Страница 18 из 61
Берт вздрогнул. Муходрон стартовал к потолку, заливисто жужжа. Хихикал, сволочь.
— Н-нет, нет, ничего, — поспешил отпереться. — Так, задумался.
— Ну-ну, — Айрин вложила в два слога бездну сарказма. Но долго цепляться она не умела, мигом перескочила на другое: Хельга и Николя решили жить парой, и им будут ставить отдельный дом всей общиной. А Хельга раньше гуляла с Полем, а он… Сплетничала Айрин самозабвенно. Берт слушал кое-как.
Всё пытался разобраться — как такое могло случиться. С одной стороны, всё логично. Сбежавшую стаю мушиной разведки ребята Габриэля искали везде, перебрали по молекуле небо и землю, но не обнаружили даже следов беглянок. А здесь, если бы и догадались искать, не нашли бы.
Но как? Почему?! И спросить нельзя. Вряд ли заурядный человек, которым Берт представился общине, способен отличить обычные мушиные крылышки от фотоволокна, из которого созданы перья гелов… Чудо, что не заорал и не побежал спрашивать. Слишком многое бы пришлось объяснять.
Берт тряхнул головой и постарался вникнуть в сплетню. Им завтра выдвигаться. Всё уложено, собрано, только ждать утра. А перемывание соседских косточек здорово отвлекает от тревоги.
— Кусючая? — Айрин хитро прищурилась. — Эта твоя редкая насекомая?
Берт честно попытался вспомнить ТТХ муходронов, не вспомнил и неопределённо повёл плечом.
— Ну, такое… — пробормотал. И поспешил переключить тему: — Ты мне так и не рассказала, каким-таким образом мы будем искать твою чашку с ручкой. Мы уже далеко отошли, давай колись, лишние уши не услышат.
Разумеется, вот так сразу, на ходу, никто даже не подумал раскалываться. Бессовестная девица проморочила ему голову до привала, зато на какое-то время забыла о редких мухах. Берт бы и сам с удовольствием забыл.
— Ну ладно, так и быть, сейчас покажу, — доверительно сказала Айрин, когда похлёбка была доедена на паритетных условиях. — Мне мой Стёпочка эту штуку дал, когда прощались. Сказал, что с её помощью мы снова встретимся и научил, как пользоваться.
И она нырнула в свою дорожную сумку. Берт знал, какой там внутри бардак, и запасся терпением.
Про Стёпочку-Степашеньку-Стефанчика (и ещё на сто ладов) Берт выслушивал регулярно. Удовольствия не получал, но утешался тем, что выслушиваемая розово-сопливая информация о грандиозных Стёпиных достоинствах гуляла уже по третьему или четвёртому кругу. Чем больше намотает, уговаривал себя Берт, тем быстрее Айрин надоест мусолить одно и то же. А там и приестся, глядишь. Ладно, ему самому Айрин не достанется, но в посёлке много хороших мужчин. Больше, чем женщин. И кое-кто на Айрин поглядывал со значением. Если бы рядом с ней постоянно не околачивался Берт, может…
— Ага! — победно воскликнула она, выныривая. — Поймала заразу! Я уже забоялась, что потеряла где-то.
Берт глянул на находку и забыл ехидную фразу на тему раскопок древних развалин. Упомянутая зараза не имела отношения к древностям. От гладкой чёрной коробочки размером с ладонь просто-таки разило высокими технологиями. Причём не человеческими, гельскими. Или… Нет. Подобные изделия йорнов обычно выглядели кострубатыми, будто электронную или биокристаллическую начинку впихнули в первую попавшуюся тару, лишь бы влезло. Ох, если йорны настолько продвинулись, то дело хуже, чем думал Берт.
На коробочке — в тренде минималистической гельской моды — только сенсорная кнопка и два индикатора. Еле различимая сетка какого-то детектора по периметру. В неизмеримо короткий миг Берт безоговорочно поверил, что Айрин всё-таки сможет вернуться домой.
Что же эта дрянь такое улавливает, интересно бы знать…
— Стёпчик сказал, что эта штука чует тёмную материю, — сказала Айрин, явно довольная произведенным эффектом.
Берт так и не понял, он вслух спросил или она угадала вопрос, как не раз бывало. Решил не выяснять. Слишком уж новости… Сначала мухи, потом аксионы…
Да кто ты такой, милый Стёпа? И во что ты, заешь тебя йорн, втравил Айрин?!
Сплошные вопросы, которые даже нельзя произнести вслух.
***
— Не надо было их отпускать.
Гриша в неясном томлении бегал по комнате. Сэм провожал его метания в меру отрешённым взглядом. Стас за столом ковырялся в блоке питания сигнализации. Толстые грубые пальцы двигались с удивительной точностью. Ожидающий своей очереди на разрядку мух дремал возле его локтя.
— Не мели ерунду, Гриша, — проворчал Сэм. — Ты же знаешь, что силой никогда ничего хорошего не бывает. Нам нужны единомышленники, а не пленники. Побродят недельку и вернутся. Стас ходил? Ходил. Вернулся? Вернулся. Даже раньше, чем через неделю.
— Пять дней, — донеслось от стола. — Но Берт сможет дольше.
— Вот! — Гриша взмахнул изящными руками. — Берт очень странный. Не знает элементарных вещей, считает, что буржуазные революции в Европе прошли в начале семнадцатого века, а Наполеона Бонапарта вовсе не было. Не было, представляете?
— Гриша, мы же уже вычислили, что в разных ветвях может быть разный ход…
— Но не настолько же разный!
— Гриша, всё что угодно. Загибы, инверсии… Кратные витки в ветви Сони помнишь? С повторами событий той же античной истории?
От невозможности доказать то, что чуял печенью, Григорий попробовал сцапать муходрона на лету. Не получилось. Тогда сменил тактику:
— Ладно, Яхве с вами. Но всё равно Берт странный. Иногда может выдать что-нибудь на уровне доктора наук. При знакомстве говорил, что городской, служащий отдела статистики какого-то госучреждения. Как он так хорошо лес знает? На каникулы к бабушке ездил?
— Хобби, — возразил Стас раньше, чем Сэм открыл рот. — Ты тоже в котельной работал…
— Это было временно!
— Может, он тоже временно. А постоянно ты жил только в вирте.
Гришино лицо на миг приняло мечтательное выражение, но тут же скривилось, словно от кислого.
— Станислав, не сейчас. Ты же знаешь, гад, что за сутки нормального, высокоскоростного вирта я отдам пять лет жизни здесь и не поморщусь.
Стас пожал громадами плеч и наконец-то извлёк отработавшего муха из плена. Мух побегал по столу, разминая намятые клеммами лапки, и неуверенно взлетел под потолок. Свежий состайник занял его место.
— Жаль, что нельзя через них следить, — подал голос Сэм, про которого друзья слегка подзабыли. — Это бы столько проблем решило…
Гриша хмыкнул и снова затосковал:
— Для примитивного маячка мне всего пару деталек не хватает. Резистора на ноль пять и пары конденсаторов… Я даже, каюсь, ещё раз обшарил вещи Берта, может, завалилось в уголок… Но нет, увы. Нашарил только какую-то трубу, чёрт его знает, зачем она, и кучу медяшек. Тоже — зачем бы? Одну взял, на провода. С Фирсом раскатали на проволоку, красота…
Стас заржал.
— Гриша! — возопил Сэм. — Ты учёный! А ведёшь себя, как уголовник какой-то!
— Я для дела! Не для себя! И только одну, грамм на двести. А там их кила на два лежало. Вполне могла потеряться и сама по себе. И вообще, на сворованных мух ты не жаловался, а тут двести медяхи, смешно.
— Поседею я с вами, — вздохнул Сэм, смиряясь со случившимся. — Один ворует, другой состоит из сплошных загадок…
— А у кого-то гена бабли нет, — перебил Стас, откладывая работу. — Давайте лучше так. Если через неделю не вернутся они с Айрин, вышлем поисковую группу. А сейчас давайте поговорим про ту йорни, ну, «долгожительницу». Всё мне одна штука покоя не даёт.
— Какая? — мигом переключился Гриша. Он был готов к новому диспуту.
— Джек обмолвился, что крылья у неё были какие-то мелковатые…
Глава 10. Если крылья тяжелы
Ты — ты — ты — ты — пробуй думать о другом,
Бог — мой — дай сил — обезуметь не совсем.
(Пыль — пыль — пыль — пыль — от шагающих сапог.)
Нет сражений на войне. Редьярд Киплинг
Гелио
Мат снова треснул по лопаткам. По идее, особый упругий слой, которым мат был обтянут, должен смягчать и гасить удары, но Берт с уверенностью мог сказать, что ни ёжика он не смягчает и не гасит. Ему было, с чем сравнивать: пару раз увлёкшийся инструктор ронял его просто на дощатый пол и разок сгоряча приложил об стенку. Практически никакой разницы. Всё то же чувство, будто из лёгких вынули воздух и завязали сдувшиеся тряпочки вокруг позвоночника. А сейчас ещё и губу расквасил.