Дома вдовца

Тренч (продолжает). И по-видимому, положение таково: чем грязней дом, тем больше от него дохода, а чем он чище, тем большую за него дают компенсацию. Поэтому долой грязь и да здравствует чистота.

Сарториус. Я бы не стал, пожалуй, употреблять столь резкие выражения, но...

Кокэйн. Совершенно справедливо, мистер Сарториус, совершенно справедливо! Трудно найти более безвкусные, более бестактные выражения!

Ликчиз. Ну, ну, ну!..

Сарториус. Тут я с вами не согласен, мистер Кокэйн. Доктор Тренч говорит откровенно, как деловой человек. Я смотрю шире — как общественный деятель. Мы живем в век прогресса, когда гуманные идеи получают все более широкое распространение: это нужно принять в расчет. Но практические доводы у меня те же, что и у него. А при данных обстоятельствах я не счел бы себя вправе требовать большой компенсации.

Ликчиз. Ну да. А если бы и потребовали, так вам бы не дали. Позвольте, я вам объясню, доктор Тренч. Весь фокус, видите ли, в том, что церковные советы имеют законное право совать нос в такие вот дома, где живет всякая голь перекатная, и вполне могут испортить нам всю музыку. В доброе старое время это не имело значения, потому что церковные советы — это были мы сами. Ни про какие выборы тогда и слуху не было, а просто приходили мы все десять человек, в одну комнату, да и выбирали друг другана потом делали все что нам угодно. Ну, эта лошадка больше не играет: короче говоря, таким людям, как вы и мистер Сарториус, тут больше делать нечего. Мой вам совет — воспользуйтесь случаем и развяжитесь с этими домами. В том корпусе, что на углу Крибс-Маркет, сделайте ремонт, не пожалейте денег, пусть хоть с виду будет этакий образцовый жилой дом. А другой корпус сдайте мне под склады для Северо-Лондонских мясохладобоен. Не пройдет и двух лет, как эти дома снесут, чтобы очистить место для новой магистрали, которая перережет город с севера на юг, и вам выплатят компенсацию в двойном размере против нынешней их стоимости плюс расходы по ремонту. А оставите так, как есть,—вас того и гляди оштрафуют да еще притянут к суду, а дома все-таки снесут. Так что ловите момент.

Кокэйн. Правильно! Правильно! Очень хорошо! Превосходно сформулировано с деловой точки зрения! Я понимаю, Тренч, что моральная сторона дела вас не интересует, но коммерческие соображения мистера Ликчиза и для вас должны быть убедительны.

Тренч. Но почему вы не можете обойтись без меня? Какое мне до всего этого дело? Я ведь только держатель закладной.

Сарториус. В этой комбинации есть известный риск, доктор Тренч. Допустим, совет графства решит в конце концов проложить улицу в другом месте. Тогда все, что мы затратим на ремонт, будет выброшенные деньги! И даже хуже, потому что квартиры могут полгода простоять пустыми или их удастся сдать не все. А вы по-прежнему будете требовать свои семь годовых.

Тренч. Надо же человеку жить.

Кокэйн. Je n’en vois pas la necessity.{5}

Тренч. Молчите, Билли! Или хоть говорите на языке, который понимаете. Нет, мисгер Сарториус Я очень был бы рад войти с вами в компанию, но не моту Мне это не по карману. Так что вопрос исчерпан

Ликчиз. Ну, одно только могу сказать, — что вы очень неразумный молодой человек.

Кокэйн. Ага! Что я вам говорил, Гарри?

Тренч. Простите, а какое вам до этого дело, мистер Ликчиз?

Ликчиз. Мы живем в свободной стране; каждый имеет право высказывать свое мнение.

Кокэйн восклицает: «Правильно! Правильно!»

А где же ваше сочувствие беднякам, доктор Тренч? Вспомните, как вы это близко приняли к сердцу, когда я вам в первый раз про них рассказал? А теперь вы их, значит, совсем не жалеете?

Тренч. Бросьте. На это вы меня не подденете. Вы мне очень убедительно доказали, что в нашем деле не приходится разводить сантименты, а теперь, когда вам понадобился мой капитал для ваших спекуляций, так, смотри ты, какие все стали филантропы! Нет, я получил хороший урок и впредь намерен крепко держаться за свои денежки. У меня их и так не слишком много.

Сарториус. По правде сказать, доктор Тренч, я могу обойтись и без вашего согласия. Мне нетрудно будет достать денег в другом месте и выкупить у вас закладную. И тогда — раз уж вы так боитесь риска — помещайте ваши десять тысяч фунтов в государственные бумаги и получайте двести пятьдесят фунтов в год вместо семисот.

Тренч, окончательно загнанный в тупик, растерянно смотрит на него. Молчание нарушает Кокэйн.

Кокэйн. Вот, Гарри, к чему приводит скупость. Двух третей вашего дохода как не бывало. И поделом вам, поделом.

Тренч. Это все очень хорошо, но я одного не понимаю. Если вы можете проделать со мной такую штуку, почему вы давно этого не сделали?

Сарториус. Потому что другому кредитору, вероятно, пришлось бы платить такие же проценты, так что я ничего бы не выиграл, а вы потеряли бы свыше четырехсот фунтов, что для вас весьма чувствительный урон. А я не имел никакого желания поступать с вами не по-дружески; я б и сейчас не стал, если б меня не вынуждали обстоятельства, о которых упоминал мистер Ликчиз. А кроме того, доктор Тренч, одно время я питал надежду, что нас будут соединять еще более тесные узы, чем узы дружбы.

Ликчиз (вскакивая, с облегчением). Ну, слава богу! Выпустили, наконец, кота из мешка. Извините, доктор Тренч. Извините, мистер Сарториус, прошу прощения за мою вольность, сэр. Почему бы доктору Тренчу не жениться на мисс Бланш? Все бы и уладилось как нельзя лучше!

Общее волнение. Ликчиз садится с торжествующим видом.

Кокэйн. Вы забываете, мистер Ликчиз, что молодая девица, с чьим вкусом приходится считаться, категорически возражает против такого жениха.

Тренч. Ишь ты! Вы, может, думаете, что она пленилась вашей особой?

Кокэйн. Я этого не сказал, Тренч. Ни один деликатныйчеловек не позволит себе таких намеков. У вас грубый ум, Тренч, грубый ум.

Тренч. Ладно, Кокэйн. Свое мнение о вашем уме я уже высказал.

Кокэйн (в бешенстве вскакивает). А я уже высказал свое о вашем! Могу повторить! Всегда готов это сделать!

Ликчиз. Полноте, мистер секретарь. Мы с вами люди семейные, где уж нам заглядываться на молодых девиц. Но мисс Бланш я знаю: на дела у нее острый глаз, отцовский! Объясните ей,, в чем тут штука, и она сама поладит с доктором Тренчем. Почему бы и не внести капельку поэзии, раз это не требует лишних затрат? У нас ведь у каждого есть сердце, не просто же мы арифмометры.

Сарториус (возмущен). То есть вы предлагаете, Ликчиз, чтобы моя дочь пошла в придачу к денежной сделке между вами?

Ликчиз. Э, Сарториус, не становитесь вы на ходули, словно вы только один отец на свете. У меня тоже есть дочь, и отцовские чувства я понимаю не хуже вашего. А предлагаю я только то, что может составить счастье Бланш и доктора Тренча.

Кокэйн. Мистер Сарториус, Ликчиз выражается, может быть, несколько грубовато, но у него золотое сердце. И говорит он дело. Если мисс Сарториус действительно способна питать чувства к Гарри, то я со своей стороны не нахожу никаких возражений.

Тренч. Вы-то еще куда суете свой нос?

Ликчиз. Спокойней, доктор Тренч, спокойней. Мы ждем вашего ответа. Хотите ли вы по-прежнему жениться на мисс Бланш, если она будет согласна?

Тренч (сухо). Не знаю. Не уверен, что хочу.

Сарториус в негодовании встает.

Ликчиз. Минуточку, мистер Сарториус. (Тренчу.) Вы не уверены, что хотите... Так. Ну, а уверены ли вы, что не хотите? Вот что нам нужно знать.

Тренч (брезгливо). Я вообще не желаю, чтобы мои отношения с мисс Сарториус припутывались к этой сделке. (Встает и отходит от стола.)

Ликчиз (встает). Правильно. Вот это ответ джентльмена. (Вкрадчиво.) Вы не обидитесь, доктор Тренч, если мы с хозяином и с Кокэйном перейдем на минутку в кабинет — набросать условия сдачи этих домов под склады для Северо-Лондонских мясохладобоен?