Страница 73 из 78
Глава 25 Вроде бы один
Через два часа Сирата привезла меня к гимназии. Я потянулся к ней, чтобы поцеловать на прощание. Но девушка отстранилась.
— Не люблю долгие прощания, — сказала она. — Иди уже.
Хм, ладно. Все-таки, она странная. Я открыл дверцу машины.
— А где ты живешь? — спросил я. — Ну-ка, напомни.
Она говорила, что из какого-то района Токио. Но сейчас я уже забыл, хоть убей. Что-то вроде женской груди, что ли.
Сирата упрямо покачала головой.
— Не буду. Если захочешь, вспомнишь. Если нет, значит больше не встретимся.
И замолчала. Уставилась вперед. Лицо невозмутимое. Только на длинной сахарной шее бьется малюсенький пульсик. Как будто каких-то десять минут назад не стонала от страсти во весь голос, часто дыша и изгибаясь всем телом.
— Ладно, — сказал я. — Тогда прощай.
И закрыл дверцу. Машинка тут же завизжала шинами. Сорвалась с места. Быстро унеслась вперед.
При этом чуть не столкнулась с другой машиной. Та мирно ехала по дороге. Бедолага водитель отчаянно засигналил. Бесполезно. Сирата ездила очень опасно.
Я проводил машинку взглядом. Потом развернулся и отправился в гимназию. Сразу заметил, что людей на площадке гораздо меньше. Около десятка.
Это остатки зрителей. Заметили меня. Узнали. Тут же заулыбались, поклонились, потом захлопали. Какое, однако, внимание. Я поклонился в ответ.
Прошел в гимназию. Турнир уже закончился. Вот паскудство, мои ребята могли уже уехать. Придется своим ходом добираться до гостиницы.
Зря тревожился. Мои парни все еще здесь. Вместе с Такахаси.
Сидели на том же месте. На скамейках в первом ряду. Причем, Смелов непринужденно болтал с подругами Сираты. Такахаси переводил.
Зрителей в зале почти не осталось. Скамейки и кресла опустели. А судьи во главе с Оямой о чем-то ожесточенно спорили.
Я подошел к парням.
— О, вот и он, — улыбнулся Смелов. — А где подруга? Почему оставил? Мы тут с девушками вас ждем. Пошли гулять? Тут, говорят пельмени геза очень вкусные. За ними очереди стоят. Давай попробуем.
Я кивнул.
— Сирата поехала по делам. Подвезла меня сюда. Можно и перекусить. Только я сначала с Оямой попрощаюсь.
Вместе с Такахаси мы подошли к столикам судей. При виде нас они замолчали. Прервали спор. Такахаси объяснил, что нам надо уходить.
Ояма благожелательно улыбнулся. Поднялся, пожал руку. Я поклонился.
— Спасибо за встречу. И за участие в турнире. Сейчас нам надо идти. Надеюсь, еще увидимся.
Мастер громко заговорил. Такахаси перевел его слова.
— Рад познакомиться. Сейчас, к сожалению, мы заняты подведением итогов турнира. Приходите завтра еще. В любое время. Хотя, лучше после пресс-конференции. Я буду рад поговорить отдельно. Про карате в Советском Союзе. У вас было отличное выступление. Сразу скажу, что я не сомневался в вашей победе!
Я поклонился судьям. Когда вернулся к ученикам, оказалось, что девушки испарились. Пока я болтал с Оямой. Смелов сидел с кислой рожей.
— Оказывается, они ждали твою подругу. Такие милые девочки. Сразу убежали. Эх, где там пельмени? Пойдем заедать грусть.
Мы вышли из опустевшего зала. Я оглянулся назад. Ояма громогласно кричал на другого судью. Тыкал пальцем в бумагу перед собой.
Парни начали таскать и складывать в кучу скамейки в дальнем темном углу. Окончен бал, погасли свечи.
Мы поехали в свой район. Пообедали в ресторанчике рядом с гостиницей. Пельмени геза и лапша с соевым соусом.
Распрощались с Такахаси. Парень предупредил нас, что завтра будет торжественная встреча в «Обществе советско-японского сотрудничества». И ушел.
Мы вернулись в гостиницу. На пороге нас встретил Свечников. Он сидел в вестибюле. Ждал нас, получается. Лицо побагровело от ярости.
— Что это такое, Ермолов? Я тебе что сказал? Оставаться здесь. Ни шагу без моего согласия. Ты с дуба рухнул, что ли? Что за своеволие? Я вас первым же рейсом обратно отправлю. Сегодня же.
Я отправил Смелова и Бурного а номер. Сам остался с крикуном. Портье, молодой японец, на стойке регистрации невозмутимо заполнял журнал. Только иногда мельком поглядывал на нас.
— Мигунов появился? — спросил я. — Ага, можете не отвечать. Так и нет. Что, вообще пропал бесследно?
Свечников угрюмо молчал. Представляю, каково ему пришлось. И какая чехарда сейчас творится у моих кураторов. Там, в Москве.
Операция на грани провала. Если уже не провалилась. Скорее всего, Мигунова и его людей уже арестовали. И допрашивают сейчас в какой-нибудь секретной тюрьме.
Они наверняка уже сказали, что я и мои ученики не при делах. Именно поэтому к нам еще не пришли с расспросами.
— А может, они выкрутились? — спросил я. — Залегли на дно? И сейчас сидят, не высовываются? А вам не говорят, потому что опасаются утечки?
Свечников потер гладко выбритый подбородок. Несмотря на аврал, держит себя в форме.
— Ишь ты, умный какой, — пробормотал он. — Шпионских книжек начитался? Хотя, такая версия тоже рассматривается. В общем, Ермолов, я тебя по-хорошему прошу. По человечески. Посидите пока в гостинице. Не высовывайтесь.
Я кивнул.
— Так бы сразу и сказали. Не надо кричать. Мы будем здесь. Если что-то срочное, я сообщу.
Свечников тут же засобирался.
— Вот и хорошо. А я в посольство. Специально вас ждал. Думал, не дай бог, тоже пропали. Давай, Ермолов, больше не исчезай.
Он махнул рукой и убежал. Я поднялся в номер. Смелов смотрел телевизор. Бурный завалился спать.
Снаружи пошел легкий снег. Едва заметный. Улицы затянуло сизым туманом. Это что же теперь, весь день сидеть здесь? Я же с ума сойду от тоски.
Я встал на колени перед стеной. Настало время для медитации. Сконцентрировался.
Сначала глядел на стену. Потом, когда стена расплылась передо мной и пошла волнами, закрыл глаза. Сосредоточился на слове «искренность».
Когда открыл глаза, на улице уже вечер. Смелов и Бурный спали. Телевизор продолжал работать. Показывали черно-белый фильм «Семь самураев» Куросавы. Момент, когда Кикутие оставляет пост и идет тайком в лес. Чтобы раздобыть у бандитов ружье.
Так, настало время для тренировки. Надеюсь, Свечников не будет истерить, если я пробегусь в парк? Не буду сообщать о каждом своем чихе.
Я переоделся и вышел из номера. Тихонько затворил дверь. Мои парни крепко спали, укрывшись покрывалами. Даже похрапывали.
Спустился по лестнице. На входе толкнул старинную деревянную дверь. Звякнул колокольчик. Портье не обратил на меня внимания. Он смотрел аниме по телевизору.