Империя дракона

– Никогда не слышал такого названия.

– В этом нет ничего удивительного. Вам ведь не позволяли изучить географию. Держу пари вы в жизни не видели ни одной карты.

– А где этот находится этот город?

– Далеко, – никс неопределенно пожал плечами и начал лениво перебирать струны арфы.

– Помните вы разбили мою мандолину? Теперь придется играть на арфе, ведь не зарывать же талант в землю, – в его словах совсем не слышалось сожаления, кажется он сам был рад такому разнообразию, как ребенок новой игрушке. Камиль никогда не унывал, даже если дела шли из рук вон плохо. Меланхолик вряд ли смог бы угодить такому требовательному хозяину, как у никса.

– Его милость желает, чтобы вы как можно быстрее изучили имеющуюся здесь …литературу, – Камиль выбрал чисто условное название, чтобы не вдаваться в интригующие подробности. – У вас есть не так много время, потому, что ваши знания могут очень скоро нам пригодиться.

– Зачем мне вообще нужно угождать его милости. В конце концов я пленник, а не каторжник. Кстати у твоего господина есть имя или мне называть его просто Злым Гением.

Слова случайно сорвались с языка, но никс вздрогнул и чуть не выронил арфу из рук. А ведь это прозвище, действительно, очень подходило моему тюремщику.

– Откуда вы узнали, что мы называем его так, – никс от удивления даже приоткрыл рот, но тут же закрыл его, поняв, что сболтнул лишнее.

– Мы – это кто? – тут же поинтересовался я.

– Никто, – поспешно возразил Камиль. – В последние время он предпочитает, чтобы его называли Ротбертом и не забывайте при каждом обращение добавлять к имени княжеский титул.

– Так и думал, что он не меньше, чем князь, – задумчиво пробормотал я. – Скажи, а зачем ему нужно, чтобы обучать меня каким-то наукам? Ведь, если я сделаю какие-то открытия и восстановлю пробелы в этих немаловажных записях, то смогу освободиться.

Мне вспомнились намеки Винсента на то, что он смог бы выскользнуть из рук палача перед самой казнью, при этом разочаровав собравшихся на кровавое представление городских зевак. Может быть, он однажды поступил именно так, а потом стал невидимым и смеялся над толпой растерянных и удивленных зрителей.

– Его милость всегда находил способ укрощать строптивых и недовольных, – как бы между прочим заметил Камиль, но в его глазах сверкнули лукавые искорки.

– Со мной этот номер не пройдет, – подумал я, не сомневаясь, что никс слышит мои мысли. Он угадывал о чем думают другие с такой же точностью, с какой музыкант распознает ноты.

– Выходит, что я стал подневольный учеником чародея, – мысли привели меня к невеселому умозаключению. – В этом должен быть какой-то смысл. Зачем я так понадобился князю.

– Придет срок – узнаете, – беспечно отозвался Камиль. – Пора ненадолго оставить вас наедине с вашей новой библиотекой. Его милость будет гневаться, если узнает, что вас отвлекли от важных дел.

– Почему ты называешь все время называешь его так?

– Потому, что он был ко мне милостив, – последовал привычный простой ответ, произнесенный радостным тоном. Малозначимые веселые замечание слетали с его губ легко, как звуки со струн лиры. При этом Камиль старался не слишком приподнимать с событий завесу таинственности. За показной ветреностью скрывались пытливый, изворотливый ум, ловкость и коварство.

В следующий миг он уже исчез, проскользнув между прутьев решетки, будто был не толще ужа. Как ему удалось проделать такой фокус. Может прутья ненадолго раздвинулись, чтобы пропустить его. Однако на вид решетка казалась очень прочной.

Свеча на столе горела, но не уменьшалась ни на дюйм. Обычно воск очень быстро таял, но на этот раз пламя не съедало фитиль. Если эта свеча все же догорит и погаснет, то я останусь в полной темноте, наедине с кем-то невидимым, притаившимся возле меня. Я ощущал чье-то присутствие в закрытом и темном помещении. Кто-то следил все время находился поблизости, как охотничий пес, снующий у кресла своего хозяина. Даже в обществе никса, этого непредсказуемого, шаловливого существа мне было намного спокойнее, чем наедине с собственным страхом.

Чтобы как-то отвлечься от неприятных мыслей, я смело вошел в еще более тесный из-за нагромождения книг равелин. Лампада горела, не угасая ни на секунду. Скудный свет, который она источала был даже лишним среди мерцающих переплетов. На их оформление, наверное, был потрачен целый клад. То здесь, то там переливались всеми цветами радуги драгоценные камни, чуть потертые бархатные закладки были расшиты речным жемчугом. Все это предназначалось скорее для украшения, чем для дела, хотя в при ближайшем рассмотрении можно было заметить, что камни и золотые пластинки сплетаются в размеренный, геометрический узор или образуют собой витиеватые знаки. Я прикоснулся к переплету, лежавшего сверху тяжелого фолианта. Один рубин, укрепленный обложку мог обеспечить безбедную жизнь не только горожанину или фермеру, но и любому сельскому дворянину. Вместо того, чтобы принести людям радость драгоценности были свалены грудой в мрачной темнице. Очень часто на сокровищах, как нерушимая печать лежало проклятье. Наверное и этот клад не исключение.

Я отомкнул защелки и открыл книгу. Страницы, которые долго никто не листал с сухим звуком разделились. Перед глазами мелькнули ряды разноцветных букв и в этот самый миг, ветер пронесшийся по равелину, погасил свет в лампаде и задул чадящую свечу. Не смотря на блеск рубинов и крупных опалов вокруг сгустилась темнота. В наступивший тишине зазвучал страшный, призывный голос, но я не мог понять ни слова из сказанного, ведь все слова были произнесены на незнакомом языке. Меня только пробрала дрожь от этих глухих, пугающих звуков.

– Ты хочешь получить силу и власть, – горячо зашептал мне в ухо уже совсем другой голос. – Тебе всегда хотелось ступить на тот единственный путь, с которого не будет возврата. Ты не сможешь свернуть в другую сторону, не сможешь даже обернуться, но зато овладеешь теми знаниями, при одном упоминание о которых смертных пронзает страх.

Шепот стих и прямо над ухом зашелестел сухой, мерзкий смех. Кто мог обратиться ко мне с этим странным предложением, ведь в темнице кроме меня никого нет.

– Что за наваждение, – я на ощупь добрался до стола и стал искать кремень или огниво, что-нибудь, с помощью чего можно высечь огонь. В результате долгих поисков удалось найти только тоненький трут, за это время разные голоса на все лады продолжали приставать ко мне со своими дурацкими обещаниями. Надоедливый рой предложений стих только, когда маленькие искры озарили темницу. Я усердно растирал труд до появление слабого огонька. Теперь по крайней мере я смогу увидеть любого, кто нарушит мое одиночество.

Кто же нашептывал мне обо всех этих странных вещах, ведь вокруг никого нет, кроме книг. Я видел только множество бесценных, отделанных бирюзой и опалами фолиантов, да еще ветхие свитки пергамента, стол, цепи и свечу.

Соломинки в куче у угла иногда поблескивали, как золотые нити. От стен исходил запах плесени. Меж камней кое-где пробился мох. В тюрьме, далеко от солнца и природы, он казался ярко-изумрудным и напоминал о том, как выглядит лес после дождя.

Вычислить время суток, можно было только по приходам никса. Он являлся каждый вечер. Конечно, он не мог доложить точно который час, просто сообщал, что солнце уже село и над землей сгустились сумерки.

– Если хотите я могу позаимствовать в поселке часы. Я видел эту хитроумную диковинку в доме бургомистра, – предложил он.

– Здесь поблизости расположен поселок?

– Не то, чтобы поблизости, но туда можно добраться пешком, если идти быстро. Лично мне кажется, что вольный конь быстрее преодолеет любое расстояние, – с хитрой усмешкой сказал Камиль.

– Так, ты, правда умеешь превращаться в коня, – шепотом спросил я и даже перегнулся через стол, пытаясь поближе рассмотреть черты никса. Он кивнул с самодовольной улыбкой, будто спрашивая « не я ли хитрец из хитрецов?» В этот миг мне показалось, что в его лице нет ничего человеческого.