Остаточная деформация [СИ]

Дальше Берт не слушал. Он наконец-то оформил свою цель.

Паола

— Ты слышал? — вскинулась Айрин.

Задремавший Пети чуть не свалился с бревна и неловко захлопал крылом, восстанавливая равновесие.

— Что — слышал?

— Глухое такое бздынь и земля вроде как под ногами дрогнула.

Он прислушался. Ночную тишину разбавляли скрип цикад и тихий плеск реки. Даже ветер не шуршал камышами, даже лягушки уже угомонились. Низко, над самой водой плыла бесшумная луна. Она казалась пыльной.

Тревожно фыркнул Воронок.

— А тебе не… — нерешительно начал Пети, но тут «бздынькнуло» ещё раз. Да так, что гел таки полетел с бревна, только ногами в воздухе дрыгнул. Айрин успела вскочить, поэтому упала вперёд, на колени. Воронок взвился, утробно заржал и замолотил передними копытами воздух, словно атакуя невидимого врага. Ночная тишина рассыпалась под ударами мелким бисером.

— Ой, бля! — охнула Айрин. Перевела дух и тряхнула головой. — Трещина, да? Как ты говорил, да?

— Похоже. — Пети выкарабкался на ровное. — Чёрт, как скоро-то. Твой конь примет меня седоком, как думаешь?

Воронку пришлось помочь, но совсем чуть-чуть. Похоже, могучий конь смирился с тем, что на его спине катаются все, кому не лень. Пети понадобилось только уловить ощущения коня и подстроить посадку, компенсируя перевес единственного крыла. А дальше пошло как по маслу: дорогу вороной знал, шёл ровно и быстро. Луна перекатилась за гору, и на фоне её тарелочного бока плавали обрывки дымных кружев.

Они договорились — с Сэмом, Стасом, Соней и другими людьми посёлка, которые пришли в дом старосты. Пети старался быть убедительным. Даниил пренебрежительно кривился, но не вмешивался, за что ему спасибо большое. Казалось, предусмотрели все варианты, однако «бздыня» среди них точно не было.

Айрин осталась ждать, и Пети горячо пожелал ей удачи, в сотый, наверное, раз. То, что задумала бедовая йорни, которой везло на рекурсированных гелов, было чистым безумием. Но клин клином вышибают, поэтому помог чем мог. Мало он мог, если честно. Ничтожно мало.

Сможет ли больше, когда доедет до Трещины?

Зудели проплешины на крыле.

Нулевая точка

Идея была проста, как мычание. Ну да, Башни нет, и никакие ухищрения не помогут вырастить её из ничего. Но это не значит, что нет излучателя, который заставляет человеческие гены определённого типа мутировать в ген бабли. Башню построят позже, чтобы охватывать как можно большие площади. А сейчас просто стоит где-нибудь приборчик и тихо работает. В храме Мардука, например. А где же ещё? Логично же, всё сходится! Вот явился белокрылый гел — по меркам тёмного народа практически божество. Широкой рекламы ему не надо. Куда ему податься, как не в храм? Жрецы традиционно грамотнее остальных, у них власть, влияние, они позаботятся об излучателе со всей фанатичной верой. И спрячут, и уберегут, и создадут таинство. Ну и Башню, конечно. Осмиевой батареи хватит лет на триста, достаточно, чтобы супер-пупер доминантный ген расползся по всему миру.

В гипнокурсе об этом не было ни слова, но он же общеобразовательный. Может, для интересовавшихся историей есть отдельный, подробный. Но даже без подробностей ясно, что жрецы пошлют Берта с его вопросами куда подальше, возможно даже в Хем. А если и есть светский человек, который в курсе дела, то это только честолюбивый правитель будущего великого города.

Потом Берт признает, что идея активировать вторую ступень ради поступления на службу к энси была… э-э-э… непродуманной. Да, физические возможности гела в человеческом теле должны были сразить Сурбаша наповал и обеспечить Берту должность стражника и телохранителя, но сразить можно было чем-нибудь попроще, из уже имевшегося набора, без всего этого экстрима. Безусловно, в помрачении была виновата жара.

Берт совершил все необходимые манипуляции с энергоконтуром и попутно понадеялся, что по завершении будет не так жарко. Памятуя наставления Пети, заранее оборудовал себе убежище. Пусть и хорошо проваренный, мозг всё-таки сработал, заставив владельца отыскать пещерку в строне от торговых дорог, в основании соседнего холма, рядом с Граалем, и натаскать туда побольше еды и запас воды в бурдюках. Иначе был бы полный капец, как выразилась бы Айрин.

Пружина рецессии, заложенная в его изуродованное тело хитроумным Ником, казалась материальной: безжалостно раскручивалась, раздирая всё на своём пути. Острая, рвущая боль постепенно сменилась тупой и ноющей. Берт не мог сказать, как скоро это случилось. И сразу же навалился голод. Берт запихивал в себя куски грубого чёрствого хлеба, вяленное мясо, иногда с душком, перекисший сыр, какие-то овощи — всё равно, лишь бы побольше. Отстранённо удивлялся, как может есть столько, такой дряни, да ещё и чтоб не тошнило. Но организм перемалывал пищу с энтузиазмом компрессорного утилизатора и хотел жрать снова и снова. И да, от нехватки энергии Берт постоянно мёрз, сбылась, чтоб её, мечта. Дрожа в мерзком ознобе, с каким-то мазохистским остервенением думал, что жара — не такая и плохая штука.

Разумеется, запасов не хватало — и Берт выползал из убежища по ночам, чтобы есть траву, ящериц и всё, что можно в принципе сожрать. Кажется, среди насекомых встречались ядовитые, во всяком случае, кое-какие фрагменты сожранного Берт отрыгивал. Возможно, это были просто комки земли. Он постоянно ощущал изнурительную слабость и отчаянно боялся, что его в таком виде кто-нибудь обнаружит.

Не обнаружили. Повезло. Конечно, Берт не знал, что выбранное им место пользуется у горожан и жителей окрестных сёл нехорошей славой, но это тоже можно отнести на счёт везения.

В которое-то утро вдруг всё закончилось. Именно вдруг, одним махом. Это было… неописуемо. Берт выбрался из пещеры, привычно задев макушкой низкий свод. Пустяк, а досадно. Он развернулся, ухватил нависающий край, потеребил, нащупывая слабину камня, и резко дёрнул. Здоровенный кусок туфа остался у него в руке.

— Больше мешать не будет, — пробормотал Берт, глупо улыбаясь. Глыбу в пару десятков килограммов он удерживал на весу почти без напряжения.

Не переставая идиотски улыбаться, Берт зашвырнул каменюку подальше. Почему, интересно, будучи полноценным гелом, он никогда не развлекался подобными штуками? Весело же.

Дорогу в город он почти не запомнил. Шляпа постоянно сползала на ухо, зато меч практически не мешал — будто соломинка за спиной. На кой ляд он взял железяку — неизвестно. Точно была пальма, которая нагло растопырилась посреди дороги — его собственной дороги — и мешала пройти. Берт расчистил путь — только хрустнул гнилым зубом ствол. Пьяный от силы гел шёл в Бабилон исполнять свой долг, и не какой-то пальме вмешиваться, пусть и финиковой. Стражников в воротах он не ломал, просто отставил в сторону. Сначала одного, потом другого. Второй, постарше, с пышной чёрной бородищей, пытался ткнуть в Берта копьём, пришлось закрутить листовидный бронзовый наконечник штопором.

— Я к энси, — с трудом подбирая чужеродные слова, объяснил Берт оторопевшим от страха воинам. — На службу наниматься. Будем вместе работать. — Подумал и добавил на бабли: — Коллеги, значит.

Наверное, он плохо говорил. Знал, как звучит, но никогда не пробовал вслух, потому вышло невнятно. Стражники если и поняли, то точно не всё или не так. Молодой завизжал и кинулся на Берта с мечом, правда, забыв вытащить его из ножен. Берту было лень драться, он перепрыгнул непутёвого забияку и пошёл к центру города, даже не оглянувшись на грохот за спиной.

Он шёл по прямой, снося преграды или перемахивая через них, но у молвы оказались невероятно длинные ноги. Когда Берт добрался до дома энси, задержавшись всего на минутку — напиться из канала, — его ждала внушительная вооруженная толпа.

Суровый грузный страж в богатых одеждах — наверное, важная шишка — шагнул навстречу и угрожающе наставил на Берта меч. Заточенное бронзовое изделие чрезвычайно напоминало хозяина: тоже короткое, широкое в талии и суровое донельзя. Это почему-то показалось смешным, и Берт затрясся от смеха. Достал свою железяку — а вдруг они тоже похожи? — и со свистом прокрутил над головой. Страж оказался не из трусливых, не шарахнулся, но и атаковать не спешил.