Шерстяная «сказка»

Да и что-то мне подсказывало, что на соседские посиделки меня и здоровую не пригласят.

Найдут способ объяснить гостям моё отсутствие.

Вообще, это всё как-то подленько.

Вот, вроде, поселили девчонку у себя, пригрели «заблудшее дитя», демонстрируя обществу пример доброты и великодушия. Однако же в такие условия, чтобы никто не подумал, что её поступок в семье уже не осуждают. Эдакое иезуитское благонравие.

Да всё в этом поместье бутафорски-показательное. Фальшивое, как тот инструмент на пожарном щите из моего завхозского прошлого. Сверху глянцево блестит пековый лак, а внутри сплошное папье-маше.

- Так, ладно. Нотариус. – я вернулась к своим «баранам». – Требуется отыскать какое-нибудь более приличное платье. Не всегда же Корин была вдовой и наряжала себя в такую мрачность. Срок траура, со слов Кристи, давно истёк. А то, что Рози желает видеть меня такой убогой – проблемы Рози. И, да! Нужно срочно прекращать трескать чеснок.

Ну что, решить проблему с восстановлением гардероба оказалось не так уж сложно. В этом вопросе Кристи согласилась помочь с большим энтузиазмом. Это действие и вообще вся её поддержка была для тётки… как сказать… Посильным выражением протеста против хозяйской несправедливости и маленькой местью, ответом домашнему произволу.

Она же знала, зачем я решила прихорошиться. Да ещё и по её совету. Ой-ой, тут уж она расстаралась. Впрочем, ничего противозаконного горничной совершать не пришлось. У меня здесь имелось три «своих» платья, которые Рози… Кто она мне? Сноха? Так вот, сноха велела поместить в кладовку. По её «авторитетному» мнению, приличной вдове в трауре (и, похоже, вообще до конца жизни) негоже было носить что-то более радостное, чем тёмно-коричневое или чёрное… ну, конечно, не рубище, но по производимому впечатлению что-то около того.

Я не просила Кристи умыкнуть эти вещи из кладовки обязательно тайно. Тут-то чего уж было секреты разводить? Могла и сама бы пойти и потребовать. Они ведь мои, и кто бы мог оспорить право вернуть их себе? Просто не знала, что там конкретно моё. Однако, помощница… нет, теперь уже буквально союзница по тайному сговору решила провернуть всю операцию, что называется, без шуму и пыли. И с самым удовлетворённым видом сообщила, что никто её шпионских действий не заметил.

Ну ладно, может так оно и лучше. Моё появление на встрече с юристом наверняка будет неожиданным. Пусть оно станет ещё и эффектным.

Нет, ничего особенно помпезного в моём гардеробе не водилось. Три туалета, но очень даже замечательных: домашний формат, для приёма гостей и «на выход».

Первый наряд состоял из юбки и лифа голубого цвета, поверх которых надевалось нежно-зелёное распашное платье. Кристи назвала его «полонез». И тут на подоле мы обнаружили несколько огорчительных пятен. Спасибо моей доброй и умелой помощнице – она обещала постараться их вывести.

Второе – тоже платье в платье. Нижнее - бирюзовое, а верхнее (шёлковое) - синее с более открытым декольте, распашное от талии, с весьма интересной вышивкой по краям выреза. На груди – тонкая шнуровка в тон бирюзе внутреннего платья, вышивке и кружеву воланов на рукавах «три четверти».

«Выходное» - персиково-золотистое, во всех местах более пышное, воланистое и с бантами самых разных размеров - очевидный перебор.

Больше всего мне глянулось второе. Вот его я и планировала надеть. А для начала хотя-бы примерить. Так вот это было очередным большим испытанием после мытья волос.

На нижнюю сорочку требовалось натянуть корсет. Матушки родные, что бы я хотела сказать за тот корсет. Но не стала. Лексика похмельных грузчиков совсем не красит интеллигентных бабушек.

В первую минуту показалось, будто сердцу стало негде биться. И оно, бедное, теперь мелко трепыхалось в тесном нутре, стукаясь о рёбра груди и позвоночник, как шарик от пинг-понга. А всё потому, что лиф у платья был таким узким, что без корсета оно бы просто не налезло. Даже на худую меня.

- Кристи, милая, надо ослабить. – взмолилась я, пытаясь втолкнуть в лёгкие хоть чуточку больше кислорода, чем позволяла эта адская штука.

- Тогда платье не ляжет, как должно. – сама задыхаясь от усилий, которые требовалось приложить, чтобы получить удовлетворительно осиную талию, пропыхтела она.

- Дорогая моя, не забывай, что я ещё не вполне здорова. И если вдруг, не дай бог, я кашляну в присутствии кого-то, то это чудесное платье просто треснет по швам. У всех на глазах и вместе с корсетом.

- И что же тогда делать? – помощница оставила свои садистские манипуляции и растерянно посмотрела на меня.

- Может быть попробовать немного расшить? Есть там по швам хоть немного лишней ткани?

- Сейчас поглядим. – она споро взялась завязывать на мне плотный подъюбник, приговаривая:

- Э-эх, сюда бы ещё панье*, а не вот эту простую юбку, были бы вы у меня совсем красавица. – она красноречиво повела руками вдоль моего тела, образно вырисовывая для меня такую внушительную попу.

Из чего я сделала вывод, что Кристи сейчас упомянула про каркас.

- Спасибо, без ваших панье обойдёмся. – мысленно проворчала я, осознавая, что жёсткого и, наверняка, тяжёлого колокола под ногами я, кажется, счастливо избежала. А вот с панцирем в верхней части туловища всё-таки придётся смириться. Иначе совсем не поймут.

Горничная тем временем уже окутывала меня шелками платья, обследуя швы и разбираясь со шнуровками.

- Так, вот тут можно отпустить, здесь маленько переделать, а следы от прежних строчек я закрою… я закрою… - она задрала верхний подол сзади, что-то там пощупала на нижнем и решила:

- Так вот отсюдова тесьму отпорю, да и спрячу – всех дел. Никто и не заметит, что тесьмы на фрепоне** убавилось.

Кристи подала мне зеркальце, и я попыталась рассмотреть себя хотя бы по частям. Ну что сказать, выглядело впечатляюще. Себя нахваливать, конечно, не очень скромно, но я же не совсем себя. Значит, маленько можно.

Молодая мадам из зеркала напоминала изящную фарфоровую статуэтку. Силуэт получился очень женственным и подчеркивал нежность хрупких плеч, тонкую талию и округлость бедер.

- А вот лиф, таки, надо обязательно сделать свободнее. – оставшись довольной общим осмотром, всё же критически отметила я.

А то вот эти розовые шарики поджатой донельзя груди как-то уж слишком вызывающе, не сказать, охально выпирали наружу.

Подводя итог, какое-никакое разнообразие в одежде у меня завелось. И даже шёлковые чулочки с симпатичными туфлями нашлись. Оставалось успеть довести до ума хотя бы одно платье, и к выходу в общество я буду готова. Правда, когда всё это будет делать Кристи –

непонятно. Скоро вернутся хозяева и наверняка загрузят женщину работой.

- Даже не волнуйтесь, мадам, даже не переживайте ни одной минуточки. – на мой вопрос тётка решительно рубанула ребром ладони воздух, - Ночи спать не буду, а всё слажу, как надо.

Но я, всё же, настояла, что хотя бы отпороть там, где она укажет, могу и сама. В общем, заделье на эти два дня нам обеим было обеспечено.

*Женщины носили нижнюю сорочку, корсет и «фижмы» — облегченный каркас, на котором юбка лежала свободно, падая широкими складками. Фижмы, а во Франции «панье», делали из ивовых прутьев или китового уса, прокладывая валиками и слоями простеганной ткани. Форма панье была разнообразной: овальной, круглой, конусообразной.

** Нижнее и верхнее платья — «фрепон» и «модест». Подол фрепона богато вышивался, лиф был очень узким, под него надевали корсет.

13

В этот день проснулась очень рано. И просто не знала, куда себя пристроить в ожидании полудня, когда приедет нотариус. Уже и по саду погуляла, в пагоде посидела, росистым рассветом подышала. Возбуждённое состояние нервов требовало выхода - каких-то действий, движения.

В хозяйственной части имения уже потихоньку шевелились слуги. Сноха ещё изволила почивать – Рози не любила ранние подъёмы.

Вот и решила, что, пока в округе полный штиль, можно сходить и ознакомиться с теми местами дома, в которых ещё не была.