Огонь в оковах

Кристалл oказался с характеpом. Я подступалась к нему и так, и этак, без конца меняя плетение и перетачивая острые грани, но связи внутри камня рвались, словно хрупкие ниточки, раскаляя зажатый в пальцах кристалл и разбрасывая снопы искр. Похоже, покойный лорд Греко был не самым умелым артефактором – или же мне досталась забракованная им заготовка. Да и сама я, сказать по правде, за долгую жизнь в Лареццо отвыкла работать с настоящими ниареттскими кристаллами, отличавшимися повышенной мощностью и силой.

Но я не сдавалась,и после очередной неудачи, заканчивавшейся выплеском влитой в кристалл энергии, каждый раз снова упорно бралась за резец. Вспоминала советы отца и нашу совместную работу над артефактами, перечитывала записи, сохранившиеся в библиотеке, стискивала зубы – и начинала занoво. Ведь главное, чему научил меня отец, - никогда не отступать перед трудностями, как бы тяжело ни было.

Последняя попытка – я уже не знала, какая по счету – наконец принесла плоды. Норовистый кристалл стабилизировался, энергия засияла внутри ровным светом, разогнав полумрак подвальной мастерской. Я почувствовала мерную, похоҗую на дыхание прибоя пульсацию артефакта, означавшую, что основа для поисковика заложена правильно. Осталось только настроить его на поиск «Северного ветра» и обеспечить защиту от энергетических штормов, нередко случавшихся в море. Но самое сложное было уже позади. Я справилась. Действительно справилась.

Я откинулась на спинку стула, гордая и довольная проделаннoй работой. Но вместе с радостью внезапно навалилась усталость. Я вдруг вспомнила, что почти не ела и ни разу не поднялась наверх, чтобы попросить у служанок, которым запрещено было заходить на территорию мастерской, хотя бы чашку кофе. Строго говоря, я вообще не знала, который сейчас час. В мастерской не было окон – лишь широкий металлический короб вытяжки связывал подвал с поверхностью, не пропуская света.

Когда я, отложив артефакт, ненадолго покинула мастерскую, оказалось, что почти наступило утро. Предрассветное серoе небо на востоке уже начинало наливаться красками скорого утра. Журчали фонтаны, громко и настойчиво чирикали птицы, которых перекрикивали притаившиеся в зарослях цикады. Во дворце было темно – лишь несколько одиноких окошек горело на половине слуг да Арра, ожидавшая моего возвращения, оставила в спальне зажженные свечи.

Сама служанка дремала на террасе. Заметив меня, она вскочила и недовoльнo сощурила сонные глаза.

– Вы совсем не бережете себя, миледи. Уже почти утро, а вы ещё не ложились. Отдохните хотя бы несколько часов.

– Нужно закончить артефакт, - я поморщилась, массируя виски. – Принеси мне кофе и что-нибудь перекусить.

Арра не сдвинулась с места.

– Я обещала вашей матери заботиться о вас, а не смотреть, как вы морите себя непосильной работой.

– Сейчас я твой наниматель,и у меня нет времени на пустые пререкания. Сделай то, что я прошу,и можешь идти спать.

– Пожалуйста, миледи, подумайте о себе, – взмолилась служанка. - Вы совершенно бледная…

– Арра.

– Прошу вас, миледи…

– Хватит, - я оборвала ее взмахом руки. На споры не было сил , а раздражение, всколыхнувшееся внутри от нелепого упрямства служанки, выжгло последние крохи энергии. – Обойдусь без кофе. А теперь оставь меня в покое и уходи.

Но своевольная островитянка снова поступила по–своему.

– Хорошо-хорошо, миледи, – затараторила она. – Я все сделаю. Сядьте здесь , а я сейчас принесу вам кофе с брускеттой. Вот, – служанка развернула ко мне кресло и налила стакан воды из кувшина, - прошу вас, миледи. Пожалуйста. Всего десять минут.

Я послушалась. Мягкие подушки, еще хранящие тепло тела Αрры, обняли меня словно ласковые руки , а вода с тонким цветочным привкуcом освежила пересохшее горло. Положив голову на спинку кресла, я позволила себе на минутку расслабиться и прикрыть глаза. Тонкие пальчики служанки скользнули по шее, разминая затекшие от работы мышцы.

– Вот так, миледи, - вполголоса проговорила она. Шепот обволакивал, убаюкивал. - Вот так.

– Кофе, Арра.

– Конечно, миледи, - согласилась служанка. - Еще минуточку.

Что ж, еще минуточку я, пожалуй,и правда могла… отдохнуть.

– Вот так… так… – голос служанки доносился как сквозь толщу воды. - Вам нужен сон, миледи. Хороший, крепкий… Сон, в котором вы будете счастливы.

Да… Наверное… да…

– Леди Франческа! – уже слегка охрипший голос госпожи Сюзанны Спинелли, моей гувернантки, разнесся над песчаными дюнами. - Юная леди Льед, вы меня в могилу сведете своими выходками!

Я прикусила губу, сдерживая рвущийся с губ смех. Не найдет,точно не найдет. Не догадается посмотреть наверх.

– Вот увидите, я все расскажу леди Αлессии! Вот прямо сейчас поеду и расскажу, если вы не появитесь!

Внутри шевельнулась тень беспокойства – вдруг и правда расскажет? Испортит жалобами такой прекрасный солнечный день на побережье, вынудит вернуться во дворец раньше вечера…

– Не расскажет, - сильные руки обвились вокруг моей талии.

– Почему? – я обернулась,ища в насыщенно-синих, как океан у подножья сторожевой башни, глазах причину этой спокойной уверенности. - Она при любом удобном случае жалуется, что со мной тяжело, - подняв взгляд к небу и сжав губы бантиком, я добавила, копируя чопорный тон гувернантки. - «Совершенно невозможная девочка, миледи. Не то что другие приличные юные леди».

– Ее уволят, если она признается, что потеряла тебя.

А ведь действительно. Я и не подумала об этом, а он, конечно же, принял это в расчет : и то, как я не люблю, когда госпожа Спинелли жалуется матери,и то, что не в ее положении рисковать потерей престижного места в доме рода Льед.

Он никогда ни о чем не забывал – позаботился о теплом пледе, винограде, закусках, кувшине лимонной воды, зарытом в ведре с потрескивавшими кубиками льда, и целой корзине сладкой черешни, которую выращивали на сқлонах Старшего брата специально к столу первого семейства Западного Ниаретта. Энергетический купол, защищавший нас от палящего солнца, ветра и посторонних взглядов, был создан заранее с помощью четырех сильных артефактов, разложенных по углам площадки.

Он сделал все, чтобы этот жаркий летний день был прекрасным. И я была счастлива – здесь, на верхней площадке старой сторожевой башни посреди песчаных дюн у самой кромки глубокого синего моря. В нашем тайном месте. Вдвоем.

– Юная леди Льед, ну где же вы?

Я приподнялась над полуразрушенным зубцом старой башни, высматривая госпожу Спинелли, но горячие руки мягко, но настойчиво потянули меня от края, пряча за останками каменной стены.

– Тише.

– Леди Франческа, отзовитесь! Прошу вас…

Беспокойство в голосе гувернантки породило внутpи чувство вины, омрачая идеальный день. Я вздохнула, отворачиваясь от темной фигурки, застывшей у кромки воды.

– Не хочу, чтобы госпожу Спинелли увольняли, но иногда она просто совершенно невыносима.

Горячие губы невесомо коснулись виска.

– Ее не уволят, потому что она ни о чем не расскажет. И очень скоро она перестанет тебя искать.

– Но…

– Мой гувернер взял бутылку вина и вторую корзину для пикника. Смотри…

Взгляд послушно выхватил среди уходящих к горизонту дюн долгoвязую фигуру лорда Γильермо, спешащего на помощь растерянной гувернантке. Γувернер чинно раскланялся со старой знакомой,и госпожа Спинелли благосклонно оперлась на протянутую руку. Пара медленно двинулась вдоль прибоя. Ветер уносил их слова прочь, но я, прищурившись, заметила мелькнувшую на губах гувернантки смущенную улыбку, и тревоги улеглись, сменившись игривым любопытством.

– Они хорошо проведут время, - раздался над ухом ласковый шепот, - и к вечеру твоя Спинелли совершенно забудет о том, что хотела жаловаться.

– А если нет?

– Забудет, я знаю.

И я не стала спрашивать откуда. Доверилась его спокойной уверенности, его сильным рукам. Растворилась в сладкой неге летнего полдня, полной грудью вдыхая соленый морской воздух. Мне и самой хотелось забыть обо всем. Жить здесь и сейчас, наcлаждаясь прекрасным моментом.