За пределом

За пределом

Интервью

Это была одна из телевизионных программ, где берут интервью у различных людей. В углу экрана светились белые хорошо читаемые буквы.

«Марк Мюллер. Главный детектив отдела по борьбе с организованной преступностью».

В кадре сидел мужчина в строгом костюме на фоне небольшого кабинета. Он имел аккуратные чёрные волосы, зачёсанные назад, пронзительно голубые глаза, слегка вытянутое лицо и короткие усы, идущие линией над верхней губой. Мужчина слишком сильно походил на какого-нибудь следователя девятнадцатого века, не хватало лишь котелка на голову. Приблизительно тридцати пяти лет, он мог быть как старше, так и моложе, так как его строгие, деловые черты лица мешали точно определить возраст по лицу. На нём пиджак, белая рубашка, галстук — ничего выдающегося. На краю воротника пиджака проглядывается небольшой чёрный микрофон, который чаще всего используют, когда берут какое-нибудь долгое интервью в различных ток-шоу.

На фоне виднелось небольшое заставленное шкафами помещение, где в глаза сразу бросалось огромное количество макулатуры. Кипы бумаг, какие-то документы, папки, большие записные книги, кипы перевязанных шнурком стопок листов — они лежат везде, где только можно, торчат из шкафов и колонн документов. Некоторые даже стоят на полу. Кажется, что любое свободное место здесь просто обязано быть завалено документами.

Но это чьё-то рабочее место, пусть и заставленное документами, было по своему уютным и сразу настраивало на нужный лад.

Позади мужчины виднеется аккуратный чистый стол, который явно выбивается из общего беспорядка в самом кабинете. Невольно понимаешь, что обычно он ничем не отличается от тех же шкафов, но в этот раз был специально убран. Теперь там красовался монитор, стоящий на одном углу, и аккуратная стопка документов на противоположном.

Интервью было в самом разгаре.

— Никто бы не удивился, если бы это происходило в Нижнем городе или ещё где-то. Но Ханкск…

Он сидел, закинув ногу на ногу и сцепив руки в замок на колене. Его взгляд был таким, словно он сам вернулся в те времена.

— Это не то место, где привыкли к подобному. Сначала ведь никто и не думал, что те грабежи были между собой связаны. В любом городе есть такое — мелкое воровство, грабежи, налёты. Поэтому никто не обратил особого внимания на происходящее, когда всё только начиналось. Ещё один грабёж, ещё одно преступление. Просто не представляли, что в конечном итоге за этим последует. Вы же знаете, как это — что-то происходит, и все надеются, что оно само собой разрешится. Но такое никогда само не решается.

— И что же произошло? — закадровый голос был женским.

— Вы и сами знаете, не так ли? — усмехнулся он как-то грустно.

— И всё же нам бы хотелось узнать это от вас, — ответила женщина с нажимом.

— Волна насилия, — он замолчал, словно что-то вспоминая. — Дело шестьсот два — это не то, к чему хочется возвращаться, уж поверьте. Ханкск пусть и большой город, но слишком спокойный. Процент подростковой преступности всегда был здесь низким. Два с половиной процента, и то только мелкие правонарушения, из-за чего многие отделывались лекциями или штрафами. Потому, когда всё закрутилось, когда последовала череда грабежей, никто не мог предположить, кто за этим стоит и чем всё закончится. Произошедшее буквально подняло город на дыбы.

— Никто даже не предполагал этого?

— А что именно они могли предполагать? — кивнул мужчина. — Такое было всегда уделом Нижнего города. Это там подростковая преступность составляет едва ли не двадцать процентов. Может ещё Чинь-Жуй, но точно не здесь. Само по себе подобное было нетипично для города. Никто не знал, что делать, как с этим работать, потеряли слишком много времени. Нас отправили в Ханкск из Чинь-Жуй, как помощь, но сами понимаете, местная полиция восприняла это как вторжение на их территорию, из-за чего не сильно спешила с нами сотрудничать. Потом же было поздно. А теперь все только об этом и хотят поговорить.

— Как мы знаем, одному было шестнадцать, второму семнадцать, третьей восемнадцать и четвёртому девятнадцать, — напомнила женщина ему. — Многих родителей беспокоит, что трое вступивших в банду были ещё школьниками. Ведь нет гарантии, что в подобное не будут в будущем втянуты другие.

— Навряд ли, хотя и исключать такого нельзя. Нередко несовершеннолетних в такое приводят. Однако практически всегда это определённый контингент детей. Заманивают деньгами, уважением, пониманием и всем тем, чего им не хватает в жизни.

— Я так понимаю, их тоже привели в это?

— Да. Главному было девятнадцать, — кивнул мужчина. — Один из двух совершеннолетних в группе. Он уже привлекался за воровство и угон машины, но каким-то чудом отделался лишь условным сроком. Он был… типичным представителем потерянного ребёнка.

— Потерянного ребёнка?

— Родители были алкоголиками, да и отец постоянно бил. Школу мальчик прогуливал. Постоянно стоял на учёте, как неблагополучный ребёнок. Такие дети, если не находят любви и понимания дома, ищут его на улице — типичная картина потерянного ребёнка. Так что было неудивительно, что он пошёл по такой дороге. Другим просто не было дела до него, хотя у нас есть органы, которые должны заниматься этим и которые получают за это зарплату.

— Почему его не забрали из семьи тогда? — поинтересовалась ведущая.

— Законы, — пожал он плечами. — Пусть лучше побитые дети без надзора насмотрятся фильмов о бандитах, о их криминальной чести, семье, как круто стрелять в других, курить, материться и нарушать закон, после чего у нас появятся такие вот кадры. Действительно, романтика… У нас забирают всех, кроме тех, кого надо.

— Раз вы затронули эту тему, были ли другие из такого контингента? Имели ли другие предпосылки к подобному?

Он вздохнул и, не вставая со стула, потянулся к какой-то папке, что лежала на тумбочке сверху стопки документов. Полистал её, после чего вновь взглянул на ведущую, что была за кадром.

— Ещё одна была восемнадцати лет, но училась ещё в последнем классе шестой школы. Должна была, по крайней мере. Насколько нам известно, в школе она была редким гостем. Из неполной семьи. Мать умерла, остался отец, однако ничего серьёзного на неё не было. Из нарушений: ловили за курением в туалетах и распитии алкогольных напитков в парках, но ничего больше. Таких детей немало, так что особо она не выделялась. Двое остальных из полных благополучных семей. Никаких приводов, никаких отметок о нарушениях, хотя и с ними не всё так чисто, как хотелось бы.

— Значит, предпосылки были.

— Они у всех есть, если уж так брать, — пожал мужчина плечами и взглянул куда-то в сторону от объектива, где, видимо, сидела ведущая. — У меня были предпосылки. Я родился в бедных районах Чинь-Жуй, где грабили чаще, чем приезжала полиция. И вот я главный детектив ОБОП-а. С ними, судя по тому, что мы имели на них, всё обстояло иначе. Просто в какой-то момент что-то действительно сильно подтолкнуло их переступить страх перед законом.

— И что же это?

— Их собственные убеждения и цели, — он вновь начал листать папку с делом, на котором теперь отчётливы видны цифры: шестьсот два. — Мы смогли добиться от местной полиции полной передачи дела только тогда, когда исправить ничего уже было нельзя. Всё, что оставалось нам, когда мы наконец смогли приступить, это лишь понять, что произошло, — тихий вздох. — Четыре человека. И вереница трупов за ними. На тот момент мы знали только их прозвища, но никого найти уже не могли.

— Почему?

Мужчина посмотрел на ведущую за кадром таким взглядом, словно спрашивал, не дура ли она часом. Однако всё равно ответил.

— За то, что они устроили, не прощают. И что дома, что кланы не сильно горели желанием, чтоб мы влезли до того, как всё решится.

Глава 1

Одиннадцатый класс. Начало сентября.