Страница 47 из 60
Внутри… было роскошно. И очень пусто, наверное, потому что давно настал вечер, за окнами плавала темень. Кристаллы в люстрах под потолком тоже были пригашены, и потому всюду царил полумрак, робкие огоньки играли на бронзовых рамах картин и отражались в зеркальном паркете.
— Куда вы меня ведете? — спросила Камилла и осеклась.
она постоянно забывает, что больше не говорит, что заперта в своем теле, как бабочка в стеклянной банке.
— Идите, идите, госпожа, — бубнили противные тетки, почти волоком таща ее вперед.
так они преодолели одну длинную залу, затем распахнули резные деревянные двери и оказались в темном широком коридоре, в конце которого Камилла увидела ещё одни двери — высокие, двустворчатые. По обе стороны от них стояли часовые, вооруженные алебардами.
«только бы с Алариком ничего не сделали», — металась и билась под стенками черепа мысль.
И почему-то за себя она больше не боялась.
наконец они добрались до тех, последних дверей, и одна из женщин, кивнув охране, осторожно постучалась.
— Да! — раздался низкий мужской голос, который показался Камилле смутно знакомым.
— Идите, — охрана распахнула двери, и Камиллу попросту втолкнули внутрь.
она остановилась, растерянно огляделась по сторонам и почувствовала, как кровь стынет в жилах. Потому что в кабинете, где всюду чувствовалось дыхание бессмысленной роскоши, за письменным столом сидел человек, который пугал до дрожи, до потемнения перед глазами, до сбившегося дыхания… Принц Эдвин Лоджерин.
И как она могла когда-то пожелать выйти за него замуж? Как?
Время словно застыло.
они смотрели друг на друга. Эдвин не шевелился, положил перед собой руки и без тени улыбки разглядывал Камиллу. она вжала голову в плечи и тоже смотрела и не могла оторваться, смотрела вопреки здравому смыслу, потому что правильным было бы опустить глаза долу и вообще вести себя так, как должна вести нищая попрошайка рядом с господином. но взгляд назло прилип к идеальному, яркому лицу Эдвина Лоджерина, и дыхание застряло в горле…
Внезапно Эдвин хлопнул ладонью по столу и поднялся.
Камилла, словно очнувшись, невольно попятилась, все еще глядя на него, на человека, который внезапно превратился в олицетворение всего зла в этом мире.
— Ба! — хрипло произнес Эдвин, — а ведь мьерра не ошиблась. Это ты, цветочек! Ведь ты? отвечай!
«нет, это не я», — едва не крикнула Камилла.
но, стряхнув с себя оцепенение, указала на свой рот и покачала головой.
— Да ладно, хорош врать.
Эдвин медленно вышел из-за стола — высокий, широкоплечий, подтянутый. мечта, а не мужчина. Принц.
Беда в том, что Камилле он казался омерзительным. он был в белоснежной сорочке с вольно распахнутым воротом и в черных штанах, облегающих красивые ноги. Волосы цвета воронова крыла вились крупными кольцами у шеи…Слишком картинка, слишком ненастоящий и какой-то… неправильный.
— Что молчишь? — он остановился в шаге от нее, все ещё разглядывая, — я тебя узнал. Я не мог ошибиться. Как ты заключила договор с темным магом? И, кстати, кто тебя бил?
Камилла опустила взгляд, ещё раз указала на свой рот и покачала головой.
Вскрикнула невольно, когда Эдвин вцепился ей в плечи и тряхнул как куклу.
— Говори! Говори, верги тебя дери! Иначе я прикажу твоего мага вздернуть завтра же!
— не надо! — это вырвалось случайно. не слова, мычание.
Эдвин замер, впился в ее лицо хищным взглядом и приказал:
— Еще говори!
— не могу! — Камилла сорвалась на крик, — ты же видишь, не могу-у-у-у!
Слезы покатились по щекам. И ей было невыносимо стыдно плакать перед этим человеком, но она все равно расплакалась, потому что было больно и страшно.
Внезапно Эдвин разжал руки и отступил на шаг назад.
— ну надо же, — проговорил как будто себе, — и в самом деле, похоже, не говоришь. Как такое могло случиться? Это маг с тобой что-то сделал?
Камилла в отчаянии затрясла головой. А потом, спохватившись, жестами показала, как будто пишет на ладони.
— А! — догадался Эдвин, — так бы и сразу.
он повернулся, взял со стола лист бумаги и заточенный грифель и протянул ей. И Камилла, прислонив бумагу к стене, нацарапала:
«Я не могу говорить с того момента, как твои люди убили моих родителей и хотели убить меня».
Ей больше нечего терять, верно? И если он ее захочет довершить начатое… Что ж, тогда она достойно встретит смерть и соединится с теми, кого любила.
А ещё ей отчаянно хотелось скомкать эту бумажку и швырнуть в холеное лицо убийце. но если она так и сделает? не отыграется ли убийца на Аларике?
И поэтому она просто протянула принцу бумагу, а потом положила грифель на край стола и снова отошла к самой двери, сцепив руки за спиной.
Эдвин прочел написанное, затем посмотрел на нее — очень задумчиво, морща лоб.
— Я не убивал их. И никогда не приказывал это сделать, слышишь? меня подставили.
Камилла нахмурилась, снова подошла и, взяв из его рук бумагу, просто наклонилась к столу и дописала:
«Это была месть, не так ли? Я опозорила тебя на балу, и ты решил отомстить».
Эдвин поморщился так, словно прожевал целый лимон.
— И в мыслях не было. ты — дура? Кто тебе внушил это?
«тогда почему ты и мой дядя так поспешно объявили меня мертвой?»
И Камилла, оставив исписанный лист на столе, отошла с победным видом. Пусть теперь выкручивается.
— Потому что… — начал Эдвин и осекся. Почесал подбородок. А затем внезапно улыбнулся каким-то своим мыслям.
— Знаешь что, — сказал он, — с этого дня ты будешь жить там, где я прикажу. А чтобы ты вела себя хорошо и не творила глупостей, давай договоримся: каждый твой промах будет лишать твоего, хм, темного мага, одного пальца. По очереди. Закончатся пальцы на руках, перейдем к пальцам на ногах. Закончатся на ногах, отрежем еще что-нибудь. Как тебе такая идея? Впрочем, если ты не питаешь к нему теплых чувств — чему я тоже не удивлюсь — мы придумаем что-нибудь другое.
Перед глазами стремительно собиралась темнота. И вместе со словами Эдвина, которые падали, словно камни, воображение нарисовало удивительно живую картину того, как это могло выглядеть. тьма приобрела багровый оттенок, и комната внезапно погрузилась во мрак. Камилла подумала о том, как долго она падает — и все исчезло окончательно.
Когда Камилла открыла глаза, то был день, и находилась она в мягкой постели, на шелковых простынях, укрытая пуховым одеялом по самое горло.
она поморгала, не понимая. В голове закрутился вихрь мыслей: вот ее волоком тащат к принцу, вот он говорит ей жуткие, страшные вещи про Аларика, и она… обморок? А потом? Что было? Ее усыпили и куда-то привезли? Или она по-прежнему во дворце?
Камилла огляделась: она определенно находилась в спальне, роскошно обставленной. Стены были оклеены светло-серыми обоями с серебристой вязью рисунка. Высокое окно завешено нежно-сиреневой полупрозрачной тканью, сквозь нее видны ржаво-красные стволы сосен. Вся мебель — из светлого дерева, да ее здесь и не много: туалетный столик, над которым висит большое зеркало, рядом — стул. Узкий платяной шкаф у стены и… Все. Закрытая дверь.
Сама Камилла лежала на большой, просто огромной овальной кровати. Кто-то переодел ее в шелковую сорочку с длинным рукавом, всю в рюшах, и ей очень хотелось верить, что это делал не Эдвин Лоджерин. Кто-то расплел ее косы…
она села, подтянула колени к груди и обхватила их руками. Время шло, и Камилла все больше начинала чувствовать себя запертой в клетке. Во рту было сухо, хотелось пить, но… ни намека на воду в этой комнате.
тогда Камилла слезла с высокой кровати, ступни тут же утонули в пушистом ковре поверх каменного пола. Чувствуя, как ее пошатывает от слабости, она дошла до закрытой двери и толкнула ее. Разумеется, заперто — чтобы птичка не выпорхнула. Камилла несколько раз стукнула кулаком в дверь, огляделась в поисках чего-нибудь потяжелее — но тут же попятилась, потому что в замке провернулся ключ.