Майский ястреб

— Ты собрался грабить святую Церковь, свою мать? Думаешь, Бог настолько щедр к своим слугам?

— Я думаю, что Бога порадовала бы щедрость его слуг, — проворчал Сион. — Давай так: десять фунтов муки — больше я не могу себе позволить.

— Три четверти мешка… — тут же отреагировал монах.

Через некоторое время договорились, что за полмешка муки нам выделят место на ночь и поставят кобылу в стойло.

— Так. А кто это с тобой? — требовательно вопросил монах. — Вряд ли это твой сын. Не похож ничуть.

— Я просто попутчик, — скромно сообщил я.

— Тогда платишь отдельно, — с удовлетворением заявил монах. — У тебя тоже есть мука?

— Нет…

— А тогда чего же ты шляешься по дорогам? — удивился монах.

— Я иду, чтобы предложить свою помощь Пендрагону.

— Пендрагон! — монах даже зарычал от едва сдерживаемого гнева. — Да у этого ублюдка Артура уже столько народа, что девать некуда. Зачем ему еще один? И на что он их кормить собирается?

— Недавно у саксов отбили много добра, — миролюбиво сказал я. — Войска Пендрагона должна кормить вся Британия. Ты когда-нибудь встречался с саксами?

— Зачем это мне встречаться с саксами? — удивился монах. Он даже забыл, что надо сохранять сердитый вид.

— Хорошо бы тебе и дальше их не видеть, — пробормотал я. — Впрочем, неважно. Ну, так и что ты намерен взять с меня? Учти, никаких товаров при мне нет.

— Нету? — с сожалением переспросил монах. Он внимательно осмотрел меня и убедился в правдивости моих слов.

— Тогда давай свой меч.

— Нет.

— Ну, тогда гони плащ.

Сион возмутился.

— Это что же за гостеприимство такое нынче в Инис Витрин? — завопил он. — С человека дерут последний плащ! Ты же видишь, у него нет ни гроша! Он даже поторговаться не может, нечем! Ладно, я заплачу за него.

— Мешок муки, — быстро сказал монах.

— Полмешка! — твердо заявил Сион. — И ни крупинкой больше! Да куда это мы попали? Это монастырь или воровское логово?

Монах принялся бурно жаловаться. Он сетовал на грабителей церкви, на то, что приходится давать кров «безбожному приспешнику тирана», но он хотел муки, так что, в конце концов, все-таки пустил нас.

— Сожалею, — сказал я Сиону, когда телега въехала в ворота. — Ты прав, торговаться мне нечем, да и не умею я этого делать. Все-таки плащ-то я мог отдать. В Камланне новый бы купил. Пока мне, к несчастью, нечем отплатить тебе за доброту.

Сион пожал плечами, но, тем не менее, довольно покивал.

— Забудь. Это же надо совсем дураком быть, чтобы отдать почти новый плащ за ночлег! Добро бы еще за неделю, а тут — одна ночь. Помнишь, монах даже про меч говорил! А я, уж на что мало понимаю в оружии, вижу: за такой меч можно купить целое имение, да еще вместе со стадом. — Он проницательно посмотрел на меня, и я почувствовал себя действительно глупо, потому что как-то совсем об этом не подумал.

— Не переживай, — подмигнул он мне. — Подумаешь, мешок муки! А потом, скажу тебе, — он понизил голос, — мешки-то у меня поменьше обычных. Этот простофиля и не подумал посмотреть. И теперь мы получили ночлег по весьма умеренной цене. Он просто в этом не разбирается. Да и то, с какой стати монаху разбираться в торговле? Монаху надлежит пребывать в бедности, не думать о земных благах и надеяться на Божью милость. Вот я им и помогаю, как могу.

Мы устроили кобылу Сиона в конюшню аббатства, убедились, что телега в сарае в безопасности, и только потом отдали привратнику его мешок. А потом мы отправились в часовню. Монастырь действительно оказался переполнен, некоторых постояльцев укладывали спать прямо на крыльце. Сион, насвистывая, бросил свой вещевой мешок на крыльцо и решительно двинулся в часовню. После некоторого колебания я последовал за ним. Раньше мне не приходилось не то что бывать, но даже видеть церкви, поэтому я немного робел. Я остановился возле двери, разглядывая базилику с колоннами и резьбу на арке. Сион же, немедля, прошел к алтарю и преклонил колени. Сначала он сделал тот же жест рукой, который мне уже приходилось видеть, но только теперь я узнал в нем крестное знамение. Я молча подошел к алтарю.

Это был простой алтарь с резным деревянным крестом. Напротив — побеленная внутренняя стена. Занавес над алтарем богатый, чудесная вышивка изображала орнамент, который мне не раз приходилось видеть на чашах, зеркалах и прочей утвари. Однако здесь еще присутствовали изображения животных: странные крылатые звери, казалось, танцевали в свете двух свечей на алтаре. Чем-то это место напомнило мне оружейную комнату, где мне вручили Каледвэлч. Наверное, дело было в намоленности этого места, вобравшегося в себя силу, мощную и яркую, как рисунки над алтарем. Словно я приблизился к самому средоточию чего-то огромного. Вокруг царила удивительная тишина.

Я глубоко вздохнул, дрожа от возбуждения, как лошадь, рвущаяся в бой, и заставил себя успокоиться. Повинуясь порыву, я опустился на колени позади Сиона, который проговаривал какую-то молитву на латыни. Я обнажил Каледвэлч и держал его перед собой так, чтобы клинок концом упирался в землю, а крестовина рукояти как бы совпадала с крестом на стене. Рубин начал наливаться светом, свет перешел в пылающий огонь, и я усилием воли приказал пламени пригаснуть. Я же не смогу объяснить ни Сиону, ни монахам, что это я тут делаю с мечом. Сияние утихло, а я попытался последовать примеру Сиона и помолиться. В моей голове плыли отрывки из разных песен, старые призывы друидов к солнцу и ветру, земле и морю. Я отмахнулся от них, настроившись на разговор с господином моим Светом, а не с одним из множества древних божеств. Здесь я ощущал присутствие нового бога, таинственного и неизвестного, и я молча заговорил с ним.

«Ard Rígh Mor, Король мой… Я держу клятву, данную тебе. [Ard Rígh Mor — древнее ирландское обращение к Верховному Королю.] С тех пор, как я принес клятву верности, мне пришлось убивать. Пришлось… Я не хотел. Прости мне этот грех. Мой господин… — Мне вдруг захотелось петь, но я не знал, что петь и поэтому продолжал: — Милорд, я твой воин. Прикажи мне. Помоги мне. Позволь найти Артура и помочь ему. Позволь… — я не знал, о чем еще просить. На память пришли и леди Моргауза, и король Луг, и Цинкалед. О! Вот. — Яви свою волю, ибо она важнее моей. Господин этого места, если ты и есть мой господин Свет, услышь меня».

Настала еще более глубокая тишина. Так бывает, когда люди со вниманием слушают барда. Огромный покой снизошел на меня, словно успокоился взбаламученный водоем моего сердца, просветлел, и в его спокойных водах теперь можно различить неимоверную глубину. А там, в глубине горел свет, тихий, как пламя свечи, и зовущий, как первые звуки любимой песни. Лишь на миг я почувствовал все это, но был уверен, что моя молитва услышана, и я могу отправляться в Камланн со спокойным сердцем. Я встал и вложил меч в ножны.

Сион повернулся, посмотрел на меня недоуменно, а потом усмехнулся.

— Освящение меча?

— Да, — кивнул я. — Сейчас так многие делают.

— Хорошее дело! — одобрил Сион. — Пойдем, поглядим, удастся ли в этом воровском вертепе раздобыть какой-нибудь еды.

На крыльце часовни расположились еще три фермера и торговец; все направлялись в Камланн. Нас приветствовали и тут же начали жаловаться на монахов. Сион моментально встрял в разговор, да с таким энтузиазмом, что на меня просто не обратили внимания. Я не возражал.

Через некоторое время молодой монах принес нам ужин в корзине. Помимо лепешек там отыскался кувшинчик отличного меда, значительно успокоившего настроение гостей монастыря. Поели, раскатали соломенные тюфяки, расстелили плащи, пожелали друг другу спокойной ночи и благополучно заснули.

Проснулся я в темноте, видимо, около полуночи. Сразу стало ясно, что меня разбудило, поэтому я постарался ничем не выдать своего пробуждения. На крыльце часовни явно присутствовало нечто, чему там было не место.

Темень стояла непроглядная. Я прислушался. Рядом со мной спал Сион. Я отчетливо слышал его дыхание. Но в какой-то момент оно словно отдалилось. Стало холодно, воздух казался разреженным, как высоко в горах.