Страница 43 из 54
Бобо Расулов присел. Хотел было взять папиросу со стола. Вообще-то он не курил, но когда на душе так тоскливо…
Доктор остановил его руку.
— При твоём сердце…
Он встал, и Бобо улыбнулся. Никак не мог он привыкнуть к тому, что головой его друг почти касается потолка. Доктор, нахмурившись, потянул учителя за рукав.
— Сними куртку, я измерю давление. Мне не нравится твой вид. Когда же ты начнёшь отдыхать? Уже второй год я отдаю твою путёвку в санаторий другим.
Он измерил кровяное давление, выслушал сердце, покачал головой:
— Надо заняться собой, Бобо. А ты так много работаешь.
Бобо вздохнул:
— Я приехал поговорить с тобой не о своём здоровье. Беда неожиданно посетила мой дом…
— Что-нибудь с Мехри́? — спросил тревожно Иван Иванович.
Бобо отрицательно покачал головой. Оба помолчали. Мехри была женой учителя. Он женился рано. Только после того как появилось двое сыновей, Бобо узнал, что Мехри была дочерью басмача и на всю жизнь возненавидела Советскую власть. Ведь её отец был расстрелян как басмач. В доме Бобо жила и мать Мехри. Она ненавидела зятя, называла его кафи́ром — неверным и восстанавливала против него дочь и внуков. Мальчики подросли, встали на сторону отца. В войну они ушли защищать родину. И оба погибли как герои. И вот две чужие женщины продолжали жить в семье учителя и всячески мешали ему и в жизни и в работе. Несколько раз хотел Бобо уйти в город, в другую школу, но его останавливала любовь к своим воспитанникам, которым он отдал всю жизнь.
— Хуже, Иван, — сказал учитель, опуская глаза. — Приходил Карим.
Иван Иванович вскочил:
— Твой младший брат? Басмач?
Учитель рассказал о разговоре в саду. И закончил так:
— Надеюсь, он больше не придёт.
Доктор ответил не скоро, ещё раз перебирая в уме всё то, что услышал от друга.
— Боюсь, что он ещё придёт. И не раз. И если ты вновь откажешься, захочет отомстить, — сказал он негромко. — Надо предупредить секретаря райкома.
Бобо усмехнулся:
— Ты преувеличиваешь опасность, Иван! Кто я такой, чтобы мне мстил бывший басмач?
— Ты коммунист. Ты депутат. Ты советский человек, — говорил доктор. — Прошло более сорока лет Советской власти в Таджикистане, но ещё затаились подлые люди. И они мстят всему новому, не хотят понять, что старой, чёрной жизни не вернуть, переодеваются в любые личины. Вот и Карим превратился в ишана. Разве он верит в аллаха?
— Он никогда не был набожным. Конечно, это только ширма.
— Пошли, — поднялся доктор. — Рахмат должен всё узнать от тебя…
Вместе они вышли из больницы, пошли к райкому партии.
Там, в большой комнате с широко распахнутыми окнами, было прохладно. Ветерок шевелил цветы в большой вазе на столе. Навстречу им поднялся высокий, широкоплечий человек со шрамом на щеке, полученным в бою. Это был секретарь райкома партии, которого они называли просто Рахмат. Все трое обнялись как друзья. Они и были боевыми друзьями.
Рахмат сразу подметил, что учитель не в себе. Он спросил осторожно:
— Ты опечален, брат?
Доктор прервал его:
— У него беда, Рахмат. А значит, и у нас с тобой.
Опустив голову, Бобо начал свой рассказ.
Рахмат, так и не садясь в кресло, слушал его, не прерывая. А когда Бобо замолчал, подошёл к столу, снял телефонную трубку.
— Я попрошу зайти, — сказал он коротко. И трубка звякнула, опускаясь на рычаг.
Доктор и учитель переглянулись. Они знали, кого вызвал Рахмат. Разговор потёк спокойный, ровный. Говорили о том, что скоро начнётся учёба, о хорошем урожае хлопка, вспоминали друзей. Но на душе у всех троих было неспокойно. Невольно все переводили то и дело взгляд на дверь.
Наконец она открылась, пропуская ладного, совсем ещё молодого человека. Он был одет в широкий халат, и на голове его сияла расшитая тюбетейка.
— Не узнаю, — усмехнулся Рахмат, протягивая пришедшему руку. — Первый раз вижу тебя не в форме.
Тот засмеялся, обнажая ровные, белые зубы.
— На операции всю ночь был. Форма могла помешать, — заметил он, здороваясь с учителем и доктором. — Только собрался пойти переодеться, а тут как раз вы и позвонили.
— Ну ладно, — отозвался Рахмат. — Начальник городской милиции даже в халате остаётся на своём посту. Слушай, — став серьёзным, продолжал он. — Знакомо тебе имя Ходжи Карима?
Начальник милиции на секунду задумался, поглаживая рукой тюбетейку.
— Ходжи Карим… Ходжи Карим… — Голос его окреп, и он выпрямился. — Опасный преступник. Объявлен всесоюзный розыск. Он совершил несколько убийств на политической почве. Скрывается под видом ишана. Последний раз был обнаружен в Узбекистане. Видимо, местный. Есть подозрение, что переходит границу с особыми заданиями.
Наступило молчание. Первым заговорил Бобо Расулов.
— Вчера он был в моей школе, — сказал он глухо.
— Вы его знаете? — спросил начальник милиции.
И глядя ему прямо в глаза, Бобо ответил:
— Он мой брат.
Начальник милиции недоумевающе взглянул на Рахмата. Секретарь райкома сказал спокойно:
— Он его брат по крови. К сожалению, человек не может сам себе выбрать брата. Но он ему не только брат. Он ему враг.
— Будем искать, — сказал начальник милиции. — Начнём немедленно. Разрешите идти?
Рахмат молча кивнул, и, простившись со всеми кивком, начальник милиции вышел.
На прощание Рахмат обнял Бобо.
— Пусть на душе у тебя будет спокойно, — сказал он мягко. — Скоро начало занятий, и ты должен поберечь себя…
Когда учитель спешивался с коня, у ворот школы его уже ждали Гулям и Сабир.
— Ну, в чём дело?
Тогда Гулям вытащил из кармана два круглых грецких ореха и положил на стол учителя.
Бобо Расулов удивлённо тронул рукой круглые шарики.
— Меня ругала бабушка Дилинор, — тихо сказал Гулям.
— Она, наверно, имела основания, мой друг, — усмехнулся учитель.
— А Хамида избил дед Манон, — вмешался Сабир.
— За что же? — спросил учитель.
— Вот за них.
И Гулям толкнул коричневый шарик, который покатился по дорожке.
— Вы, наверно, опять порвали штаны, лазая по деревьям за орехами, — усмехнулся учитель.
— Нет, — ответил Гулям. — Просто мы собирали их у мазара, а бабушка Дилинор и дедушка Манон говорят, что это великий грех.
— И что аллах за это накажет, — добавил Сабир.
— А что вы делаете у мазара? — недовольно спросил Бобо Расулов.
— Там нам никто не мешает. Мы там одни, — торопливо объяснял Гулям. — Ловим там рыбу, рвём орехи. Читаем и учим уроки. И купаемся.
— Мы никому об этом не рассказывали. Только Джабар, Хамид и Шоды знают про полянку на горе, — добавил Сабир. — Это наша тайна. А если все начнут туда ходить, будет уже неинтересно.
Учитель помолчал.
— Я не запрещаю вам ходить на гору Четырёх Драконов, — сказал он наконец. — Когда-то, правда, это место считалось святым. Верующие молились там. Это было давно, но об этом помнят ещё Дилинор и Манон и другие старики. Надо уважать чувства верующих. И поэтому не приносите домой ничего от мазара, если они не хотят этого. Но никто не мешает вам бывать там по-прежнему.
Ребята вышли, и до учителя донеслись слова Гуляма:
— Я так и знал, что всё это глупости!..
Бобо Расулов мрачно уставился в окно. Жаль, что на горе сохранился старый мазар. Это только даёт повод старым людям вспоминать древние религиозные обычаи и рассказывать об этом внукам. Хорошо, что ребята не верят в аллаха. Они изучают законы природы.
Мазар оживает
Где же Гулям? Уже пора начинать тренировку: ведь послезавтра решающая игра в футбол с ребятами из соседнего кишлака. Потом начнётся школьная пора и надо готовиться к занятиям. Время не терпит! А Гуляма всё нет. Хотели было отправиться к нему домой, чтобы узнать, куда он делся. Но потом решили, что бабушка перепугается.
Все недовольные, мрачные уселись в тени. Придётся ждать. Ведь явится же в конце концов Гулям. И вскоре он действительно появился на дороге. Он не шёл, он бежал, таща за собой упирающуюся козу.