Ловушка Пандоры 2

Аня послушалась. От удивления охнула. Они оказались на чудесном острове. Илья был свободен, лишь окровавленные запястья напоминали об оковах. Она прижалась ладонями к его щекам, убеждаясь, что Илья здесь, и он реален. Вдохнула свежий морской воздух. И не сумела сдержать улыбку.

Это был рай. Они его заслужили. Они вместе прошли все испытания и заслужили нирвану. Остров цвел всеми красками неба и земли. На деревьях зрели неведомые плоды. Порхали птицы, издавая дивную, ненавязчивую музыку, легкую, невесомую.

Единственно, чего не хватало для полного счастья это встречи с теми, кого она любила. Не хватало Вадика, Аришки, мамы, отца и еще, наверное, Матфея.… Но, казалось, еще чуть-чуть, и они появятся из-за деревьев. Вадик выбежит со смехом навстречу, и она обнимет его.

— Смотри, — Илья бережно развернул Аню в другую сторону.

У неё перехватило дыхание от восторга. Перед ней расстелилась дивная морская гладь. Море дышало, игриво плескаясь волнами. По воде шли цветовые блики, как будто оно, проглотив солнце, светилось золотом изнутри.

Аня подбежала к самой кромке и, наклонившись, потрогала воду. Вода ласково обняла её пальцы. Стало уютно, как в кровати под одеялом спросонья.

Умылась, и лучами по телу прошла теплая волна счастья. Несмотря на усталость и голод, её переполняли необыкновенная легкость и пьянящая эйфория. Она села на берегу, и заговорила быстро, с запинками, восторженно. Но потом перебила себя и задала, наконец-то, те самые вопросы, которые тревожили:

— Как ты оказался здесь? Я же спасла тебя?

— Пошел следом за тобой, не мог же тебя одну бросить, — не вдаваясь в подробности, отшутился Илья, присаживаясь рядом.

Она решила не допытываться, если захочет — сам потом все расскажет. Аня погрузила руки в песок. На ощупь — будто мелкие жемчужины погладили пальцы.

— Думаешь, наши близкие здесь? Те, кого мы потеряли?

— Я об этом не думаю, — резко отрезал он.

Аня поняла, что этот вопрос задевал за больное. Илья выглядел измученным, уставшим. На контрасте с ней он был просто разбит. Аня, отругав себя за дурацкий допрос, попыталась поделиться с ним своим счастьем, обратить его внимание, что все позади, что они все преодолели.

— Илья, мне прежде никогда не было так спокойно, так хорошо. Тут чудесно все-таки, правда?

— Рили, занятно, — осторожно ответил он.

— Твои руки, — спохватилась Аня, — надо перевязать.

Илья посмотрел на истерзанные в кровь запястья и запоздало почувствовал боль. Аня между тем уже отрывала от подола белого свободного платья лоскуты. Платье без того было коротковатым, а с оторванным подолом, едва прикрывало ей попу.

Ноги у Ани были красивые, стройные, но по бедрам лесенкой спускались шрамы от порезов. Побелевшие. Илья помнил такие же шрамы у мамы на руках.

Он легонечко провел по отметинам пальцами. Аня едва приметно вздрогнула. Перехватила его руку, стала перевязывать. Ловко у нее получалось, хотя и жалела его, отчего повязки наложила не так туго, как если бы это сделал сам Илья.

— Это не всерьез было, по глупости пускала себе кровь, — смущенно стала оправдываться она.

— Для меня всерьез, — он наклонился и поцеловал шрам один, другой…. На вкус Аня оказалось солоноватой, в голову ударило. Он, едва сдержав себя, оторвался от девушки. И, отстранившись, добавил, — просто так себя не вскрывают.

— Ты и сам весь в шрамах, — она покраснела и старательно отвела глаза, дыхание сбилось, — И клоун у тебя жуткий вытатуирован.

— Это боевые шрамы, — Илья окончательно вернул себе самообладание. — А Джокер. он не страшный, он свободный.

— Свобода? — задумчиво взвешивая это слово, спросила она. — Для тебя это самое важное?

Опять невольно она проводила параллель с Матфеем. Но была отчего-то уверена, что в свободу Илья и Матфей закладывают диаметрально противоположные друг другу значения.

— Да, я всегда мечтал быть свободным. Но всегда жил в клетке. Мы с Джокером похожи. Оба понимали свободу, как Абсолют. И оказались рабами этого Абсолюта.

— А сейчас как ты это понимаешь?

— Сейчас я ничего не понимаю. Просто, наверное, когда в свободе нет границ — она теряет всякий смысл.

Илье за многое было стыдно в жизни. Но не за то, что он боролся за свободу, другое дело — как он боролся. Его методы обесценивали эту свободу. Его борьба была борьбой с ветряными мельницами.

Аня зевнула. Илья, заразившись, тоже.

— Ужасно хочется спать и есть, — вздохнула она, прерывая этот сложный разговор.

Ане всегда идея равенства была ближе. Она казалась более внятной и близкой ей. Хотя, если равенство возвести в Абсолют, то тоже выйдет, что-то жуткое в духе Оруэлла. Матфей говорил, что анархизм — это единственная идеология, в которой идеи свободы и равенства не взаимоисключают друг друга, но ей этого так и не удалось понять.

— Вон там — Илья лениво махнул в сторону леса за спиной, — растут какие-то плоды, но я не знаю — съедобны ли они.

— Ты думаешь, — засмеялась она, — что в раю можно отравиться?

— А ты думаешь, что нельзя? — серьезно спросил он.

— Ну, хватит кукситься, — поднимаясь, решилась она, — пойдем, проверим. Я согласна быть подопытным кроликом.

Плоды оказались необыкновенно вкусными и сытными. Они налопались от души. И лениво перебросившись впечатлениями, стали искать место для сна.

Райский остров, будто угождая им, сразу это место предъявил. Нижние ветки дерева, похожего на земную ель, образовывали что-то вроде вигвама. Отодвинув лапник, они обнаружили, что почву под деревом застилает мягкий, но при этом сухой ковер мха.

Илья немного замешкался на входе, но все же забрался следом за Аней. Пушистые ветки создавали полумрак. Естественный лежак был удобен и показался им обоим чуть ли не лучше кроватей. Растянувшись по разные стороны, они крепко заснули.

***

Илья проснулся раньше Ани. Во сне он все-таки потянулся к ней и обнял. Осторожно освободив её от своих клешней, он присел и из-под полуопущенных ресниц стал наблюдать.

Аня сжалась в комок, словно перестала чувствовать себя в безопасности. Невнятно забормотала. Илья смог различить только имя: «Вадим» — так звали её брата, которого Илья убил. Он поспешно отвел взгляд.

Не про него эта девушка. Они были в раю, но не его этот рай. А самое горькое — и не её. Аня все время высматривала и ждала появления близких и родных ей мертвецов.

Наверное, и того парня ждала, который рисовал дебильные комиксы. Илья не сомневался, что у нее были какие-то сильные чувства к этому нищеброду. Эта девушка умела отдавать себя другим без остатка, не ожидая ничего взамен. Редкое качество. Именно это в ней и очаровывало больше всего.

Илья ревновал её. Но, если с соперником он справился бы, то с острым ощущением своей неполноценности и ничтожности справиться было куда как сложнее. Он не мог просто взять и выкинуть из головы, что именно он сделал Аню несчастной, спалив её дом. Никак не мог забыть её крика, когда она увидела мертвого мальчишку. И эти шрамы на ногах — отметины боли, такие же какие мама оставляла на своем теле из-за него.

Илья выбрался из-под дерева. Встал и, разминаясь, пошел к морю. Попробовал умыться, но дотронувшись до воды, вздрогнул, опять ужалило чувство вины. Во всем теле возникли неприятные покалывания. Пришлось оставить эту затею.

Он сел на берегу. Задался вопросом, что дальше, и не смог себе ответить. Ему казалось, что он обкурился и все это трип. Он и прекрасен и вместе с тем по-наркомански ужасен в своей изломанной реальности. Легкий счастливый дурман, но сквозь него настойчиво тукало, что все это иллюзия, а на самом деле все не так.

Он был уверен, что Михаил поймет, что его план не удался и вновь попытается его прикончить. Однако на этот раз между ними стояла Аня. И нельзя допустить, чтобы её смяли, как несущественную преграду на пути к великой цели. Михаил был одержим, он искренне верил, что стерев с лица земли следы своих ошибок, он исправит и их последствия. Илья же в этом очень сомневался.