Дитя миссионера

Ужин небольшой, людей всего семеро. Важных, впрочем, людей* потому что к нашей лодке причалены еще пять. Или людей богатых. Южан мне Понять трудно: у них свои обычаи, и я не понимаю их поведения. Например, южане никогда не говорят «нет». Поначалу я думал, что они просто скользкие типы, но наконец я, научился различать «да», которое «да», и «да», которое «нет». Это нетрудно: если спрашиваешь у лавочника, есть ли у него огородный проякапити, а он говорит «да», значит, есть. Если он начинает нервно хихикать, потирать руки, значит, он не хочет, чтобы ты знал, что у него этого самого проякапити нет, и ты улыбаешься и говоришь, что зайдешь позже. Он знает, что ты врешь, и ты знаешь, что он знает,и вы оба испытываете колоссальное облегчение.

Но эти люди улыбаются и лоснятся маслом, и Барок улыбается и лоснится маслом, и я не знаю, в чем дело, но если бы напряжение было едой, я бы его мог резать ломтями из воздуха и обжираться.

Женщин нет, кроме служанок. Я не знаю, бывают ли женщины за столом на торжествах у южан, потому что сам на нем впервые. Если южанин пьет за здоровье другого южанина, тот не может не выпить, потому что иначе уважения к нему будет как к холощенному стабосу. Поэтому вина льется много. У меня постепенно складывается впечатление, что человек в зеленом, тощий, как хорек, и тот, что в желтом, на пару стараются напоить Барока. Если один пьет за здоровье Барока, через несколько минут то же делает второй. Барок пил бы вдвое больше их, но он и сам неоднократно пьет за своих гостей, особенно за хорька, так что трудно сказать. Кроме того, Барок толст и вина Может вместить много.

Но вот служанки прекратили подавать на стол и убирать, и Барок уже почти багровый, и тут он стучит по столу, прося тишины. Я перестаю играть и нащупываю рукоять обнаженного меча у себя за спиной под столиком - так просто, проверить, что он здесь.

Барок очищает место на длинном и узком пиршественном столе и хлопает в ладоши. Входит Хальци, одетая в платье цвета школьной формы, но руки и голова у нее закрыты согласно приличиям. Очень приятный вид, если бы не лицо, которое в присутствии дяди кажется мрачным и полоумным.

Она кладет на стол два свитка бумаги, оборачивает подбородок вуалью и кланяется как приличная девушка; Барок разворачивает первый свиток, и я вытягиваю шею, чтобы рассмотреть, пока головы сидящих над ним не сомкнулись. Я успеваю увидеть только волнистые каракули Хальци с какими-то надписями. Вокруг стола приглушенный оживленный говор. Человек в желтом спрашивает:

- Что это?

- Побережье Калгора, - показывает Барок^. Острова Лезиан и Колдор, и пролив Лилиана.

Карты? Навигационные карты островов? Как сумел Барок… или как смогла Хальци их начертить… Но ведь она учится рисованию в Ордене… Так это Хальци начертила карты? Двоюродные ведь продали Навигационным орденам волшебство, которое гарантирует, что студенты не вынесут ни клочка бумаги. Как же она вытащила это из школы?

Хорек плюет на деревянный настил, и я вздрагиваю.

- А что еще у тебя есть? - спрашивает он резко и грубо.

- Только проливы Лилиана и бухта Хеккер.

- Бухта Хеккер! - говорит голубоглазый. Это я у любого рыбака могу купить.

- А ты сравни вот эту карту со своими картами бухты Хеккер и посмотри, какой у меня источник. А будут и еще, это я тебя уверяю.

Барок просто лучится честностью.

- У этих такой вид, будто их чертил любитель, - говорит хорек. Хальци надувает верхнюю губу и морщит брови. Мать ей нужна, чтобы научила ее так не делать.

- Хочешь красоты, пойди на рынок и купи картину, - отвечает Барок.

- Мне не художество нужно, а точность!огрызается хорек. - Откуда я знаю, что ты не у рыбака срисовал Хеккер?

Черный рынок навигационных карт! Может, Барок направит меня к кому-нибудь, кто их провез контрабандой или как еще добыл. Я мог бы отработать проезд отсюда…

- Хотелось бы побольше знать о твоем источнике, Барок, - говорит хорек, постукивая себя по зубам.

- Он из Орденов, - сообщает Барок. - Больше ничего сказать не могу.

Тот; что в желтом, спрашивает:

- Ты мне говоришь, что член ордена продает карты? Несмотря на наложенное заклятие?

- Я не сказал «член ордена», - отвечает Барок. - Я сказал «человек из ордена».

- Что-то тут нечисто, - замечает хорек, и я безмолвно соглашаюсь.

Барок пожимает плечами:

- Не хотите - не берите.

Но купол его лысины блестит и лоснится в свете лампы.

Хорек поднимает глаза на Барока. В этой комнате хорек - сила: остальные ждут, что он скажет или сделает, Барок обращается к нему, желтый у него шестеркой. Эти люди приплыли на лодках. Лодки, которые куда-то плавают, на этих островах означают деньги, а также, быть может, влияние в Навигационных орденах. А Барок - Барок живет в трущобе. Мелкое ничтожество, пытающееся что-то продать крупным хищникам. Хет, ну и влип же я!

Хорек думает, остальные ждут.

- Ладно, Я их возьму на проверку. Если эти окажутся точными, поговорим насчет следующего комплекта.

-  Нет, - возражает Барок. - На проверку я даю Хеккер, за Лилиану ты мне платишь двести.

- А если я просто заберу карты? - интересуется хорек.

- Ты моего источника не знаешь, - в полном отчаянии отвечает Барок.

- Да? И кому же ты их еще сможешь продать? Орденам? - спрашивает хорек скучающим голосом,

- За Лилиану - две сотни, - упрямо повторяет Барок. Хорек сворачивает карты.

- Это вряд ли, - отвечает он ласково.

У меня отказывают колени. Я сражался в бою, однажды выгнал вора из склада, но такого не делал никогда. И все же я тянусь к мечу.

- Скажи своему варвару, чтобы не лез! - резко говорит хорек. У желтого в руке нож, у других тоже. Мне не надо повторять два раза.

- Они бесплатно не отдаются! - кричит Барок! - У меня были расходы, я… я должен заплатить людям, Стерлер! Если я не заплачу, ты никогда новых не получишь! Они точные, я клянусь, точные!

- Насчет новых мы и поторгуемся, - говорит хорек и кивает остальным. Они встают и идут к выходу.

Я знаю, что Барок сейчас прыгнет, хотя глупее ничего не придумаешь. И он прыгает, пытаясь скрюченными пальцами вцепиться в хорька. Я думаю, он только хочет отобрать карты - не может смотреть спокойно, как их уносят, - но желтый реагирует немедленно. Я вижу блеск металла из-под его балахона» хотя Барок, наверное, не видит. Удар не слишком хорош, потому что все пьяны, а Барок - мужчина мясистый. Рукоятка торчит из его брюха в области печени, и Барок отшатывается к столу. Он еще не знает, что это нож - иногда ножевые раны ощущаются как удар кулаком.

- Я не отдам! - кричит он. - Я расскажу про вас Ордену! Тут он видит нож, и винного цвета пятно на темной одежде, и раскрывает рот - розовый, мокрый, беспомощный.

- Выясни его источник, - говорит хорек.

Хальци смотрит с тупым лицом. Я не хочу, чтобы она видела. Я помню, каково это - видеть.

Желтый берется за нож и держится, приблизив лицо на полшага к Бароку. Слышен запах дерьма. Барок смотрит на желтого с обвисшим лицом, не веря, и начинает бессмысленно лопотать. У некоторых в момент смерти отказывает разум.

- Кто тебе их дал? - спрашивает желтый.

Из-под ножа хлещет артериальная кровь, смешанная с темной, желудочной. Барок молчит. Может быть, он не хочет выдавать племянницу, но я думаю, он просто потерял рассудок от страха. И кишки уже опорожнил. Желтый поворачивает нож, и Барок вопит, потом снова лопочет, и в слюне пока еще нет крови. Он хочет рухнуть на колени, но нож не пускает, и Барок повисает мясной тушей на крюке.

Хальци скорчилась, завернувшись в вуаль. Она боком, по-крабьи, пробирается подальше от этих людей, держа руки за спиной, натыкается на мою ногу и застывает, тихо вскрикнув.

Хорек поворачивается к нам.

- Что тебе известно?

Я небрежно, насколько это получается, пожимаю плечами.

- Он нанял меня сегодня, а зачем - не сказал. Он глядит на: Хальци. Я. говорю:

- Ее он нанял сразу после меня.