Октопус

– Эй, прекрати! – запищал Хонер.

Голоса их по-прежнему тонкие от гелия? Видимо, здесь не воздух, а всё тот же триникс из баллонов, но почему-то свежий.

– Я поняла! – неожиданно для самой себя сказала Рина. – Это медуза.

– Да ладно, какая медуза?!

– Огромная.

Надев шлем, заглянула под воду: купол погружался на локоть, от него расходились сотни тонких прозрачных канатов, на глубине метров пять они смыкались, словно корзинка. Конечно же – стрекательные щупальца! На каждом трепетали в потоках зелёные ленты, окутанные пузырьками; блескучие струйки текли вверх.

– Кислород, – доложила Рина, стягивая шлем. – Водоросли на щупальцах медузы вырабатывают кислород, дополняя нашу смесь. Похоже, осьминоги собрали газ из баллонов сюда и придумали, как его регенерировать.

– Осьминоги? – Хонер засмеялся короткими всхлипами, не поймёшь – может, и плачет. – Ты реально говоришь «осьминоги придумали»? Не-ет, Рина, мы оба лежим сейчас на дне первой огромной пещеры, дрыгаемся и ловим глюки. И глюки эти – дебильные! Хочется пить, я замёрз, и есть нечего. Про полёт над Амстердамом, походу, лучше.

Рина в ответ выложила трёхэтажную конструкцию по-русски, которую можно было перевести как «молчи и думай». Зря, конечно, но стало легче.

Она снова принялась нырять. Прозрачные щупальца отгораживали водный участок под куполом от остальной части пещеры. Сквозь них виднелись огни по стенам, раскинувшиеся правильной сеткой: на каждом полуметре по огоньку. Больших проходов, чтобы мог пролезть человек, и здесь не было. Но как-то ведь сюда протащили пленников?

Значит, есть дверь.

А дверь не могли сделать обычные животные. Неужели обитатели пещеры разумны? Идея не вызывала особого отторжения. В лабораторных условиях осьминоги запоминали, как пройти сложный лабиринт, отвинчивали крышки у банок, складывали кубики Лего. Эдакие шимпанзе, только подводные. Так почему им не эволюционировать во что-то более организованное? Осьминоги на океанском дне появились раньше, чем динозавры на суше – время развиться было.

Однако неужели именно Рине удалось найти эту тайную цивилизацию? Никто не поверит. Взять бы образцы…

Стоп – образцы?! О чём она думает? Восемьдесят метров до поверхности, два полупустых пони-баллона и замкнутая, словно орех, пещера.

Но Рина его расколет.

Она раз за разом оплывала по кругу водяную тюрьму. К одному из щупалец медузы оказалась привязана верёвочная клетка, внутри сидел осьминожка с ладонь – октопус вульгарис. Рина оторвала клетку, повлекла за собой – и тут заметила ещё две. В первой шевелила плавниками крупная сайка, в другой лежал комок водорослей.

Рина выволокла все три находки на берег. Вода из них вытекла, рыбка забилась. Осьминожка высовывал через ячейки кончики щупалец, пытаясь освободиться.

– И что за шняга? – без интереса спросил Хонер, лёжа на плите и слегка повернув голову.

– Должно быть, наша еда.

Он оживился, сел. Предложил:

– Морепродукты – пополам, водоросли пустим на подушку. Ножи у нас отобрали, клетки зубами грызть будем?

Рина покачала головой:

– Думаю, это испытание. Знаешь, каким образом крыс или ворон проверяют, насколько они умные? Подсовывают им хитрые сосуды с пищей, которую надо достать. На каждой клетке сверху узлы. Что если их аккуратно развязать?

Снимать перчатки сухого костюма – та ещё проблема: надо отстегнуть кольцо крепления, кроме неопреновой перчатки, освободиться от шерстяной. И рука сразу замерзает – вода всего шесть градусов, воздух ненамного теплее.

Если на клетке с водорослью узел оказался простой, то над сайкой пришлось повозиться: пальцы едва гнулись, а навязали тут целое макраме. Ладонь у Рины полностью окоченела, и осьминожку она поручила Хонеру.

Тот стонал, ругался, однако узлы распутал. Торжествующе схватив за голову извивающуюся добычу, спросил:

– Ну, кто первый кусает?

– Никто. – Рина пожала плечами. – Отпусти его.

– Как это – отпусти?!

– Нас проверяют, насколько мы опасны, – терпеливо объяснила она. – Жуй водоросли.

– Капец. А рыбу тоже нельзя?

– Нет. Запомни: мы травоядные, милые создания.

– Ты-то?! Милая и травоядная?

– Да. А ещё я никогда, ни при каких обстоятельствах не обижаю осьминогов.

Хонер стоял, открыв рот и явно подбирая аргументы позабористее. Рина забрала у него животное, с любовью отпустила в воду. Следом отправила и сайку.

На вкус водоросли оказались довольно мягкими, словно их отварили. Хонер, хоть и кривился, свою порцию уничтожил мгновенно. Отпущенные животные плавали по водному участку под куполом. Глупая сайка то и дело тыкалась мордочкой в какое-нибудь из щупалец и отдёргивала её: видно, те неприятно жалили. Осьминожек всего один раз обжёгся и прикрепился снизу к плите.

Заглядывая в шлеме под воду, Рина замечала «работников»-осьминогов – от совсем небольших, с пончик в размахе щупалец, до метровых. Они носили на головах что-то вроде плетёных корзин, доставали из них мелкие кусочки рыбы и раскидывали под медузой. Её прозрачные канаты колыхались, подбирая корм.

Рина ныряла и наблюдала за работниками из своей клетки. Первый раз те испугались, попрятались. После осмелели, перестали убегать. Конечно, между стрекательными щупальцами медузы легко протиснуться, через гидрокостюм их яд не пройдёт. Но открывать козыри Рина не спешила – пусть лучше осьминоги чувствуют себя в безопасности.

Это был совершенно новый вид: на каждой руке по три ряда присосок вместо двух, и запястье оканчивается тремя пальцами. Ими осьминоги легко подбирали с пола мелкие предметы – рыбьи кости, чешуйки. Но как, ведь щупальца мягкие?

Когда один работник кормил медузу, корзина с кусками рыбы развалилась. Он переплёл сосуд, поддерживая левой передней рукой и орудуя ещё парой – удивительная ловкость!

Наверное, конец каждого пальца укрепляет изнутри хрящевая пластинка.

Обычно осьминоги видят недалеко, на два с половиной метра. А работники старались оказаться подальше от медузы, стоило Рине двинуться от плиты к прутьям своей живой клетки – значит, различали человека метров за пять.

И ещё: они щёлкали. Чем может щёлкать осьминог? Только клювом. В одиночестве работник звуков не издавал, но когда появлялся второй, щёлканье так и неслось. Рина специально ныряла без шлема, пытаясь разобраться в череде сигналов; однако уловить разницу между ними человеческое ухо не могло.

В пещере действительно обнаружилась дверь: овальный кусок стены величиной с хоккейные ворота отходил в сторону, оставляя щель, куда и пробирались работники с корзинами. Висела дверь не на петлях, а на мясистой массе, напоминающей ногу улитки.

Надо прорываться наружу.

Но кто там, за дверью? В пещере, кроме работников, то и дело маячили «солдаты». Они были размером с овчарку, ходили по трое, друг за другом, и каждый держал двумя щупальцами ската, причём ската совершенно небывалого! В водах залива встречаются большой калифорнийский скат и длинноносый скат. Эти же ни на одного из них не походили: хвосты толстые и длинные, а тело узкое, почти без плавников – не животное, а лопатка для блинчиков.

Рина с Хонером пробыли здесь уже больше суток. Наверху должны были начать спасательные работы, только кто найдёт потеряшек на такой глубине? Оставалось надеяться лишь на себя – или на чудо. Компьютеры показывали время всплытия около двенадцати часов: чем дольше ты под водой, тем длиннее остановки на декомпрессию.

Теперь пони-баллоны не спасут, даже если выбраться из пещер.

Доставать еду становилось всё сложнее. На этот раз комок водорослей поместили в «матрёшку» из трёх клеток, да ещё и насадили сверху актиний – хищных животных, похожих на лазоревые цветы. Стоило протянуть руку, и лепестки-отростки вцеплялись в неё мёртвой хваткой.

Рина кружила возле головоломки, гребками ласт удерживая глубину. Без перчаток руки замёрзли, к тому же снова пришлось выныривать и набирать воздуха. Хотелось уже порвать медузье щупальце, вместе с ним унести «матрёшку» наверх и прополоть дурацкий огород.