Страница 46 из 47
Прошло полчаса.
Бьорн был доволен, как сто индийских слонов, и, стоя у кроватки, с нежностью взирал на спящую дочку. Такая маленькая. В Ляльку пошла: глазки черненькие, очаровательные бровки и мягкие темные волосики. Он перенес ее из другой комнаты обратно в спальню, чтобы она была рядом с его выздоровевшей головой.
Лейла расположилась на диване, Ханна молчала, глядя на девочку, губы ее периодически озаряла нежная улыбка, а потом глаза увлажнялись.
Раздался долгожданный звонок в дверь.
— Иди в ту комнату, Ханся. Я провожу Артёма, поговорите там. Если все будет нормально, оставайтесь на ночь. Там есть комплект постельного белья в шкафу, — Лялька встала.
— Я не уверена, что пойду на это…
— Посмотришь, как все повернется. Если не договоритесь, оставайся ты, а он пусть едет домой.
Бьорну показалось, что взгляд Ляльки чересчур уж свирепо пресек его благодушно подтрунивающую улыбку. Он потупился в кроватку.
Через несколько очень долгих минут Артём кинулся к своей подруге, сидящей на тахте.
— Ханна, я клянусь тебе, ничего у меня с ней не было!..
— Почему же она утверждает, что ждала тебя на бутылку вина?
— Какую еще бутылку?.. Я первый раз об этом слышу!
— Она подошла ко мне и «по-дружески» поделилась, каким изумительным любовником ты был.
— Она так сказала? — увидев, что Ханна готова закончить их отношения прямо сейчас, он торопливо заговорил. — Послушай, я ничего об этом не знаю!.. Она, видимо, вознамерилась куда-то меня позвать. Но я бы не пошел ни за что! Я и в мыслях подобного не имел.
Ханна молчала.
— Ханся… Прости меня… Я исключил ее из программы, позвонил и рассказал о нас. Сказал, что она не может больше участвовать в исследованиях, так как это конфликт интересов.
— Ты хоть представляешь, что будет, если она подаст на нас жалобу в комитет по этике?! Что она для них напридумывает?! — щеки Ханны вспыхнули совсем иным пламенем. Теперь она негодовала за то, что он поставил под угрозу их совместный проект.
— Не подаст.
— Откуда ты знаешь?!.. Если она с цепи сорвется после твоей исповеди?!.. Да она уже сорвалась: с ума сходит по тебе!..
Артём сел рядом с ней и порывисто схватил дрожащие руки.
— За что ты так со мной?.. — воскликнула она, рыдая.
— Ханся, прости меня, — снова повторил он. — Ты знаешь меня теперь: я по жизни мямля, волевые решения мне всегда с трудом давались. На протяжении долгих лет я капитулировал перед трудностями. Вот допрыгался. Расстроил тебя так… что могу потерять.
В другой комнате Бьорн поднялся на локте, лежа в кровати с женой.
— Интересно, они уже занялись этим?.. Что-то тихо слишком.
— Какое твое дело? Спи, — ответила Лялька.
— Звукоизоляция неплохая, но не настолько… Конечно, Ханна не идеал, но уж точно лучше этой Динки.
— Тише! Услышат еще.
— Не услышат.
— Ты говорил, что Артём большего и пожелать не может!..
— Ну да. Но по мне она слишком чопорная. Не в моем вкусе. Рассчитает, как школьника… Заставит уроки сначала учить.
— Я смотрю, ты сегодня решил показать все свои качества, отделяющие тебя от идеала!
— Ну, я ж свое мнение говорю…
Тем временем Артём продолжал:
— Возможно, мне льстило несколько, что она назвала меня хорошим после того, как бросила и растоптала. Я не должен был вообще допускать ее близко… Ты не заслужила этого. Если ты простишь меня, я обещаю, что буду самым внимательным, самым лучшим парнем для тебя… И за все, что ты делаешь, я буду вечно благодарить тебя, потому что без тебя я ни за что бы этого не добился…
Ханна слушала и в мозгу ее прорезывалось лишь одно воспоминание. О том, как безвольный парень прошел через реки крови, несколько преступлений и суд, чтобы она могла сидеть рядом с ним. А до этого столь же бесстрашно он спасал Лейлу, которая даже не была его девушкой…
Иногда любовь требует от нас переступить через самые сильные обиды. Именно требует. Потому что иначе она уйдет. И если обида не была вызвана предательством, почему же нужно было выбрать ее, а не любовь?..
Ханна все еще со слезами обняла Артёма.
— Ты не безвольный, — прошептала она. — Просто… я бы все отдала, чтобы быть для тебя такой же привлекательной, как она…
— Да что такое, — Бьорн встал с постели на плач дочери.
— Это от твоих сомнительных рассуждений она проснулась — ты ее и успокаивай, — Лялька повернулась на другой бок.
— Ты о чем это? — Артём вытаращил глаза. — С чего это она для меня привлекательная? Может, и была когда-то…
— Я не о том. Если уж на чистоту, это хоть и унижает… Я понимаю, что того, что у меня есть, для мужчины недостаточно…
— Ханся, ты извини, но большего бреда я в жизни не слышал. О чем ты вообще говоришь?..
— Ты понял, о чем я. «Небожительница» вряд ли может вызвать настоящее влечение.
Артём пару раз моргнул, воспринимая ее идею.
— Хочешь честно?.. Я с первого взгляда на тебя перестал здраво мыслить. И вовсе не от жажды духовной близости. Надо мной шутили, чтоб я еще одну таблетку принял. А когда я в следственном изоляторе сидел, так уж не буду говорить тебе, какие сны отвлекали меня от мыслей о Боге и пожизненном…
— Почему ты никогда об этом не говорил?
— Вроде девушкам не принято такое говорить…
Но Ханне эти слова были нужны больше всего на свете. Она объяла его руками и начала жарко целовать.
— Надеюсь, у тебя в голове было хотя бы нечто подобное, — произнес Артём, фактически пробормотал.
— Могу сказать, что такие мысли начали преследовать меня гораздо раньше моего выздоровления.
— Скорее бы они уже родили пару штук, чтобы она больше от него никуда не убегала, — изрек Бьорн.
— Вот так логика… — произнесла Ляля сонно. — Ты так волнуешься за их счастье?..
— Конечно. Они наши друзья. И, если Артём не одинок, у меня и повода нет для беспокойства о ваших теплых отношениях.
— Иди ж сюда, мой Отелло. Положи пока Ольгу между нами… Вот так…
— Я обязательно рожу тебе детей, обязательно, — пообещала Ханна. — Ну… если Бог даст, конечно… Просто дай хоть немного разобраться с проектом… У нас буквально одни энтузиасты работают. Пока мы не получили поддержки от государства, ни квартир приличных, ничего прочного не можем предложить.
— Хорошо, я понял тебя, — ответил Артём. — Я, наверное, слишком давил. Ведь решение должно быть совместным, да и вынашивать тебе…
— Ты должен мне поверить, что я правда этого хочу так же, как ты…
— Почему бы нам не пожениться просто для себя?.. Что, обязательно ради детей это делать?..
Ханна улыбнулась в ответ.
— Аллилуйя, — прошептал Бьорн, видя, что дочь наконец сладко засопела.
Ляля приложила палец к губам и аккуратно взяла ее на руки, чтобы перенести в кроватку.
Глава 24
Ночь — время раздумий. Время, которое нельзя отложить до утра.
Дима сидел один в квартире напротив пустых люлек для младенцев и пытался осмыслить свою жизнь. Он легко мог бы снова взяться за бокал, но организм словно отверг пагубную привычку.
Впервые мысли его окутали все, что происходило с ним за последние годы. Полетели в санаторий для больных, проникли вглубь него самого.
Кем он был? Для Кати, для Адель?..
Добрый Дима, обожавший детей. Спившийся от любви к разнузданной богине, спасавшийся в объятьях настоящей дружбы, которую так легко предал.
Был ли он действительно когда-то добрым? Любил ли он на самом деле кого-то, кроме себя, да даже себя смог ли он полюбить?..
Вихрь Адель, дававший все в этой жизни, на деле оставлял ему лишь моменты псевдосчастья, когда в ней замолкала социопатка и начинал говорить тихий доверительный голос. Когда он тащил ее из ванны мокрую на руках в постель и воображал самым близким на свете человеком, когда кружила голову неистовая страсть, которую она дарила всем без разбора… Когда он играл с ее детьми…
Добрый? Мягкий. Слишком мягкий, чтобы иметь хоть какую-то стойкость. Пластилин, из которого лепили все, что хотели. Такой любят детишки. Конечно, ведь он сам так и не повзрослел.