Страница 8 из 10
Батюшка опять обнял взрослого сына:
– Ты, главное, дыши, сынок, – сказал он ободрительно. – Особенно, когда всё шумит вокруг. Не потеряешь землю под ногами, не упадёшь. А если и упадёшь – успокойся и тем более дыши.
И протянул Глебу конверт – такой же, с тем же адресом отправителя.
– Семинария опять письма тебе пишет. Хочешь, можешь не читать.
Глеб равнодушно повел плечами:
– А чего прятаться? – он принял конверт и вскрыл его. – Теперь они меня ничем не напугают.
Вынул письмо, бегло прочёл его и сунул обратно в конверт, пока батюшка умывался в ледяной воде родникового ручья.
Посидели, помолчали. Батюшка поднялся с протяжным вздохом, потянулся, чтоб выглядеть равнодушным, и спросил, как бы между прочим:
– Что пишут-то?
Глебушка махнул рукой:
– Извиняются, – он передал конверт отцу. – Мои результаты перепутали с результатами Артамошкина. Это я поступил, а он не прошёл по баллам.
Батюшка не дрогнул ни одним мускулом, а только деланно скучно зевнул и посмотрел на пригорок, по которому предстояло взбираться, чтобы вернуться домой. Но глаза его засветились:
– Ну что, пойдём завтракать?
– Нет. Посижу ещё, подышу, – ответил Глеб и добавил, вспомнив о давно наболевшем: – Всё думаю о святом Иакове: что это за сражение у него с Богом вышло?
Батюшка вздохнул и провёл огромной рукой по Глебушкиным упрямым волосам:
– А мы, когда боремся с препятствиями, с кем боремся? Разве не с Богом и Его Промыслом о нас? – спросил он встречно.
– Наверное с Богом, – ответил Глебушка, всё ещё не понимая.
– Вот и он боролся с Богом, – ответил Батюшка и снова оглядел скользкий подъём к дому. – Только мы боремся посредственно, через обстоятельства, а он боролся напрямую, прямо с Ангелом.
– И в чём здесь подвиг? – Глебушка и сам знал, что Иаков боролся с Богом. Не ясно только, в чём сила его подвига.
– А он боролся не от ярости, а по послушанию, по любви, – объяснил отец. – И благости не растерял ничуть. Ведь немудрено перетерпеть препятствие, а как претерпеть и тишины в сердце не развеять? Это сложно. Мы в час испытаний срываемся и боремся уже с собою. Не-ет… Иаков был особенным человеком.
Глеб задумался, размыслительно и удивлённо улыбаясь, а батюшка обнял его и чмокнул на прощанье в макушку:
– Дыши сынок, дыши. Там, где тишина, там и благость.
Он дружески похлопал Глеба по плечу и медленно пошёл на подъем по косогору, как по тяжкому препятствию, поднимаясь к солнцу из этой тихой тени, туда, где гудел большой шумный мир. Но батюшка не слышал этого шума, сердце его давно покорилось тишине. И Богу, Который в ней.
Мечтать не вредно или вредная мечта
Сергей женился на вдове с двумя детишками. Женщина хорошая попалась, а дети – они всегда дети, бери только и воспитывай, будут людьми.
Сошлись, повенчались, зажили – дом, работа, церковь.
Когда родился и свой первенец, Серёга вздохнул полной грудью – и потому, что счастьем налился в полноте, и потому, что трое детей – это уже трудновато, тут только полной грудью.
Но, люди они были церковные, потому семью не «планировали», а рожали, когда Бог подаст. И с каждым следующим ребёнком Серёга вздыхал своей полной грудью все тяжелее, пока, наконец, к пятому, если не считать двоих от её первого брака, вздохи Серёгины не превратились в надрывные стоны.
Работал он тогда водителем «Газельки» в оптовой фирме, торгующей церковными товарами и книгами. Все ж ближе к церкви.
Одно только облегчало его душу – умение всласть помечтать, отвлечься от тяжёлой реальности, дать нервам притихнуть и перестать гудеть, как провода в трансформаторе.
В один из дней он привычно вкатил во дворик Нечаевской церкви, выскочил из машины, распахнул заднюю, вынул надписанный картонный ящик с товарами по распределению и внёс в крошечную церковную бухгалтерию.
Валентина, местная бухгалтерша – такая же крошечная, но юркая женщина в белом ситцевом платочке, приняла товар.
Серёга вернулся за вторым ящиком – уже с книгами для местной библиотеки, внёс и его. Валентина приняла книги, сверились по накладной, порядок.
Загвоздка, которые отовсюду изо дня в день покалывали Серёгу, на сей раз явилась в виде списка книг на следующий месяц. Сколько Валентина ни искала его, список всё не находился. Наконец, предположив, что заветный листок у библиотекаря, она обещала быстро за ним сбегать. Но не сбегала: подсчитывала цифры, обобщая и единя их в графу «Итого».
Серёга ждал, Валентина считала, список лежал.
Долго Серёга томился в своей «Газельке», позабыв о времени и размечтавшись о поездке на Кавказ. Но, когда домечтал до интересных кавказских шрифтов, которые невозможно русскому человеку принять за письмо, то вспомнил о книгах, библиотечном списке и Валентине. А потому, поставив временную точку на карте где-то в области Грузии, он вернулся в бухгалтерию.
Валентина ахнула, слегка стукнула себя ладонью в лоб и вновь принялась искать злополучный список, забыв уже, что бумажка всё ещё у библиотекаря.
В конце концов, разузнав, где находится библиотека, Серёга ушёл туда сам.
Библиотекарь – худощавый и хорошо выбритый, тонкий старик лет семидесяти с лишним, всё ещё при собственных зубах и волосах, но уже в приличных очках, сидел в мягком кресле у письменного стола и читал.
– Здравствуйте! – поприветствовал Серёга. – Вы Андрей Борисович?
– Я, – ответил библиотекарь и внимательно посмотрел на Серёгу. При этом, чтобы глядеть сквозь сдвинутые на нос очки, ему пришлось поднять голову высоко, отчего казалось, будто смотрит он несколько высокомерно.
Серёга рассказал Андрею Борисовичу про список, старик поднял трубку внутреннего телефона и объяснил Валентине, где лежит злополучная бумажка. Та обещала найти и тут же принести в библиотеку.
Библиотекарь пригласил Серёгу присесть, рассмотрел его бегло, но внимательно, и вновь погрузился в чтение.
Серёга же вернулся к грузинским письменам и мечтательной мыслью сместился на грузинские фрески, размышляя о влиянии Византии на культуру православного Кавказа.
Но мечталось тревожно – уж больно много времени терялось сегодня. Поэтому, обычно ненастойчивый Серёга, попробовал ускорить поиски:
– Она точно его найдет? – спросил он у старика, тут же оторвавшегося от книги. – А то она забыть может. Бывает такое.
– Я не знаю, – честно ответил Андрей Борисович. – Подождём и позвоним ещё раз.
– Ладно, – ответил Серёга, тут же возвращаясь в Грузию. Но теперь, из-за перебивающих препятствий, через Византию в Грузию лезла Греция, которая почему-то ассоциировалась с виноградом и Турцией. Поэтому Серёга вообразил себя на горячем турецком пляже.
Так и сидел он со стеклянными глазами и приоткрытым ртом, пока не выронил от расслабления свой телефон, отчего спохватился, вернулся в реальность и с грустью понял, что не находится на пляже, не бродит по древнегреческим развалинам и не изучает загадочный грузинский язык, а сидит в библиотеке и ждёт несчастный список заказов на следующий месяц доставки.
– Замечтался, – улыбнулся он библиотекарю, который из-за грохота телефона об пол с подозрительной пристальностью взглянул на него поверх очков, как психиатр на не сознающего своей болезни пациента.
– Мечтаете? – серьезно спросил Андрей Борисович тоном полицейского, застукавшего мелкого хулигана.
– Да-а… – почему-то с оправданием в голосе ответил Серёга и вздохнул так тяжело, будто жена родила ему тройню. – Надо же как-то… расслабляться.
Андрей Борисович видимо принял столь длинную фразу за приглашение к беседе, потому снял очки и вложил их в книгу на нужной странице.
– Нельзя мечтать, – заметил он сухо и твёрдо и замолчал, вероятно, ожидая Серёгиной подачи в ожидаемом словесном пинг-понге.
Серёга подал:
– Да что вы? – он постарался вложить в голос примирительный тон. – Мечтать не вредно. Человек без мечты – будто и не человек, а робот какой-то.