Страница 73 из 149
Глава 34
— Волю государеву сполнять! — снова заулыбался Дурной.
— Это как это? — не выдержал Гераська, забыв о солидности.
— Потом скажу. Но первым дело у меня не просьба будет. Требование. Мы здесь в полной… В тяжелом положении мы все теперь. Трудно нам будет. Поэтому нельзя нам грызться друг с другом. И подлости творить. Сгинем все к хреням! Давайте все поклянемся, прямо здесь и сейчас, что будем впредь друг за дружку! Что никто над другими вставать не будет! Что никто зла не замыслит, и каждый на помощь придет в трудный час!
Старик резво вскочил на ноги.
— Богородицей клянитесь, остолопы! — даже в ночи Гераська видел, как грозно сверкают очи Тимофея. — Матерь Божью в свидетели призывайте!
Подельники нестройно начали призывать высший догляд. Замелькали крестящиеся руки. Старик приметил, как замешкался Ничипорка, и тут же отвесил ему крепкий подзатыльник. Гераська сразу закрестился часто и истово.
— От то любо! — пробасил дончак Тютя. — От то по-казачьему!
— Ну, так что за воля государева? — не утерпел опять Гераська.
— Острог здесь поставим. И пашню заведем. Как Зиновьев и приказал. Кузнец в этом году уже точно не сделает. А мы — сможем!
— Это дело, — оживился Тимофей Старик. — Ежели приказной нас достанет — будя чем откупаться. Мол, за общее дело радели.
— Только на самом деле, мы тот острог для себя строим.
— Нас тут дюжина всего, — показал головой толмач Козьма. — Разве мы такое справим?
— Начнем с малого. Только острог надо не на берегу ставить, а в глуби. Чтобы тайным он был. Не стоит на глаза особо показываться. Ни богдойцам, ни приказному. Я одно хорошее место здесь знаю… только найти его надо.
С утра ватага отправилась искать «хорошее место». Кроме Гераськи. Его и Ничипорку, как самых молодых, послали к Амуру — доглядывать за войском Кузнеца. Дождаться, когда казаки уйдут — и сообщить своим. Два дня парни сопли морозили, пока, наконец, дощаники с плотами на воду не столкнули — и бывший хабаров полк с песнями ходко ушел на низ. Продрогшие доглядчики пошли искать своих, а те уже и место сыскали и даже обживаться начали!
У северного берега глубокого ручья, который Дурной прозвал Бурханом, стоял небольшой холмик. Крутой со стороны речушки и пологий с полуночи. На севере холмик окаймляло болотистое озерцо. Само место песчаное, сухое, на ём даже сосны росли.
— Вот эти сосны не трожьте! — распоряжался Сашко. — Увяжем их, наверху настил соорудим. Это самая высокая точка по берегу — так что наш наблюдатель сможет и за Амуром, и за Зеей следить. И вырубку вокруг острожка делать не будем. Тогда с рек ни домов, ни стен не разглядят.
Прознав, что Кузнец точно ушел, казаки с радостью запалили жаркий костер. Наготовили снеди, травяного отвара — и всласть прогрелись едой и питьем. А наутро Дурной повел всех в брошенный лагерь: сбирать какие-то трофеи. Кузнецово войско, конечно, всё с собой уволокло, но дощаники не бездонные. Так что и побросали кой-чево.
Ватажники нашли немного старого тряпья, годного разве что в костер… или на факелы намотать. Но Дурной в него вцепился клопом! Кто-то забыл колпак, кто-то выкинул провонявшую волчью шкуру — бунтовщики сгребали всё. Собирали обрывки веревок, деревянные лопаты. Нашли даже железный клепаный котел. Почти прохудившийся, но еще пригодный.
Но самым главным для беглецов стали сами домики и землянки. Она быстро разбирали те. что покрепше и укладывали уже отёсанные бревна в горку. Рядом — колотые доски.
— Енто мы всё до Бурханки поволочём? — ужаснулся Ничипорка, и Гераська невольно согласился с дурнем. От берега Амура до их холмика было мал-мал две версты с гаком.
Выход нашел Старик. Казаки бодро скатили бревна к темной амурской водице, увязали в плот, потом настелили сверху доски. До кучи набросали сверху хлам — и за одну ходку довезли «трофеи» до будущего острожка: сначала вниз по Амуру, потом — уже бечевой — вверх по Зее. Нашли заросшее устье Бурханки и уж по ей — протянули до самого холма. Вышло долго — до самого вечера — зато перевезли всё. Заодно выяснили, что ручей вполне проходим и для большого дощаника. Не своим ходом, конечно, но протащить его можно.
Со следующего утра начали работать. Наскоро собрали несколько навесов с противуветренными стенками. Под одним стали складывать печь — прямо из сырой глины. Ту нашли на бережку ручья — ниже по течению. Тютя с помощником сразу начал ладить смотровое «гнездо» на трех высоких соснах, а тако же лесенку к нему. Еще часть поляковцев стали расчищать место под стройку.
— Острог с частоколом нам пока не осилить, — пояснил Дурной. — Да и не из чего делать. Поэтому построим для начала башню. В ней и жить можно, и оборону держать, и вещи хранить.
Решили ставить шестистенным срубом в два уровня. Первый — темный — будет теплый, для спанья. Сашко обещал показать, как сделать печь с каном на местный лад. Даже в дыму жить не потребно. А второй — с оконцами — будет для работ и для обороны. Оконца поставим узкие, чтобы человек не пролез, а отстрелить его можно было. Мужики решили, что нужон выход и на третий уровень, хотя б, без крыши.
Но до того еще долго было. Бревен маловато, но Ивашка Иванов обещал с парой-тройкой казаков сходить к Амуру снова и привести новый плот.
Доски все отложили посторонь. Старик пообещал, что попозже соберет из них лодочку на шипах. Все согласились, что такая вещь им больно нужная.
В тот день на охоту даже никто не ходил — всем дел оказалось в избытке. Вечером Сашко предложил народу разбиться на совсем малые ватажки.
— Каждая займется своим делом: кто еду добывать, кто жилье строить, кто острожек обустраивать, — пояснял Дурной. — А чтобы всё по-честному было, устроим дежурства. Чтобы каждый по очереди выполнял разную работу. И легкую, и тяжелую, и приятную, и не очень.