Страница 92 из 114
Я охарактеризовал это предложение как «гуманизацию войны в мирное время», ибо весь смысл в том, чтобы подлодки предоставляли возможность командам спасаться. Я также указал, что это путь подготовки легализации войны и признания прав воюющей стороны за Франко. Мои возражения вызвали сильную растерянность и смущение среди англичан, которые признали, что я затронул большой принципиальный вопрос».
Уже 11 сентября Литвинов телеграфировал: «Многие из моих возражений в тексте учтены, и особенно выпукло отмечено непризнание прав воюющих сторон».
Принятое на конференции соглашение обязало всех ее участников принять решительные меры против пиратских действий на Средиземном море.
Фашистская агрессия в Испании до предела обострила обстановку в Европе. Все больше накалялась атмосфера и в Азии. 25 ноября 1936 года в Берлине было подписано соглашение между Германией, Италией и Японией. Оформился «Антикоминтерновский пакт». Незадолго до этого один из главарей гитлеровской Германии, Геринг, заявил на заседании кабинета в Берлине, что «столкновение с Россией неизбежно». Летом 1937 года Япония начала новую войну против Китая. Усилилось итало-германское вмешательство в дела Испании, интервенты окончательно сбросили маску, теперь уже открыто посылали Франко войска и оружие.
Литвинов – в разъездах. Встречи с дипломатами, конференции, заседания Лиги наций следуют непрерывной чередой. Он появляется в Москве на несколько дней и снова уезжает в Варшаву, Париж, Женеву, мобилизует аппарат полпредств. Майский в Лондоне действует не только по линии дипломатической, но и организует встречи с общественными деятелями, представителями творческой интеллигенции, которые начинают требовать от своего правительства энергичных действий против гитлеровской Германии. Во Франции советские дипломаты при помощи выдающихся ученых и общественных деятелей организуют нажим на правительство Блюма, заставляют его заявить, что Франция будет противиться германской агрессии.
В ноябре 1937 года в Брюсселе Лига наций созвала конференцию в связи с японской агрессией в Китае. Опасная игра западных держав была продолжена и в этом регионе. США, Англия и другие капиталистические страны показали, что они не намерены противодействовать агрессору в Азии, как они это делают в Европе. В декларации, принятой 24 ноября, конференция призвала Китай и Японию «прекратить враждебные действия и прибегнуть к мирным методам». И только.
Но при всей сложности положения на Дальнем Востоке Литвинов был убежден, что враг находится все же в Европе. В декабре 1937 года он дает интервью иностранному корреспонденту по поводу ситуации, сложившейся на Дальнем Востоке. Выдержка из этой беседы появилась в иностранной печати в канун войны. Литвинов сказал, что «Антикоминтерновский пакт» – это угроза отнюдь не только Советскому Союзу, а в первую очередь Франции и Англии. Идеология мало значит для фашистских разбойников. Гитлер милитаризировал рейх и встал на путь грубого гангстеризма Муссолини и японцы идут за ним, ибо надеются получить свою долю в награбленной добыче. Но жертвами этих завоеваний в первую очередь станут богатые капиталистические страны. Английский и французский народы бездействуют, а их лидеры ослеплены. Гитлеровская Германия в первую очередь нападет на Францию и Англию, ограбит эти страны. Советский Союз будет последней страной, на которую нападет гитлеровская Германия. Литвинов закончил свое интервью следующими словами: «У нас есть Красная Армия и огромная территория…»
Тем временем Япония все больше осложняет отношения с Соединенными Штатами Америки. Конфликт между ними становится неизбежным. Литвинов предупреждает об этом американского посла Дэвиса. Но тот отшучивается. У Дэвиса много других забот. Его жена, известная американская миллионерша, пригнала из Западного полушария в Одессу роскошную парусную яхту. Миссис Дэвис любит рекламу, и в мировой печати появилось множество статей об этом вояже и яхте, экипаж которой насчитывает сорок матросов и офицеров. Об этом западные журналисты пишут больше, чем о вопросах европейской безопасности и положении на Дальнем Востоке. Литвинов обращает внимание Дэвиса на тот факт, что в сложнейшей ситуации в мире американская пресса занята пустяками. Дэвис успокаивает советского дипломата: Литвинов не должен так мрачно смотреть на вещи. Все как-нибудь уладится.
Каждый раз, возвращаясь в Москву из заграничной поездки, Литвинов пристально всматривался в окружавший его мир, от которого он все же был оторван по той причине, что, будучи «специалистом партии» по дипломатическим делам, много времени проводил за границей. Но тем глубже, конкретнее хотелось ему проникнуть в ту повседневную жизненную атмосферу, в которой жила страна, ее люди.
Как-то в очередной приезд из Женевы Литвинов был на приеме в Московском Совете. С живым интересом он слушал ораторов, расспрашивал о каждом выступавшем, интересовался его возрастом, профессией, служебным положением, пристально вглядывался в лица этих молодых людей, как он их называл, которые завтра должны были прийти на смену старшему поколению большевиков и стать у руля страны. В творческие силы народа он верил безгранично.
Но другое все больше беспокоило Литвинова в те годы. Он видел, какие чуждые духу ленинизма процессы начались в стране. Людьми начали овладевать страх, неуверенность, подозрительность. Эти явления становились все более ощутимыми, они сковывали, мешали работать и жить, отдавать сполна свои способности строительству нового общества, ради чего и была совершена революция.
Однажды Литвинов должен был пойти на прием в иностранное посольство. Он спросил у Крестинского, кто из сотрудников Наркоминдела приглашен на этот прием.
– Приглашены многие, но пойдут не все, – сказал Крестинский.
– Почему? – спросил Литвинов.
– Боятся, – ответил Крестинский.
С тех пор Литвинову пришлось в приказном порядке отправлять своих сотрудников на дипломатические приемы.
Положение Литвинова, руководителя советской дипломатии, казалось прочным и незыблемым, признание его заслуг всячески подчеркивалось. В 1936 году на VIII Чрезвычайном съезде Советов Литвинов был избран в президиум съезда, вошел в редакционную комиссию для установления окончательного текста Конституции. Он выступил с большой речью, изложение которой «Правда» опубликовала на первой полосе. 6 декабря 1936 года «Правда» поместила фотографию, на которой Сталин, Молотов, Ворошилов, Буденный и Литвинов голосовали за окончательный текст Конституции Советского Союза.
Свои отношения со Сталиным Литвинов понимал как отношения двух коммунистов, связанных общей идеей. Признавая руководящее положение Сталина как Генерального секретаря партии, Литвинов никогда не лебезил перед ним Об этом свидетельствуют все, кто наблюдал их отношения.
В 1936 году в особняке Наркоминдела на Спиридоновке состоялся прием в связи с отъездом американского посла Буллита. В это время позвонил Сталин. К телефону подошел секретарь Литвинова Ю. М. Козловский.
– Где товарищ Литвинов? – спросил Сталин.
– Он дает завтрак в связи с отъездом Буллита.
– Можете вы с ним связаться?
– Постараюсь.
– Тогда передайте ему, что мы с ним условились встретиться. Я жду его до четырех часов, пусть он ко мне приедет. Позже я буду занят.
– Я все это передам товарищу Литвинову.
О звонке Сталина Козловский сообщил Литвинову. Тот ответил:
– Ну хорошо. Я, очевидно, успею закончить прием и поеду к Сталину.
В. Н. Барков, член партии с 1906 года, долгие годы работавший заведующим протокольным отделом Наркоминдела, свидетельствует: «Литвинов всегда держался с большим достоинством. Это была естественная, неделанная форма его поведения. Ему были совершенно чужды лесть и подхалимство, терпеть этого не мог у других. Было бы дико даже представить, что он может в поведении или в постановке вопроса отступить от партийных норм. На первых порах деятельности Литвинова, когда были так живы ленинские нормы в отношениях между людьми, просто исключалось, что Литвинов способен проявить подобострастие к кому-либо. Но и позже Литвинов остался таким, каким он был всегда. Вспоминаю такой случай – это было в 1935 году. Вместе с Максимом Максимовичем я шел по Кремлю, направляясь в правительственное здание. Неожиданно на дорожке показался Сталин, направлявшийся в нашу сторону. Литвинов не проявил ни малейшего волнения, ни на йоту не изменилась его походка, скупые жесты. Подошел Сталин. Они поздоровались. Литвинов сказал Сталину: „Познакомьтесь, Иосиф Виссарионович, это Владимир Николаевич Барков, который недавно назначен заведующим протокольным отделом Наркоминдела“.