Благодать и величие

— Ты уже знаешь ответ на этот вопрос.

Я резко втянула воздух. Я знала. Я просто не хотела, чтобы это было правдой.

— Они всё ещё погребены.

— Так и есть.

Боже милостивый.

Трон наблюдал за мной.

— Затем, когда Страж умирает, он или она предстаёт перед судом. Их либо введут в вечный мир, либо даруют Величие. Возродиться такими, какими они были когда-то.

Узнать, как Стражи стали теми, кем они были, было умопомрачительно, и у меня возникли вопросы. Например, как, чёрт возьми, демоны держали это в секрете? Если Рот знал правду, а я готова была поспорить, что он знал, то большинство должно было знать. Но в данный момент значение имел только Зейн.

— Итак, когда вы говорите, что он был восстановлен, он стал aн… aн… ангелом?

Он кивнул.

— У Зейна были крылья — большие, пушистые ангельские крылья, и у него была благодать. Очень мощная. Я не думала, что у Падших есть крылья или благодать.

Так мне всегда говорили, и даже Рот так говорил. Только Люцифер сохранил свои крылья и благодать, потому что его выгнали прежде, чем Бог понял, что это должно быть сделано.

— Не всем дано искупление. Только тот, кто действительно достоин или признан полезным, возвращается к своему Величию, получают свою благодать и крылья. Он был избран, — повторил Трон. — Он был восстановлен.

Я открыла рот, но не было слов, когда это, наконец, действительно дошло до меня. Зейн стал ангелом, настоящим ангелом, а потом Пал…

Как он мог это сделать?

Мне хотелось вернуться туда, найти его и ударить по лицу. Не потому, что я не была благодарна. Я хотела, чтобы Зейн вернулся. Я была готова пойти к Мрачному Жнецу, чтобы посмотреть, что я могу сделать, но он стал чёртовым ангелом на Небесах. Ангелы часто были довольно бесполезны в большой схеме вещей, но они были ангелами. Я понятия не имела, каково это быть чистокровной, но это должно было быть потрясающе. Это должно было быть похоже на… возвращение домой.

Я бы никогда не забрала у него это. Эмоции душили меня, слёзы жгли глаза. Я отвернулась, сжав губы. Как могли ещё остаться слёзы, когда я так много плакала? Как он мог это сделать? Увидеть его сегодня вечером было похоже на сбывшуюся мечту, но какой ценой? Он… он Пал ради меня и, похоже, не знал, кто я такая.

— Тебе бы хотелось поплакать, — тихо сказал ангел.

Я мотнула головой в сторону ангела. В голосе ангела и в его улыбке была печаль, которая потрясла меня. Я всегда верила, что ангелы лишены эмоций, но то, что я услышала в его словах, было настоящим.

— Зейн сделал то, что очень немногие когда-либо делали самостоятельно, — сказал он. — На его месте я бы остался на Небесах. Я бы помог гарантировать, что на Небеса больше нельзя попасть, запечатав врата прежде, чем какая-либо испорченная душа сможет войти.

— Запечатать врата? — Я сморгнула слёзы с глаз.

Трон кивнул.

— Многие из нас чувствуют, что этот мир, — сказал он, широко раскинув руки, — стал безнадёжным делом. Что Гавриила ничто не остановит, и всё, что мы можем сделать, это помешать его заразе добраться до нас.

Ошеломлённая, я уставилась на него.

— Вы фактически хотите изолировать Небеса от Земли?

— Но вместо этого я здесь, — сказал он, как будто это оправдывало тот факт, что были ангелы, которые в основном хотели умыть руки от своего собственного долбаного беспорядка по имени Гавриил.

Единственное, что могло отвлечь меня от того, насколько сильно бесили ангелы, было то, что он сказал дальше.

— У Зейна было много вариантов. Он мог бы жить в вечном мире. Переродившись, он мог остаться на Небесах, чтобы охранять врата. Он мог бы выбрать тренироваться с нашими армиями для финальной битвы, которая наступит независимо от того, что совершит Гавриил. Он мог бы вернуться на Землю в нужный момент, в тот самый, когда он будет нужен больше всего. Но он решил вернуться к тебе, сражаться рядом с тобой сейчас и навсегда, хотя мы предупреждали его, что если он вернётся сейчас, то Падёт.

Раздался короткий смех, похожий на шум ветра в горах.

— Даже если бы он так громко не признался, чего хочет, или если бы мы не предоставили ему такой выбор, мы знали, что он нашёл бы способ вернуться к тебе.

И разве не это он мне обещал? Что, несмотря ни на что, он найдёт способ вернуться ко мне.

— Итак, он Пал, а Падшего можно лишить крыльев и благодати только после того, как он привязан к земле, — объяснил Трон. — Ни один ангел, обладающий такой силой, не решится на такое в наше время, — последовала пауза. — Кроме того, мы надеялись, что даже будучи Падшим, он останется… полезным для нашего дела. Что он сохранит в своём сердце то, кем он был, и сможет помочь победить Гавриила. Мы предупредили его об ожоге при входе в атмосферу.

— Что именно это значит? Ожог при входе в атмосферу?

— Когда он Пал, он потерял своё Величие и был подвержен худшему в человеческой душе. Жадность. Вожделение. Обжорство. Лень. Гордость…

— Гнев. Зависть. Я поняла, — прервала я Трона, и если бы я уже не столкнулась лицом к лицу с Гавриилом, и если бы мой отец не был Архангелом Михаилом, я, возможно, была бы напугана взглядом, которым Трон одарил меня. — Он сказал что-то о том, что слишком много чувствует. Это было похоже на… Я не знаю. Он, казалось, находит вещи во мне знакомыми, но то, что он чувствовал, блокировало его или что-то в этом роде. Он, казалось, чувствовал во мне благодать. Он напал на меня.

— Это потому, что, когда он Пал, он был не только свидетелем греха человечества, он был подвержен гневу и горечи тех, кто Пал перед ним.

Я открыла было рот, но тут же закрыла его. Я…я даже не могла понять этого, не могла даже начать понимать, что должен чувствовать Зейн.

— Мы предупреждали его, что Падение может перегрузить его чувства и заразить его, потенциально стирая то, кем он был, но он был готов рискнуть стать чем-то таким же мерзким и злым, как любой демон, для тебя.

Его слова были ударом в сердце.

— Когда он увидел тебя сегодня вечером, он почувствовал твою благодать. Чистота даже в твоей запачканной крови взывала к нему, — сказал он, и я даже не смогла собраться с силами, чтобы обидеться на часть о запачканной крови. — В своём противоречивом состоянии и с гневом и горечью всего, что выпало на его долю, он, скорее всего, рассматривал тебя как одного из братьев, которые сбросили его с Небес. Он точно так же будет смотреть на Стражей. Чем дольше он остается в таком состоянии, тем более вероятно, что он будет действовать в соответствии с насилием, которое проникает в каждую пору. Он станет опасен не только для тебя или Стражей, но и для людей, для невинных, — Трон вздохнул. — Падший, обладающий их благодатью, — очень опасный враг, независимо от того, насколько чисты его сердце и разум. Мы надеялись, что он вернётся невредимым. Мы ошибались. И вот мы здесь.

Эти четыре слова были такими окончательными.

Невыносимая тяжесть давила мне на грудь. Глупо, что я поверила, будто моё сердце вынесло всю боль, какую только могло. Я была неправа. Оно всё ещё был там, ломаясь снова и снова. Он отказался от всего, чтобы быть со мной, и по ужасному повороту судьбы это звучало так, как будто он стал чем-то, что он бы возненавидел.

— Значит, надежды нет? — спросила я, мой голос звучал тихо и устало. — Он не станет тем, кем был раньше? Не вырвется из этого?

Трон попятился, и свет вокруг него медленно померк.

— Всегда есть надежда, если у человека есть вера.

Вера. Я чуть не рассмеялась, но если бы я рассмеялась, то, вероятно, никогда бы ни остановилась. Молодому священнику придётся кого-нибудь позвать.

Если молодой священник всё ещё здесь. Казалось, он растворился в воздухе.

Трон начал мерцать, но застыл.

— Ты хорошо справилась, несмотря на свои недостатки. Многие не верили, что ты переживёшь свою первую битву с Гавриилом.

Вау. Это заставило меня чувствовать себя намного лучше во всех смыслах.

— Но твой отец верил в тебя.