщательно смывает с себя ужасы прошедшего дня, а ароматы его фирменного мыла и средств по уходу за волосами доносятся до меня, как призыв сирены.

Когда он выскальзывает из ванной, одетый только в одно из своих огромных роскошных полотенец, обернутого вокруг талии, я судорожно сглатываю при виде него, у меня пересыхает в горле, а чувство вины утраивается из-за моей безумно похотливой реакции.

Его волосы все еще мокрые, с них чуть-чуть капает, а легкие завитки делают его еще более похожим на Нокса, чем обычно. Я имею в виду, что они и в лучшие времена похожи, очень явно братья, но кудри просто делают это еще большей пощечиной.

Норт наблюдает за мной, пока мои глаза практически штурмуют его тело, каждый его дюйм — это дорога, проложенная прямо в ад для меня, потому что я готова отдать все ради этого человека. Я бы отдала все на свете ради любого из своих Связных.