Страница 61 из 92
- Я одного не понимаю, - вступила в разговор Кларисс, - почему эти слухи не дошли до меня?
- Потому, Кларисс, что после того, как ты парочке самых бойких кумушек жёстко подрезала хвост, ну тогда… когда я про Корин… ну вы поняли, к тебе со сплетнями в адрес нашей семьи и на пушечный выстрел подойти боятся. Дураков не осталось по загривку получать. Рука-то, то есть слово у тебя тяжёлое, веское.
- Приятно слышать. – негромко отметила подруга.
- Рози, в общем так: я тебя прошу, в следующий раз, когда узнаешь что-либо подобное, ничего не предпринимай. Просто расскажи мне, всё. Я сама решу, что с этим делать.
Договорились?
- Так и знала, что ты не одобришь, потому и делиться не стала. – досадливо поджала губы сноха. – Корин, ты слишком добрая.
- Ой, да ладно. – скептически хмыкнула я, - Тебе ли не знать, как я умею ответить. Просто методы у меня немного иные. Насколько помню, та Элиз – родственница всеми уважаемого графа? Пожалуй, намекну троюродному дядюшке о том, что его племянница немного невоздержана в речах. Неосторожно это, опрометчиво. Так уверяю тебя, он сам этой балаболке оставшиеся локоны повыдирает и в келье запрёт.
- Думаешь?
- Уверена. Репутация, она, знаешь ли, штука хрупкая… - расплывчато пояснила я.
Хотя сама в тот момент думала о том, что самым весомым аргументом надрать родственнице все неприличные места для графа станет информированность об истинной профессии Андрэ. Не захочет ссориться с бароном, прижучит свою дурочку, как пить дать –
приструнит.
- Лучше, если это сделаю я. Мы с графом общаемся накоротке, так будет проще. – Кларис решительно отряхнула складки платья, и я поняла, что всё – подруга на боевом взводе. Дальше можно ни о чём не беспокоиться. Я и не стала.
Честно признаться, на самом деле не могла однозначно определиться, как отнестись к проделке снохи. Вроде как мне же во благо старалась, но приёмчики, конечно… М-м-да.
Горбатого, говорят, могила исправит. И смех, и грех.
51
А через месяц и одну неделю наконец-то вернулся Андрэ. Свалился почти как снег на голову. Этот злодей изволил оповестить нас о своём прибытии едва ли не на пороге дома. Всего за день.
Хотя, может быть, он это правильно поступил, что не стал ничего сообщать сильно заранее, иначе мы бы все тут лопнули от возбуждённого ожидания. Этих суток хватило и на подготовку к встрече, и на то, чтобы нервы взвинтились до крайнего предела.
Одно могу сказать, когда карета Андрэ появилась у ворот имения, я, как ни старалась, не смогла соблюсти положенных норм сдержанной благопристойности. И тем более этого невозможно было требовать от Мариэль. Сероглазка взвизгнула и во все лопатки помчалась к своему любимому дядьке – целоваться и счастливо виснуть на шее нашего путешественника.
Ну и я… игнорируя лёгкие уколы сомнений в стопроцентной приличности своего поведения, поспешила к ним. Может быть не так прытко, как наша девчонка, но тоже едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. А Андрэ с Мариэль на руках уже летел навстречу. И
время будто растянулось, давая мне возможность рассмотреть, как внешне изменился мой барон. Заметить, как похудел, загорел и обветрился в дорогах, как чуть сильнее заострились черты его мужественного лица. Но главное сейчас светилось в его глазах и улыбке.
В общем, обнимались мы самым бесстыжим образом на глазах у всего двора и нисколько этим не корились. Напротив, позволяли восторгу долгожданной встречи затопить каждый уголок сознания. Чтобы ни о чём не думать, а только дышать друг другом, наслаждаться трепетным теплом прикосновений, чувствовать, как кружится голова и подгибаются коленки.
И, зажмурившись, тянуть, тянуть эти мгновенья слепого счастья.
Боже мой, что за дни наступили! Наверное, никогда ещё Андрэ не приходилось так много говорить. Нам тоже имелось, чем поделиться, но в основном набивать мозоли на языке пришлось моему барону. Начиная с того, как состоялись важные встречи в столице и заканчивая описанием места нашей будущей жизни. Вот это второе занимало меня больше всего.
Их величество отрядило Андрэ для развития небольшую деревеньку Дуор, расположенную в одной из внутренних долин по нашу сторону Альпийских гор. Здешняя местность отличалась более сухим климатом по отношению к внешним предгорьям. Для нас это было очень важным фактором. Дело в том, что овцам сырость противопоказана. В дожди гигроскопичная шерсть может напитываться влагой и тяжелеть до той степени, что животные утрачивают способность к передвижению. И тогда пастухам приходится прилагать массу усилий, чтобы спасти стадо.
Для местных аборигенов погодные условия их укромной долины тоже давали ряд преимуществ. В основном обитатели этого региона занимались земледелием. Скотоводство присутствовало, но в малом объёме, в большей степени ради удобрений и вспашки. Земли же использовались для заготовки зерна и сена. А относительно комфортные климатические условия позволяли жителям Дуора получать иногда до двух урожаев в год, чем обеспечивать себе довольно сытое существование.
Схематично их жизнь выглядела следующим образом: в течение года основная часть населения деревни оставалась на дне долины и обрабатывала прилегающие земли. Весной пастухи выводили немногочисленные стада животных на срединные пастбища горных склонов.
Там же имевшееся поголовье обитало всё лето. В конце сентября животных переводили обратно на нижние пастбища, а в следующем месяце скот укрывали в стойла. В итоге,
высокогорные луга оставались практически неосвоенными. Вот эту нишу и должны были занять наши холодолюбивые овцы.
Далее вырисовывалось несколько спорных и очень важных моментов. Первое: месяц летел за месяцем, близилась осень, а это означало, что стадо Андрэ возможно было доставить в конечный пункт уже только к холодам. То есть возникала необходимость сразу обеспечить нашей животине, что называется, и кров, и стол. Пережить период обустройства, пока овечки бы бродили под открытым небом по живописным склонам и объедались сочной травкой не получалось.
Теоретически, можно было бы остаться на грядущую зиму на старом месте. На первый взгляд это было бы удобно. Однако, в противовес тут же вставал ряд факторов, отметающих такое решение. Первое, самое важное, за зиму овечки начнут ягниться. И, к слову сказать, эти зимние малыши считаются более ценными, чем те, которые рождаются к осени. Потому что к наступлению весны такой приплод на материнском молоке успевает подрасти до способности самостоятельно со всем стадом выйти на луга. И крепнуть уже не на скудном по части калорийности и наличию витаминов зимнем прокорме, а на полноценном свежем рационе.
Соответственно, процент выживаемости и крепости здоровья у них выше.
И лучше бы этому поколению было появиться на свет уже там, на постоянном месте жительства. Ибо, если позволить им родиться здесь, это означало бы увеличение поголовья и, соответственно, рост расходов на перевозку. Плюс, не все малыши способны будут пережить такое сложное длительное путешествие.
Сейчас как раз новорожденных не предвиделось. Как только Андрэ осознал всю сложность положения, он, по совету своих иноземных специалистов, велел тщательно следить за тем, чтобы не появлялось осенних ягнят. Ну то есть овечек, настроенных на деторождение, бдительно изолировали от остального стада.
Ещё одним важным фактором к ускорению переезда становилось финансовое обязательство перед короной. На раскачку нам давали всего два года. Бездарно потерять приличный отрезок этого времени не получая роста, напротив, подвергая ценное поголовье риску дальнейшего вырождения, стало бы фатальной ошибкой.
Таким образом, выход имелся только один: ехать как есть – в зиму.
Потому там, на месте, Андрэ пришлось делать непростой выбор: бросить все силы подконтрольного ему теперь населения на обеспечение благополучия своих овец или озаботиться благоустройством хором для комфортной жизни меня и Мариэль.