Октопус

Вдоль стен тянулись ряды экспонатов: глубоководные зубастые рыбы-удильщики, длиннющая мурена с застывшей ненавистью в маленьких глазках. Ухватив передними лапками ракушку, выставил усатую мордочку калан – морская выдра.

Когда зашли за акулу, Рина ахнула: не может этого быть! В другой глыбе шестиметровая самка стеллеровой коровы качала на ластах детёныша – совсем так, как держит младенца человеческая мать. Когда-то моряки принимали морских коров за русалок; но сказки сказками, а есть людям хотелось. На животных охотились без ограничений, и к концу восемнадцатого века их истребили.

Тем удивительнее было увидеть здесь настолько хорошо сохранившийся экспонат. В музеях мира есть кости стеллеровых коров, куски кожи. Но тело целиком? Невероятно! Рядом с самкой в отдельном куске янтаря изогнулся второй детёныш, подращённый.

– Каким способом вы их консервируете? – рискнула спросить Рина. – Окраска, объём – всё как у настоящих!

– Смола, – охотно принялся объяснять Фьют. – Её выделяют из водорослей, для закрепления добавляют секрет морского ежа. Лучше всего, если объект в начале обработки жив – натуральнее получается.

Рина оживилась:

– А мы не так делаем. Если нужно мумию, немного разрезаем в паху… – Она наметила ребром ладони линию между ног Хонера. – Вытаскиваем внутренности. После вводим специальный состав, чтобы хорошенько пропитал тело…

– Эй, на мне-то чего показываешь? – прошипел гидролог.

– Не мешай. Ещё лучше пластинировать: погружаем в ацетон, тот замещает все жидкости организма. И меняем ацетон на силикон. Препарат получается гибким, упругим.

– О, и потрогать можно? – Фьют очень заинтересовался, придвинулся ближе, следил за руками Рины.

Она села на любимого конька. Увлёкшись, рассказала о своей работе в музее Вашингтонского университета, сколько там экспонатов и как их добывали в экспедициях. Октопус, похоже, был очарован: вздыхал с завистью, уточнял, какие виды акул водятся в тропических морях. Кажется, они совсем забыли о времени…

Рину настойчиво пихали в бок. Она недовольно глянула на Хонера и проследила, куда он указывал.

У дальнего угла зала стоял в прозрачном кубе водолаз. Старинный двенадцатиболтовый костюм, неуклюжий медный шлем, идущий от него шланг явно отпилен. Глаза выпучены, рот открыт в крике. Его залили смолой заживо?!. Или он сначала утонул?.. Кто знает. Многие ходившие в Бездну не вернулись. Но вот чтобы так, вечно служить учебным пособием для осьминогов…

Глава 7

Пока они разглядывали водолаза, сзади неслышно подкрался ещё один октопус. Он казался ростом с Фьюта, только намного тоньше и прозрачней, сквозь мантию проглядывали синие внутренние органы. Пришелец качался рядом, словно призрак, и вдруг защёлкал – тихо, сухо. Прошёлся вокруг медузы, указал по очереди на людей.

– Чего он хочет? – с нехорошим чувством спросила Рина.

– Это Уважаемый Смотритель, – замявшись, ответил Фьют. – Говорит, таких, как вы, в коллекции как раз недостаёт. Предлагаю вам сами выбрать, кого увековечат. – Он булькнул, словно тактично кашлянул. – Мне кажется, твой приятель не обладает особым интеллектом, не решил ни одной головоломки.

Рина с ужасом взглянула на Хонера. Гидролог дёрнул кадыком, пожал плечами:

– Да мне фиолетово. Хоть один из нас всплывёт, и то профит. Давай, Рин. Расскажешь Сандре, что я остался на дне, но её всё равно люблю.

Сердце подскочило и забилось, словно пытаясь выпрыгнуть из горла. Отдать напарника упырю восьмирукому? Позволить живьём залить смолой? Ну нет.

Рина сузила глаза, повернулась к осьминогам.

– Наши жизни ценны одинаково. Вы не смеете делать из человека препарат!

Кулаки её сжались, взгляд тёмно-синих глаз сжёг бы любого на месте. Начальник отступил, принялся втолковывать что-то Уважаемому Смотрителю, то и дело указывая на старинного водолаза. «Призрак» возмущённо щёлкал, хватал собеседника присосками, наотмашь хлестал щупальцами по голове. Фьют тоже отчаянно жестикулировал, отдирая от себя противника.

Через десять минут осьминоги сплелись в тугой клубок из алых и прозрачных щупалец.

– Походу, они дерутся? – Хонер поднял бровку.

– Не видишь – научный диспут, – отозвалась Рина.

Из клубка вдруг выпутался Уважаемый Смотритель. Он вытянулся стрункой, надменный и ехидный. Выпустил клуб чернил, таких же бесцветных, как сам, и уплыл, дав струю из сифона.

Фьют забулькал – закашлялся. Щёлкнул еле слышно:

– Пойдёмте отсюда…

Чернила осьминогов токсичны для них самих и в закрытом помещении способны убить.

На улице Фьют долго не мог отдышаться. Рина просунула руку под медузу, погладила голой ладонью его атласное щупальце. Сказала искренне:

– Спасибо, что заступился. Послушай… Ты не мог бы вернуть нам отобранные вещи? Хотя бы устройство из камней и железа, рацию. Нам надо как можно скорее связаться со своими, сказать, что живы.

– Вещи у Льюита, Луча Защиты. – Фьют прятал глаза, отворачивался. – Мне бы не хотелось к нему идти, да ещё и с вами.

– Ясен пень, чё ты идти не хочешь! – взорвался Хонер. Рина попыталась заткнуть приятеля, но тот после происшествия в музее был невменяем: отмахивается лапищей, кудряшки растрёпаны, бровки сведены. – Он же приказал тебе замочить нас по-быстрому – чё, нет?

Фьют взглянул тяжело, исподлобья. Гидролог не успел и пикнуть, как сквозь медузу просунулось щупальце, скользнуло к его шее, потом – к уху.

Хонер отшатнулся, едва не разорвав хрупкий купол; Рина еле успела перехватить друга. Перед его носом безвольно висела пиявка, зажатая тремя бескостными пальцами. Они убрались, а октопус бросил:

– Льюит не может мне приказывать. Все Лучи равны. Был бы Старейший – рассудил нас.

Похоже, Фьюта мучили сомнения насчёт природы пленников. Он был расстроен ссорой с Уважаемым, не решался выступить против зелёного начальника. Самое простое для него сейчас – признать людей демонами, а затем отдать солдатам приказ на уничтожение.

Но Рина уже кое-что поняла про октопусов: для них важен непосредственный контакт, прикосновения. Щупальца обладают собственным непостижимым сознанием и могут принимать решения в обход основного разума.

Она принялась играть с ближайшей рукой октопуса, скользить вдоль неё к мягким пальцам, перебирать присоски. Та отвечала, тихонько пробовала на вкус кожу человека, обвивала ладонь. Рина ласково спросила:

– Это ты принёс мне греющую губку?

– Да… – вздохнул Фьют. Игра ему нравилась, из мрачно-серого он постепенно переходил к бежевому.

– А почему ты был розовый? Такое настроение?

Октопус ответил не сразу, в смущении потёр себя между глаз.

– Как только я дотронулся до тебя – понял, что ты страдаешь, тебе холодно и страшно. Всю ночь думал, как помочь, сидел в библиотеке, перебирал кристаллы Древних. Там есть один труд, про дальние путешествия на Север. Для обогрева кальмаров использовали мельчайших существ…

– Экзотермические бактерии.

– Откуда ты знаешь?! Поразительный интеллект! Так вот, я выделил эти бактерии из… э-э… не важно… и поместил в губку. Кстати, вы не замёрзли? Я могу послать за ней.

– Хорошо бы. – Колено не прекращало болеть. Рина улыбнулась, слегка хлопнула по шоколадному щупальцу. – Так ты не считаешь нас демонами?

Фьют выдохнул струю через сифон:

– Придумки для юнцов. Нет ни уналашей, ни подкроватных шуаг, ни кыыров, которые неслышными воплями приваживают акул. Мы многого не знаем, особенно о животных поверхности, и тем более – суши. Но демоны? Глупость. Мне иногда кажется, что и Течения – всего лишь движение воды…

Он замер, поводя глазами вокруг, причём каждый двигался независимо. Пробормотал: «На всякий случай», скрестил щупальца попарно над головой и восемь раз повернулся против часовой стрелки. После сказал весело:

– Поехали к Льюиту!

Рина усмехнулась про себя: сработало.

Четверо работников притащили жёлтую губку и застелили планарию, теперь ноги утопали словно в мягчайшем ковре с высоким ворсом, да ещё и горячем. Колено у Рины прогрелось, прошло. От тепла неимоверно захотелось спать, и под мерные покачивания она прикорнула на плече у Хонера.