Ловушка Пандоры 2

Парень выглядел невероятным красавцем: золотые кудри, точеные черты лица, но стоило ему заговорить, как щеки его проваливались в серую, вязкую паутину. Мерзкая метаморфоза одновременно и отталкивала, и завораживала.

Вельзевул отреагировал на их скромную компанию сдержанней. Он лишь пристально уставился на Егорушку своими пекулярными глазами — по форме они почти не отличались от обыкновенных, человеческих глаз, разве что чуть круглее, чем у многих. Однако внутреннее устройство имели совсем иное — не было ни зрачка, ни радужки, вместо этого глаз являлся фасеточным, ядовито-зеленного цвета, как у мух.

Не бывает таких глаз на человеческих лицах. Крылатых людей — тоже нет, но с крыльями смириться как-то проще, да и спрятали они их. А вот с глазами и паутиной в щеках — прямо беда.

Варённые, вязкие мысли шли своим ходом, а диалог своим.

— Отче, вы пришли спасти нас?! — восторженно заулыбался Белиал, улыбка на удивление вышла у него приятная, открытая, хотя и паутина поднялась к самым скулам.

Он вдруг опустился на колени перед Егорушкой и поцеловал его руку.

Перед Егорушкой и на колени? Матфей не в силах был переварить этот фарс и истерично хохотнул.

— Нет, Белиал, кажется, наш батюшка сам угодил в ловушку, которую для нас расставил, — с горечью покачал головой Вельзевул.

Варя поднялась и встала между Егорушкой и двумя крылатыми чудиками.

Как сил хватило встать, да еще так прямо, как королева какая из фильмов о всяких английских аристократках. Хотя нет, те так не умели или перебирали, или не добирали, а у этой — и естественно, и вместе с тем грациозно вышло. Цесаревна не цесаревна, а держалась здорово.

— Я хочу, чтобы вы проводили нас к моему отцу, — голос сухой, хрипловатый, сама тоненькая, хрупкая.

— Мы не провожатые для дитя человека, — презрительно процедил Белиал. — Как смеешь ты вставать между нами и нашим отцом, плод греховного несовершенства?!

Белиал поднял руку, из запястья выползла жесткая паутина. Он как плетью замахнулся ею, готовый обрушить на Варю хлесткий удар.

Матфей подскочил и кинулся к ним, но его опередил Вельзевул. Перехватив руку Белиала, он не дал ему ударить девушку.

— Тише, разве ты не видишь?

Белиал удивленно присмотрелся к Варе, и паутина втянулась обратно.

— Она — не совсем человек, — выдохнул Белиал, его щеки провалились в паутину сильнее прежнего, а изо рта наружу выдвинулись два жвала. — Вельзевул, кто она?!

— Я хочу видеть отца! — требовательно повторила Варя, не дрогнув перед угрозами и страшной метаморфозой, она продолжала стоять поразительно прямо и гордо.

Матфей вновь бессильно осел на песок. Невольно залюбовавшись девушкой, чувствуя гордость за ее выдержку.

— От того, что ты дитя человека лишь наполовину — я ненавижу тебя еще сильнее! Ты символ падения лучшего из нас! — с неприязнью ответил ей Вельзевул. — Ты должна покинуть это место, твоего отца здесь нет!

— Но где же тогда Люцифер?! — крякнул из-за спины Егорушка.

— Он на земле, больше столетия ищет душу её матери, — с нескрываемым отвращением скривился Вельзевул. — А ад закрыл!

— Закрыл? — эхом вздохнула Варя.

Стержень её обмяк, ноги подкосились. Она мягко опустилась на песок.

— Вельзевул, разве возможно такое?! — в ужасе прошептал Белиал, жвала продолжали выдвигаться и с них закапал зеленый сок. — О чем ты говоришь?! Ты всё это время знал и не сказал нам?! Люцифер не мог так с нами поступить!

— После, Белиал, — успокаивающе похлопал его по плечу Вельзевул. — Мы поговорим после. Сейчас не время.

Белиал прикрыл глаза, сделал пару глубоких вдохов. Лицо его, наконец-то, приняло более или менее нормальное выражение. Вельзевул же обратился к Егорушке.

— Отче, практически все демоны инфицированы, нас осталось меньше сотни. Не слишком ли ты жесток к детям своим? Или этой жестокости ты тоже научился у возлюбленных тобой людей? Каков промысел твой?

— Мои дети прекрасно без меня и моего промысла справляются, — недовольно буркнул Егорушка. — У вас тут менее жаркого местечка нет для разговора? У меня остатки разума спеклись.

— Еще бы — вы стоите в самом пекле! Но мы вас не сдвинем с места, если он не прекратит кипеть от гнева, — Вельзевул сердито указал на Матфея. — От него исходит такая мощная отрицательная энергия, что жара хватает на всех. Даже нам плохо. Сколько существую, а такую мощную человеческую душу вижу лишь второй раз. Первая была у Иешуа, он смог перевернуть весь мир. Но из того энергия лилась светлая. — Вельзевул ещё раз тыкнул пальцем на Матфея. — А этот наш.

— Пусть он успокоится! — согласно закивал Белиал. — Тех, кто пожирает реальность, как раз привлекают сильные эмоции, и хочу заметить, что зараженные очень близко.

— Слышишь, Матюша, ето твои эмоции нас тут жарят, — подытожил Егорушка. — Ты б утихомирился, дружочек?

Все выжидающе уставились на Матфея, даже Сидор одобрительно завошкался в кармане, от чего Матфея окончательно сорвало.

— Что вы все, чиканулись от этой жары?! Я при чём?! Я здесь единственный нормальный человек!

Зашипел песок, взвившись паром. Из ядра по черноте опять стала разливаться магма. Все закашлялись, согнувшись в три погибели.

— Извини, милок, но тогда у нас только один выход, — хрипло сказал Егорушка. И очень дружелюбно похлопал Матфея по плечу.

У Матфея отяжелела голова, и он отключился.

***

Спина Люцифера окаменела. Он застыл на середине тротуара, разделяя собой поток прохожих на два рукава. Люди, обходя, раздраженно поругивались, но он не трогался с места.

— Я думал, твоя дочь исчезла вместе с матерью, — продолжал вещать с бордюра Михаил, — и их больше нет. Но недавно почувствовал мощный энергетический всплеск. Это точно она — такую душу нельзя перепутать ни с какой другой, а потом девочка опять куда-то исчезла.

Люцифер продолжал стоять к Михаилу спиной. Натянутые пружинами мышцы медленно разворачивались. Барабанная дробь глухо стучала в висках. Из него пыхнуло сиреневым светом.

Прохожие, охнув, шарахнулись по сторонам. Кто-то истошно завопил. Но вопль перебил жуткий рев. Задрожали стёкла близстоящих зданий и посыпались осколками вниз. Людей пригнуло к земле. На асфальт брызнула кровь. Машины разворачивало звуковой волной, и они, с визгом и грохотом врезаясь друг в друга, кувыркались по дороге.

Посреди улицы возник исполинских размеров, белоснежный дракон. Ему было тесно в городском ландшафте. Он оказался зажатым между домами и подмял под себя добрую часть народу, другую же раскидало по сторонам.

Еще мгновение и, тяжело и скованно взмахнув крыльями, дракон стал стремительно набирать высоту, оставляя внизу изуродованные трупы людей. В одной из огромных лап он зажимал истошно орущего Михаила:

— Люций! Успокойся! Я лишь исполнял Его волю! Волю нашего отца! Я поверил ему! Я думал, ты хотел совратить душу этой девочки! Думал, что защищаю их! Лю-ю-ци-и-и-ифер!!!

Мощные крылья, одним махом преодолевающие километровые расстояния, уносили Михаила все дальше. Внизу мелькали: леса, поля, города, свалки, горы, реки, озёра.

Михаил сумел изловчиться и выскользнуть из огромной лапы. Но только навредил себе, стремительно помчавшись на встречу с землей.

Земля неумолимо приближалась, раскрыв пасть острозубых гор. Неудачное место для падения он выбрал, если бы в воду, то был бы шанс, а так… Михаил даже не пытался развернуть ангельские крылья, на такой высоте он бы только переломал их, а свои крылья он любил. Люциферу же, даже если бы взбрело в голову помочь, не хватило бы маневренности поймать его в воздухе.

Михаил закрыл глаза, примиряясь с неизбежным. И вспомнилась ему беловолосая девушка. Она улыбалась ему через года.

— Мария, — выдохнул Михаил.

В теле стала нарастать давно потерянное, забытое чувство. Он его принял, обнял, и в последний момент ему удалось невероятное. Михаил смог то, чего не мог тысячелетия — обратился в гигантского, крылатого единорога.