Страница 72 из 149
— Токмо надо еще глянуть: который он тут! — тут же взъелся Козьма, поняв, что камень в его огород кинули.
— Может, не Иуда, — всё еще улыбаясь, тихо молвил Сашко. — Может, наоборот.
И казаки опять притихли.
— В общем, — Дурной хлопнул ладошками по мокрым коленям. — Зря вы, наверное, это затеяли, мужики. Но от всего сердца вам — спасибо. Меня, честно говоря, в том узилище тоска заела. Проклял я тот день, когда из лесу к нашим дощаникам выплыл. Не так я думал с родным народом сойтись. Все чужие… Вернее, я там так думал. А вы. А вы вон…
Тут беглый толмач чевой-то закашлялся. Гераська с тревогой покосился на Старика, но тот смотрел в землю.
— Короче, мужики, я теперь за вас, как за родню. Как за стаю свою, — Дурной опять начал плести свои чудные речи. — Поклон вам до земли, как тут говорят.
«Почему тут?» — пожал плечами Гераська. Но опять промолчал, потому как все сидели, будто всё понимали. Чево он станет себя дурнем выставлять?
— Ну, и что дальше-то деять? — негромко спросил кто-то в темноте.
— Вы меня спрашиваете? — изумился Дурной. — Я-то думал: это у вас мысли есть. Вы-то чего хотите? Я понимаю, за чем Тютя пошел — за волей. И Мезенец — он за землей. Гераська… он за компанию! А вам-то что не сиделось? А, Козьма? Ивашка?
Козьма только сопел чайником, а Ивашка Иванов плечами пожал:
— Я сбёг не ко хорошему, а от плохого.
— Не веришь, сталбыть, в Кузнеца?
— То, что ему от Хабарова в наследство досталось — никому не поднять.
— Тут ты прав, Делон, — кивнул Дурной.
— Чего?
— Неважно, — отмахнулся Сашко и возвысил голос. — Ну, коли мыслей у вас нет, то давайте делать то, что я предложу.
— А чего ты предложишь?