Смерть старого мира

- А ну разойдись, братва! Щас я этих ублюдков выкурю! - и с этими словами раскрыл ладонь, чтобы окружающие могли увидеть чёрный с серебристыми вкраплениями крупнозернистый песок.

Порох. Редкое алхимическое вещество, используемое для розжига муфельных печей, горящее очень долго без какой-либо подпитки и дающее невероятно высокую температуру. Для активации горения хватало ничтожных магических задатков и школьных знаний алхимии.

Люди вокруг «поджигателя» с криками рванулись в разные стороны, даже невозмутимые Ши напряглись и стали посматривать в сторону окон. Гарри ринулся было наперерез владельцу пороха, но не успел — парень поднёс ко рту кулак, и с усилием выдул его содержимое, распыляя по сторонам.

Загорелось всё и разом. Стены, потолок, стёкла, лестница и лампы. Тут уже стало не до преследования Ши — шкуру спасти бы, так что все, кто мог, рванулись к распахнутым уже дверям. Гарри, чертыхаясь, заглянул за стойку, увидел там Агнессу, сосредоточенно приматывающую тряпкой соляную корку к груди Гилмура, и Пенни, которая не менее сосредоточенно отковыривала кассу, привинченную к стойке. Быстро сориентировавшись, вышибала подхватил хозяина подмышки и потащил прочь, кивнув Агнессе, чтобы та взялась за ноги. Напоследок Агнесса ещё успела ударить по кристаллу, вызывающему пожарную команду, после чего вдвоём с Гарри они вытащили мистера Оливера наружу, на безопасное расстояние. Следом за ними с кряхтением выбралась и Пенелопа, таща в объятиях ящик, набитый деньгами.

- Пенни… - очень ровно, тоном, не терпящим возражений, Агнесса позвала официантку.

Та с удивлением посмотрела на девушку, явно не ожидая услышать от неё такой голос:

- Что?

- Бери кэб и езжай к мистеру Вайзу. У него при лавке есть медицинская комната, и он сегодня точно должен быть на месте. Ящик прихвати с собой. Гарри, - повернулась в сторону вышибалы, - езжай с ней. Я дождусь пожарных и полицию.

Почему-то Агнесса совсем не удивилась, когда они оба подчинились ей беспрекословно. Для неё сейчас в принципе не существовало реальности, где кто-то мог бы перечить. Накатилось странное, всепоглощающее спокойствие вместе с глубинным прозрением — как поступать правильно, и вместе с этим абсолютная уверенность, что окружающее должны делать так, как она скажет.

Она стояла перед горящим «Очагом» с отстранённым спокойствием наблюдая, как языки пламени пожирают его изнутри. Люди бегали вокруг, суетились, пытались тушить — но попытки были тщетными, здесь могли помочь только настоящие укротители огня со специальными заклинаниями. Огонь ревел, дерево стонало и трещало, ломаясь и оседая внутрь, на горящую мебель, стекло со звоном лопалось — крепкий алкоголь лишь добавлял жару.

Агнесса подозревала, что её поведение сейчас — ненормальное. Что ей следует тоже метаться в панике, кричать, плакать, заламывать руки — и всё это действительно происходило, только очень глубоко внутри неё. Но она не могла позволить себе выплеснуть это отчаяние наружу, пока не будут решены формальности.

Первыми прибыли пожарники, которым ничего не нужно было объяснять — они просто оцепили паб и очень буднично и слаженно занялись своим делом. Подозрения Агнессы подтвердились — тушить его и не собирались, просто изолировали пламя, чтобы оно не перекинулось на соседние постройки.

С полисменами разговор был недолгим — Агнесса кратко обрисовала ситуацию, свидетелем которой была сама, довольно обтекаемо, правда, заявив, что взялась оказывать первую помочь мистеру Оливеру, но не стала уточнять, каким именно образом. Ту часть, что касалась поджога, она достроила сама, по крикам, доносящимся из зала, только, увы, никак не могла описать внешность поджигателя. Полицейские почему-то решили, что за поджог также ответственны Ши, и сразу после этого им «всё стало ясно». Агнесса подумала и решила, что не хочет с ними спорить — бестолку. Поблагодарив её за сознательность и получив сведения о том, где сейчас находится мистер Оливер с другими двумя свидетелями, они направились к мистеру Вайзу, а девушка зачем-то решила остаться здесь, и проследить за работой пожарников.

Паб прогорел далеко за полночь. Зеваки приходили и уходили, о чём-то спрашивали Агнессу, а она отвечала — ровно и вежливо. И только когда от паба осталось одно пепелище с обгорелыми чёрными стенами, она сумела заставить себя развернуться и пойти домой.

Ночь была тихой, и, несмотря на отсутствие рядом Гарри, Агнессе было почти спокойно. Смутно она продолжала чувствовать, что за ней наблюдает тот самый некто, и даже на миг мелькнула мысль помахать куда-то в том направлении рукой — просто так, из вредности, - но она оказалась быстро сметена одним вопросом: что теперь делать?

Мельхиора нет, паба нет, работы, соответственно, тоже нет. Работу нужно будет искать, а это не один день. Преследователь ещё откуда-то взялся…

Вообще говоря, Агнессе сейчас очень хотелось просто покричать. Во всё горло, прямо так, чтобы аж в Верхнем Лондоне услышали, вздрогнули, ну и, непременно, чтобы стёкла зазвенели. Но её останавливало воспитание и мысль о том, что негоже людей по ночам тревожить. Потому она, конечно, кричала — но беззвучно и про себя.

Дома все спали. Агнесса решила, что всё-таки помоется — просто очень тихо. Волосы и одежда буквально насквозь пропитались дымом.

А ещё ей ужасно хотелось есть — за всей этой беготнёй не удалось перехватить и кусочка еды, так что на её долю достался только завтрак. В надежде раздобыть хотя бы остатки ужина, девушка завернула на кухню и тут же в удивлении замерла — прямо посреди стола на блюдце стояло пирожное — кремовая корзинка, в которую была воткнула горящая свеча. Под блюдцем лежало письмо.

Агнессе очень не хотелось подходить ближе. Она пыталась убедить себя, что это не имеет к ней никакого отношения, что всё это какой-то глупый розыгрыш, но… откуда-то она чётко знала, что письмо адресовано ей. Если бы было иначе — разве опекуны не забрали бы его к себе? Нет, оставили на виду, в поздний час. А кто возвращается поздно? Только Агнесса.

«Боже, за что мне всё это?» - мысленно она глубоко вздохнула, набираясь смелости перед тем, как вытащила плотный конверт, запечатанный сургучной печатью. Сверху, действительно, значилось «Агнессе Баллирано».

Вздохнув ещё раз, девушка села за стол, вскрыла конверт и вытащила оттуда свёрнутый втрое лист бумаги. Развернув, быстро пробежалась взглядом по строкам и на лице её отразилось изумление пополам с неверием. Она бросила быстрый взгляд на календарь, затем снова посмотрела на письмо. На подпись и печать. На дату. На пирожное. А затем почти неслышно застонала, уронив голову на руки.

Попечительский совет передавал мисс Баллирано поздравления в связи с её совершеннолетием, и равно уведомлял, что с этого момента она выводится из-под опеки четы Баллирано. К данному письму также прилагалось её обновлённое удостоверение личности. Иди, мисс Баллирано, на все четыре стороны, ты теперь сама себе хозяйка.

Она, действительно, совсем забыла, что у неё сегодня день рождения. Обычно ей об этом напоминала Лаура, она же и поздравляла всегда, но нынче Лауру опередили.

Крошечная витая свечка продолжала гореть, не стаяв ни на миллиметр. Агнесса, зажмурившись, глубоко вздохнула и задула её, поднимаясь на ноги. Как ни странно, усталости она не ощущала, да и спать не хотелось совершенно — почти противоестественный прилив сил словно подталкивал её действовать.

Забрав со стола письмо и пирожное, Агнесса тихо поднялась к себе и вытащила из сундука небольшую сумочку, в которой она хранила все свои сбережения.Рядом положила подаренный Ши кошель и сумку, куда она сегодня собирала жалованье. На первый взгляд, считая те самые полсотни фунтов, сейчас у неё собралось чуть больше полутора сотен. Нужно будет подсчитать, сколько ей насыпали сегодня слушатели, но едва ли там наберётся больше фунта. Всё равно… Лауре так будет удобнее.

Агнесса замерла, сидя на кровати с прижатой к груди сумочкой. Она не поняла, откуда и как у неё в голове не просто возникло, но уже оказалось принято это решение — уйти. Взять нужную сумму для билета в Бирмингем, собрать вещи, оставить Лауре инструкции и… просто уйти. Совсем одной, в никуда, ничего не зная, имея лишь примерное представление о том, куда ей надо попасть.