За пределом

Это была не конечная остановка, и обоих ещё ждало небольшое приключение в чужой стране. Но ни одна, ни другая его не боялись. После серого города мир пестрил яркими красками, которые буквально подталкивали их к жизни, обещая, что всё будет хорошо. На одной из остановок они сели на междугородний автобус, который повёз их через леса Амазонки, всё дальше и дальше увозя их от прошлого.

Холодный воздух, который проникал в мои лёгкие. Это было первым, что я почувствовал, когда очнулся. Холодный, колющий лёгкие воздух. Он буквально обжигал нос, от чего хотелось дышать ртом, лишь бы лишний раз не вдохнуть его через нос.

Я медленно открывал глаза, возвращаясь в сознание как после глубокого сна. Голова болела неимоверно, но куда сильнее болело лицо. Его практически жгло, словно кто-то прижал к нему раскаленную кочергу, оставив страшный ожог.

Я заставил себя сесть и оглянуться по сторонам.

Что я почувствовал, когда понял, что ещё жив?

Ничего. Абсолютно ничего не почувствовал. Такое странное ощущение, словно внутри пусто и ты не знаешь, как на это реагировать. Было как-то… наплевать. Возможно, сказывалась авария, в которую я должен был попасть, когда увёл машину с дороги в обрыв.

А может и тот факт, что мне было в принципе наплевать после случившегося, мёртв я или жив. Потому что в голове крутилась только одна мысль — предали. Меня предали и выбросили… я просто один…

Логикой я понимал, что сейчас не время для подобных мыслей и если я жив, то надо жить дальше, но в душе всё было буквально разрушено. Хотелось буквально на месте удавиться до состояния хладного трупа. Ни цели, ни желаний, ничего… хотелось просто лечь обратно на землю и уснуть в этом прекрасном свежем лесу под открытым небом, чтоб никогда не просыпаться. Может это бы спасло меня от тех дербанящих всё за рёбрами чувств, которые не давали покоя.

Пусть я и не хотел жить теперь, но человек — слишком упрямое создание, чтоб просто так умереть. Я с трудом смог отогнать навязчивые мысли и заставить себя подняться, пусть в душе было до боли пусто и больно.

Очень медленно я поднялся на ноги и обнаружил, что в принципе тело в порядке. Ни руки, ни ноги не болели, дышать было более-менее легко, да и двигался вроде как нормально. Меня это не обрадовало, было настолько наплевать, что, обнаружь я даже собственную оторванную руку, глазом бы не повёл. Вот только лицо неимоверно жгло. Когда я приложил к нему руку, то вообще обнаружил, что на ощупь одна из его сторон напоминает по большей части фарш, чем кожу. Вся ладонь была перепачкана в крови после прикосновения. Да и правая рука была подрана очень сильно. Но по этому поводу я не испытал ничего.

Уже светлело, откуда следовало, что сейчас около восьми часов утра. Вокруг был лысый лес. Густой лысый лес гор Сихотэ-Алиня. Судя по наклону земли, я до сих пор был на его заросших деревьями склонах.

В метрах пяти от меня был явственно виден след вспаханной земли, на которой сохранились куски битого стекла, краска, отломанная пластмасса и прочие детали улетевшего автомобиля. Видимо, при ударе меня выбросило из машины прямиком через лобовое стекло, и ковёр из листвы и веток спас меня. А ещё тот факт, что я очень жирный. Однако судя по разорванной одежде, ранах на руках и лицу, меня знатно протащило по земле.

Говорят, что чудеса случаются, но почему-то я не был рад этому чуду. Совершенно не был рад, словно меня приговорили к пожизненному вместо обычной спасительной смертной казни. В голове назойливый голосок, не переставая, шептал, что лучше бы я умер здесь, чем продолжал вот так жить.

И всё же… оставалось незаконченное дело, которое надо была завершить, прежде чем накладывать на себя руки или ждать естественной смерти. Те ублюдки, что решили, что могут распоряжаться чужими жизнями и им ничего за это не будет. Считающие себя хозяевами не только своей жизни, но и чужих. Надо было убедиться, что никто из них не уйдёт отсюда. Раз они решили, что могут вести себя так, словно все им должны априори, тогда пусть получат реальность.

Без разницы, кто ты такой — достать можно любого, было бы желание.

И именно ненависть к ним разогрела моё желание пожить ещё немного не на шутку. Я должен был добить всех, кто остался в машине.

Поэтому, подхватив камень поувесистей с земли, я начал спускаться вниз, следуя по «тропе», оставленной машиной. Нашёл её метрах в двадцати от того места, где выбросило меня самого. Судя по тому, что я видел, автомобиль летел кувырком через бок со склона и остановился вверх колёсами, лишь взрезавшись в большой крепкий ствол ели. Если бы не она, лететь бы ему ещё дальше по склону, пока не достигнет дна ущелья.

Но я оказался не единственным выжившим.

Облокотившись на машину и согнувшись в три погибели, около неё стоял мужчина в грязном порванном деловом костюме, видимо, выбравшийся из машины. Он тяжело дышал, словно после пробежки, и оглядывался…

В этот момент встретившись со мной взглядом. А потом увидев в моей руке камень.

Хозяин жизни верно понял мои намерения.

Но опоздал на какие-то секунды.

В тот момент, когда он поднял руку, явно собираясь использовать свой импульс, я уже успел кинуть в него булыжник, который был на подлёте к нему. Я знал, что не успею спуститься к нему и этот бросок был моим единственным шансом. От него зависело, выживу ли я или нет, но сам не почувствовал даже и капли волнения.

Мужчина так и не успел ничего сделать — получив камнем прямо в бок, охнул и рухнул на колени. Поднял руку в новой попытке что-то сделать и…

Я на полной скорости врезался в него. Вдвоём мы припечатались к машине, которая от такого удара жалобно скрипнула, и мужчина осел на землю.

Я не собирался останавливаться, чтоб не потерять инициативу, которая сейчас была решающим фактором в этой схватке. Подхватил с земли камень и, когда он развернул ко мне свою рожу, от души приложился им ему в голову.

С первого раза я смог лишь заставить его покачнуться, однако после второго удара из его головы уже брызнула кровь. После третьего удара он упал на землю, а я отбросил камень и поднял булыжник побольше, что выковыряла машина из земли. Поднял над головой, после чего с размаху опустил его на череп подонка. Тот лишь вяло пытался поднять руки, будто желая поймать его, но…

Чавкающий хруст, словно кто-то ударил по арбузу и лопнул его. Тело мужчины задёргалось, словно пританцовывало под музыку, в то время как из-под камня я слышал странные звуки, похожие на хрип.

Но не обратил на это никакого внимания.

Потому что в тот момент, когда я разделался с ним, из машины через окно уже наполовину вылезла девушка. Та самая, что везла меня в последний путь, но преодолела и свой собственный. Но она была явно не в себе в тот момент, так как, когда выползала, даже не обратила на меня внимание. Смотрела куда-то в даль пустым взглядом, перебирая руками и цепляясь в замёрзшую землю пальцами, пытаясь выбраться, словно зомби.

Но так и не выбралась из машины — замахнувшись, я опустил ей камень прямо на затылок. Раздался хорошо различимый хруст, и её голова безвольно рухнула на землю.

После этого я обыскал тело первого и нашёл то, что искал. Два пистолета. Забавно то, что один из них был моим глоком, который они конфисковали в больнице. И я без какого-либо зазрения совести воспользовался им, выпустив по пуле в головы двум оставшимся, что до сих пор были в салоне без сознания или, быть может, вообще погибли. После этого добавил пулю и в голову девушки, чтоб наверняка.

Мне кажется, не попади они в аварию, я бы вряд ли что-то успел им сделать. Но после такой карусели в машине было не удивительно, что они в таком состоянии. Быть может, им досталось ещё больше, чем мне самому, так как, в отличие от меня, они ещё некоторое время летали по салону машины, пока не врезались в дерево.

Хотели похоронить в безымянной могиле меня, но нашли собственную смерть.

Забавно…

Однако я не почувствовал никакого удовлетворения от содеянного. Не почувствовал ни радости победы, ни счастья, что выжил. Я словно вновь потерял цель, ради которой вообще нужно было жить дальше.