Страница 41 из 55
- Мы им напомним! - отвечали чуть ли не хором из глубины салона. По сторонам от дороги плыли привычные для нас фабричные заборы и такие же, как и в Черноземье, фруктовые сады; тянулись поля и террасы уже с как бы диковинными виноградниками. В низинах они утопали шпалерами в сугробах, а на взгорках чернели кустами и междурядьями. Мне вспомнилась виноградная лоза около моего дома. Она каждое лето лезла вверх и выросла на многие метры, но никогда не плодоносила. Косилась в сторону моих окон огромными листьями, словно упрекая меня в том, что я обделил ее. Почему мне вспомнилась домашняя лоза? Не знаю. Но при мыслях о доме заныло на душе. И невольно спрашивал: правильно ли поступил, что собрался в Приднестровье? Что сагитировал с собой еще двадцать парней?
Когда проехали около полусотни километров, на обочине замаячил указатель: “Григориополь”.
- Город Григория! - воскликнул Лемской.
- Только какого? - спросил я.
- Уж не Распутина ли? - засмеялся Бураков.
- Григория Орлова! Любовника Екатерины! - раздалось с задних кресел.
- Мелехова…
Пошло-поехало. Казачки принялись обсуждать, какой же Григорий более достоин, чтобы его имя носил городок на Днестре. Какая-то легкость сопутствовала нашему приезду.
При виде таблички “Дубоссары” Лемской поиграл словом:
- Дубо-дары! Что же подарит нам этот город?
“Славу или бесславие? Жизнь или смерть?” - отозвалось у меня в душе.
Автобус бойко вывернул на небольшую площадку и, обдав тротуар дымом, затормозил около четырехэтажного кирпичного дома.
- Братья! - со ступеней сбежал крепкий мужчина в казачьей форме.
- Виктор Николаевич!
- Сергей Яковлевич!
Я обнялся с походным атаманом Виктором Ратиевым.
- Сколько вас? - атаман оглядел выпрыгивающих из автобуса парней. - Добре, добре. А ты знаешь, как у нас жарко…
- Что-то незаметно, - я поежился, глядя на ледовую корку на земле.
- Да я не про то… Румыны жмут…
- Какие еще румыны?
- Полицаи из Молдовы…
Нас разместили в здании бывшего ДОСААФ - такой же четырехэтажке, как и у нас в городе. При взгляде на нее невольно думалось: надо же, ведь умудрились застроить однотипными зданиями шестую часть суши от Тихого океана до Балтики.
Под казарму нам отвели две смежные комнаты. Остальные помещения занимали казаки других округов.
Выдали несколько однозарядных винтовок.
- И что я буду с ней делать? - покрутил ружье Бураков.
- Лучшее оружие захватишь у противника, - сказал Ратиев.
- А я думал…
- Петух думал, да в суп попал… Ты что, сюда приехал на все готовенькое? - строго посмотрел атаман на Буракова.
- Ничего, он еще гранатомет раздобудет! - вырвалось у меня. Какими пророческими оказались мои слова. Сколько тревог принесет нам этот вид оружия, я не знал.
Взвод выстроился в узком, как палуба подводной лодки, коридоре. Все ждали, с чем обратится к нам походный атаман Ратиев. Он появился из бокового крыла в полевой форме и с плеткой в руке, прошел вдоль строя и остановился.
- Дубоссары маленький городок, и тут все рядом, - зазвучал его зычный голос. - Поэтому далеко передвигаться не придется. Зона действия одна - охранять по Днестру. В городе два моста. Один заминирован. Другой - плотина ГЭС. По ней враг может перейти реку. Но этого мы не должны допустить. Распорядок такой. Утром подъем. Развод. Даю команду, какой взвод куда заступает. Какой на плотину ГЭС; какой на круг, там мост на Кишинев; кому патрулировать по городу; кому на Кошницу - это километрах в десяти… Ясно?
- Ясно…
- Хочу сразу предупредить: кого замечу за выпивкой аль по девкам ударит, пеняйте на себя…
- Нам что, “зашиться”?
- Мы что, голубые…
Загалдели в строю.
- Ну, я не буквально. Если малость употребил, ничего. Или красотку пригрел… Но если это достигнет хамских размеров, - поднял плетку.
- Пороть! - закричали в строю.
- Пороть, - махнул плеткой Ратиев.
Все одобрительно засмеялись.
- Хамских размеров… Размеров… - подшучивали казачки.
Ратиев хотя и стал казачьим генералом, но в прошлом был младшим лейтенантом милиции. Поэтому я предупредил казаков:
- Милиционер за пьянку спуску не даст.
- Ого! - зазвучало из уст недовольных.
Уже на следующий день мы заступили на патрулирование. Дубоссарцы, встречая патруль, приветливо здоровались, звали к себе на посиделки, но были и те, кто пробегал мимо, опустив голову. Как бы там ни было, но когда на улицах появились казаки и несколько патрулей днем и ночью - в комендантский час, в городе воцарилось спокойствие, вылазки молдавской полиции на левый берег прекратились. Хотя на плотине и продолжали звучать перестрелки, а наши секреты и дозоры отмечали перемещение военной техники на правом берегу Днестра, но все как-то улеглось.
Первые бои
Приднестровцы в спокойствие не верили, их уже не раз обманывали. Готовили позиции, стаскивали железобетонные блоки на дороги, бросали ковши для разлива стали - своеобразные бронеколпаки - на обочины, обшивали металлическими щитами с бойницами инженерные машины, называя самодельные броневики “Аврора”, “Кит”, “Медведь”. Надеялись успеть подготовить оборону на случай наступления с правого берега, в чём мало сомневались. Хотя приднестровские и молдавские политики постоянно вели переговоры, но все соглашения почему-то заканчивались ультиматумами и обострением обстановки.
В ночь на 2 марта нас подняли по тревоге. Мы вскочили, быстро оделись и кинулись к зданию, в котором размещались дубоссарские полицаи. Тогда всюду шло размежевание на полицаев и милицию. Полицаи - это те, кто переходил под начало кишинёвских начальников, милиция - те, кто оставался в подчинении местных приднестровских властей. Но они одновременно вели дела, выезжали на места происшествий.
Оказывается, 1 марта в десять часов вечера в милицию позвонили: на улице… около дома… драка. На место происшествия выехал начальник дубоссарской милиции майор Сипченко. Видный мужичина лет тридцати пяти с окладистой бородой - казаки успели с ним познакомиться. Такие не прятались за спины подчиненных, а сами несли милицейскую службу.
Спустился на “Жигулях” по переулку, где попал в темень улицы. А там оказалась засада. Как раз в том месте, где горела единственная на всю улицу лампочка. Под ней нужный номер дома. Только майор вышел из машины, как его издырявили автоматными очередями…
Одному милиционеру удалось уползти. Он добрался до штаба приднестровцев и сообщил о засаде. Подняли казаков и гвардейцев.
Весть о нападении стремительно облетела город. Сомнений не было - дело рук полицаев.
Хотя стояла ночь, перед зданием полиции стали собираться люди. Свет из окон и фонарей освещал площадь. Пронеслась весть: Сипченко скончался в больнице. Это подогрело людей. Они потребовали от закрывшихся в здании полицаев покинуть город. Возмущение грозило перерасти в погром. Казаки и гвардейцы рвались в бой.
- Что будем делать? - спросил я у Ратиева.
- Штурмовать, - ответил тот.
Подошел радист:
- Атаман! Поймал волну, на которой переговариваются полицаи.
- Переключайся на неё, - приказал атаман и громко произнес в микрофон: - Первая сотня, заходи слева! Вторая сотня - справа! В три часа открыть огонь из гранатометов. Подорвать вход…
“Откуда гранатометы? Подрывать-то чем?” - чуть не вырвалось у меня.
Ратиев сбавил голос:
- Господа полицейские! С вами говорит атаман Войска Донского Ратиев. Мы приехали сюда защитить своих братьев, как поступали всегда. Если вы меня слышите, предлагаю вам сдаться. Если мы пойдем на штурм, от вас живого места не останется…
Надо же, в три часа двери открылись, и полицаи повалили на улицу, поднимая руки. Они шли по открытому пространству к “автобусу” - творению приднестровских умельцев - облепленному металлическими щитами самосвалу.
Казаки отбирали оружие. У одного полицая нашли пистолет. В патроннике оказался патрон, а обойма наполовину пустая.