Страница 4 из 29
«Это что же? Мы теперь тут одни останемся? Без Хабарова?» — читалось в каждом взгляде. Последние насмешки над жадным атаманом стихли, усохли, как трава на солнце, ударом косы срезанная.
— Покуда же идет разбирательство, — продолжил Зиновьев. — Назначаю старшим над вами Онофрейку сына Степанова! Где он? Ну-ка покажись!
Дворянин был крайне доволен собой, ибо совершенно неверно понял мертвую тишину, которая окутала амурскую ватагу. Государев посланник уверился, что покорил их, наконец, воле своей. И сейчас, приспустив веки, добродушно ждал, покуда оглушенная новостями толпа медленно выпихивала, выдавливала из своего чрева побледневшего Кузнеца. Наконец, пушкарский старшина вывалился на голый пятак, смял в руке старый колпак и на негнущихся ногах пошел к Зиновьеву.
— Ну, Онушка! — улыбнулся дворянин. — Теперя ты — приказной человек на Амуре! Старший над всеми вашими амурскими людишками.
— Благодарю тебя за щедрость твою, Димитрий Иванович! — Онуфрий переломился в поясе земным поклоном и подмел колпаком сырой песок с редкими пучками еще зеленой травы.
«За что, Господи!» — кричал он в тот же миг в голове своей, проклиная и оказанную ему честь, и весь этот день.