«Зайцем» на Парнас

В пасмурном сыром небе величаво подымалась доменная печь, купола воздухонагревателей. Громадный металлургический завод — Вербовская Магнитка, — разметнувшийся на несколько квадратных километров, сдержанно грохотал, лязгал, дышал густыми клубами дыма, и казалось, что низкие грязные облака, висевшие над многочисленными корпусами, вышли из вот этих мощных закопченных труб.

Показался склад холодного чугуна, заваленный черно-бурыми чушками, над путями медленно двигался низкий мостовой кран; в кабине его сидела  о н а. Тут Юрий должен был признаться себе, что и вчера, и все нынешнее утро думал о Ксении. Чудна́я девчонка. Ничего собой не представляет, нельзя назвать и красивой, а вот задела и забыть не может. Хотелось бы еще разок встретить, поговорить, очень уж она интересно, по-неожиданному рассуждает. А какие глаза: правдивые, искренние и… есть в них что-то. Да: что-то есть. Привлекают. Так и тянет заглянуть на дно светлого, прозрачного родничка. Но попробуй к ней подойди, осмеет на глазах у людей! Ка-ак она взяла его в оборот! «Спрятался в кусты!» Ишь боевая! Юрий минут десять стоял за порожним вагоном, тайком наблюдая за Ксенией. Негромко позванивая, она подводила кран к металлическим, наполненным чушками контейнерам, рабочие зацепляли крюки, и Ксения отводила повисшие в воздухе контейнеры и ловко и мягко грузила на железнодорожные платформы. Юрий глянул на часы: шабаш. Пора к проходной встречать Антонину и провожать домой.

…Разрешилось все очень просто и неожиданно. На другой день в обеденный перерыв, когда Юрий собрался идти с товарищами в столовую, в цехе появилась Ксения, поискала глазами и подошла к его станку.

— Вот вы где работаете.

Юрий почему-то смутился. Кое-кто из токарей пустил улыбочку, как всегда бывает, когда к парню подходит девушка. Из затруднения его вывел Валерий Чавинцев.

— А, знакомка, — сказал он спокойно и со своей медлительной манерой протянул девушке крепкую, волосатую руку. — Ну как: никто больше не трогал?

— Никто, — улыбнулась Ксения.

— А то шепните словечко, я им обоим могу устроить по хорошему нокауту.

И он сделал выразительное движение кулаком, словно на нем была надета боксерская перчатка.

Вежливо, с присущим ему достоинством кивнув Ксении, Валерий Чавинцев увел товарищей в столовую. Юрий и девушка остались в гулкой тишине цеха. Теперь она вдруг покраснела, заторопилась.

— Я, собственно, на минутку. Я в тот вечер очень была… В общем, спасибо, что заступились. За этим я и отыскала вас.

Он от неожиданности не знал, что сказать. Очевидно, Ксения поняла это по-своему.

— Вы, наверно, обиделись? Извините, пожалуйста.

— Мне извиняться надо, — сказал Юрий, хотя еще пять минут назад совсем не думал об этом. — Я ведь тогда после танцев… Просто сам не знаю почему.

О том, что его удержала Антонина, Юрий умолчал.

Разговаривая, они с Ксенией вышли из цеха, направились через огромный заводской двор в столовую. Какой Ксения показалась ему милой. Глаза ее сияли чудесно, ласково, а чистые ненакрашенные губы морщила виноватая улыбка. Юрий чувствовал себя удивительно хорошо, старался шагать с девушкой в ногу.

Казалось, вернулась зима, за домной глухо шумели вершины иссиня-черных сосен. Перерезая молодым рабочим дорогу, прогромыхал состав платформ с рыжей, мерзлой, запорошенной снегом рудой.

— В общем, все выяснили, — смеясь, сказала Ксения. Нос у нее покраснел, она рукой в худой варежке закрыла его от промозглого ветра. — Жалко, что тем хулиганам сошло с рук.

— Вы такая злопамятная?

— Почему злопамятная? Просто, чтобы они в другой раз… А впрочем, и за себя, конечно. Позволять безнаказанно бить? Это уж совсем. Я действительно ходила к прокурору, хотела привлечь к ответственности, но… — И Ксения не докончила.

— Что ж? — спросил Юрий. Он охотно приноровился к ее неторопливому шажку, ему хотелось подольше поговорить с ней.

— Ничего. Секретарша сказала, что по личным делам прокурор только через месяц принимать будет. Все-таки я зашла к другому. Этот выслушал внимательно. «Правильно сделали, что обратились». И стал перечислять, на какой этаж мне пойти, к кому обратиться. А там оказалось, что еще свидетели нужны и медицинская справка. Просить, чтобы приложением печати подтвердили твой синяк? Столько унижений! Я выскочила из кабинета, а на улице… на улице разревелась. Сама себя ругаю: «Дура», сдержаться ж не могу. Как в тот вечер после кино, когда вы за меня заступились.

И она неловко улыбнулась. Ксения рассказывала о том, как ее оскорбили, о своих мытарствах, но странно, ничего жалкого не было ни в ее фигуре, ни в жестах, ни в голосе. Она была Юрию по плечо и, озябшая на промозглом мартовском холоде, казалась особенно маленькой, хрупкой. Ветер выжал слезинку из ее глаза, посиневшие губы свело, белокурая прядь трепалась на лбу. В ней совсем не было ничего бьющего в глаза, и в то же время девушка удивительно привлекала своей чистотой, изяществом, правдивостью.

— Вас, наверно, ждут товарищи? — сказала она. — Идемте, я тоже хочу есть. Утром не успела позавтракать.

Его ждали не только товарищи. Всякий раз они встречались в столовой с Антониной, она занимала ему стул, очередь у кассы.

— Ходите в клуб? — спросил Юрий девушку. — А то могу проводить… на случай, если опять какие ухари наскочат. Завтра, кажется, дневной спектакль, лотерея?

— Я не из робких, — засмеялась Ксения. — А завтра я в музей иду. Говорят, там есть новые экспонаты. Вы давно были?

Это Юрий плохо помнил. Еще мальчишкой в школе, когда жил в одном из поселков Студеновского рудоуправления, он со всем классом на автобусе приезжал в Вербовск на экскурсию. Тогда им показывали достопримечательности города: канцелярию Петра Первого, грязелечебницу в парке и водили в музей. Музеи, картинные галереи, симфоническая музыка мало его интересовали.

— Порядком тому назад, — сказал Юрий и вдруг прибавил: — Возьмите и меня с собой.

— Пожалуйста. Только я иду с утра, чтобы как следует походить по залам. Чур, не опаздывать, я строгая.

Ксения откинула прядку со лба, засмеялась и стала удивительно женственной.

Они уже вошли в столовую. В дальнем конце на обычном месте у окна Юрий увидел Антонину. Она действительно держала для него место за столиком, повесив на спинку стула свою косынку: дескать, занято. Юрий почувствовал себя неловко: он никогда и ни в чем не обманывал невесту. Ксения перехватила его взгляд, сказала просто, очень доброжелательно:

— Вон ваша девушка. Ступайте.

И, не ожидая его ответа, свернула к буфетной стойке. Вишь ты, все о нем знает и даже Антонину запомнила. Юрий подошел к невесте.

— Где так долго? — сказала Антонина капризно и давая понять, что сердится лишь для вида. — Еле отстояла место.

— Да там… задержался. Ничего мне не брала?

— Как же, — улыбнулась она кокетливо. — Все, что любишь: борщ по-флотски, голубцы. Иль не знаю? Кто, кроме меня, о тебе позаботится? Сидела голодная, ждала. Идем получать, там Зина Путина в очереди стоит.

Она как бы с прежней капризной обидчивостью взяла его за руку, вдруг незаметно прижалась бедром, обожгла лукавым обещающим взглядом и потащила к блестевшей нержавеющей сталью стойке, за которой подавальщицы в белых халатах ловкими, скупыми движениями раскладывали по тарелкам первые, вторые блюда. Юрий лишний раз убедился, какая у него будет заботливая жена. Такая всегда и пирог приготовит и рубаху вовремя выгладит. Чистоплотностью Антонина пошла в мать: не было субботы, чтобы у них в комнате не гудел пылесос. Тем не менее Юрий очень был доволен, что она не видела с ним Ксению, и украдкой отыскал ее взглядом. Ксения уже сидела за столиком и ела какую-то холодную закуску вроде винегрета: видимо, она была не очень прихотлива в пище. За головами рабочих Юрий видел только ее белокурые волосы и плечи замасленного ватника.

С завода он, по обыкновению, возвращался вместе с Антониной. Антонина весело рассказывала новости: она всегда знала, кто в цехе с кем разошелся, в какой семье был скандал, кто получил премию. На этот раз она осуждала фрезеровщицу Ирку, которая не дождалась жениха из армии и вышла за другого. Обычно Юрий соглашался с невестой, сегодня он вдруг вторично возразил: